– Черт, – прошипел я себе под нос. Лишь один ублюдок мог преследовать меня подобным образом. Ремо.
ЧЕРТ!
Я остановил машину на тихой дороге. Внутри все упало, когда я понял, для чего он здесь. Он хотел моей крови. Тяжелые капли дождя, словно пули, отскакивали от лобового стекла. Я выключил музыку и принялся разглядывать свои ладони.
Я всегда думал, что умру от рук своей банды. Но сейчас всплывший в мыслях образ Элли рвал меня на части. Я даже не мог позвонить ей, чтобы попрощаться. ЧЕРТ! Я, наконец-то, разобрался со своей жизнью, и даже добился кое-какого успеха… и вот теперь…
Услышав, как открылась дверца машины, я выпрямился и впервые в жизни ощутил страх. Я по-настоящему испугался.
Сейчас мне было что терять. Сама мысль о том, чтобы оставить Элли, просто меня ужасала.
Распахнув дверцу, я выскочил из машины и заметил шагавшего ко мне с важным видом Ремо Марино. Он выглядел старше, поправился, на лице появились морщины. Но этот ублюдок по-прежнему внушал страх одним лишь своим видом. Внутри все упало… Он следил за мной уже несколько дней.
Я застыл на месте. Ремо растянул губы в улыбке.
– Твою мать, ragazzo! – проговорил он, притворно рассмеявшись. – Я едва узнал тебя с длинными волосами и бородой, скрывающими татуировки Холмчих на шее. Мне потребовалось несколько дней, чтобы убедиться в полезности данной мне зацепки. – Он махнул в мою сторону рукой. – А твоя стидда, Акс? Ты и от нее избавился? – Он одобрительно кивнул. – Скрываясь от меня, ты проделал чертовски хорошую работу. Я уж почти решил, что мои ребята ошиблись. Но когда вновь увидел Остина и Лева, то понял, что это ты.
Услышав упоминание о братьях, я стиснул зубы и бросил:
– Какого хрена ты здесь делаешь, Рем?
Ремо перестал гаденько ухмыляться.
– Я здесь для уплаты семейного долга, ragazzo. Да ты и сам знаешь… Наверняка даже ждал моего появления. Тебе ведь известен уличный кодекс: кровь за кровь.
– Ты в бегах, Рем, тебя разыскивают за всевозможные преступления. И все же ты проделал весь этот путь, чтобы до меня добраться? Федералы отследят, как ты пересек границу штата. Тебе дадут пожизненный срок.
Ремо широко развел руки в стороны.
– У меня уже почти не осталось времени, Акс. И, если уж мне сидеть до конца жизни… Что значит еще одно преступление, когда в любом случае нет шансов на освобождение? – Ремо сузил глаза и шагнул ближе ко мне. – По твоей милости убили моего кузена. Твоего лучшего друга, черт возьми! Как ты мог, ragazzo? Джио ведь любил тебя.
– Я защищал свою семью, – натянуто проговорил я.
Ремо даже кивнул, словно бы и правда понял.
– Ясно. Но теперь я буду мстить за свою.
Стоя под дождем, мы довольно долго смотрели друг на друга. Но потом Ремо вдруг бросился ко мне и, вмазав кулаком по лицу, прижал меня к машине. Я сумел его оттолкнуть и ударил в ответ. По лицу Ремо потекла кровь. Глядя на меня, он улыбнулся, и я ощутил, как внутри все заледенело. Ублюдок просто спятил.
Я метнулся вперед, таща Ремо за собой на середину дороги. И уже собрался вновь ударить по лицу, но тишину ночи вдруг разорвал звук выстрела.
На миг я неподвижно застыл, просто глядя на стоявшего передо мной Ремо… А потом опустил взгляд вниз и увидел в его руке пистолет, дуло которого прижималось к моему животу. Внезапно меня пронзила острая боль, дыхание перехватило. Ткань рубашки почти тут же промокла. Ремо отступил назад. Я прижал руку к животу, а, отведя ее, увидел на ладони ярко-красную кровь. Ноги подогнулись, и я рухнул на асфальт.
Где-то вдалеке завыли сирены. Ремо встал надо мной и плюнул мне в лицо. Легкие горели, словно я пытался дышать в вакууме. Я хотел подняться… но не смог пошевелить ногами.
– Кровь за кровь, Акс, – вновь проговорил Ремо и исчез из поля зрения.
Лежа на тротуаре, я сумел слегка повернуть голову и уставился в серое небо. По телу барабанили крупные капли дождя. В голове промелькнули образы Остина и Леви, и я почувствовал, как глаза защипало от слез.
Я больше никогда их не увижу… Я так и не смог сказать в последний раз, как сильно их люблю…
Время, казалось, замедлилось. И мысли мои заполнили картины прошлого. Я вспомнил то время, когда мы были детьми. И обещание, что дал маме… Я вновь переживал все заново, словно это случилось вчера…
* * *
Dormi, Dormi, O Bel Bambin…45
Леви лежал у меня на руках, завернутый в выцветшее голубое одеяльце, и смотрел широко раскрытыми серыми глазами. Сидя на полу спальни, я раскачивался взад и вперед и тихо напевал рождественскую песню, его любимую колыбельную. Она всегда успокаивала его, помогала заснуть и на время забыть об этом ужасном мире.
Perche piangi, o mio tresor?
Dolce amor, dolce amor,
Fa la nanna, o caro figlio,
Tanto bel, tanto bel,
Fa la nanna, o caro figlio46.
Я пропел последнюю строчку и замолчал, а услышав тихое сопение, вздохнул. Наклонившись, я поцеловал младшего брата в лоб.
Он наконец-то заснул.
Сделав глубокий вдох, я прислонился спиной к стене спальни, крепко держа Леви на руках. Взглянув на его спящее личико, я закрыл глаза и помолился Господу, чтобы все эти страхи поскорее закончились. Пусть бы папа перестал приходить домой пьяным и прекратил бить маму… и больше не пытался бы «заткнуть» Леви, потому что не выносил его плача.
Каждую ночь я приносил Леви в нашу тесную комнатку. Я купал его, кормил, переодевал и укачивал, напевая эту колыбельную… Все для того, чтобы мама не позволила отцу причинить ему боль, когда тот вламывался в дверь, ища повода для драки.
Я каждый вечер молился Богу, чтобы однажды папа просто перестал приходить домой. И оставил нас в покое, позволив мирно жить.
Стоило мне немного расслабиться, как в узком коридоре послышались шаги. Мгновением спустя в комнату вбежал Остин. Лицо его раскраснелось. Он смотрел на меня широко раскрытыми темно-карими глазами. Я застыл, а потом услышал, как хлопнула входная дверь.
– Он вернулся, – проговорил Остин, борясь со страхом. Ему было лишь восемь, а мне – одиннадцать. Леви же исполнилось всего несколько месяцев. – Сегодня он очень пьяный. Я видел, как он, покачиваясь, шел по дороге через парк. И кричал на всех встречных.
У меня внутри все упало. Я снова посмотрел на Леви и подпрыгнул, когда из другой комнаты донесся мамин крик.
Услышав шум, Леви распахнул глаза. Его маленькое личико сморщилось, и он заплакал у меня на руках.
Я взглянул на Остина, застывшего в дверном проеме.
– Возьми нашего fratellino, – велел я.
Он подбежал и взял Леви у меня из рук, а потом резко опустился на крошечную кровать, на которой мы спали вдвоем.
В гостиной раздался грохот, и Остин посмотрел на меня полными слез глазами. Он выглядел таким беспомощным, что у меня комок застрял в горле.
– Он снова сделает ей больно, так ведь? – проговорил он дрожащим голосом. – А потом доберется и до нас.
Сделав глубокий вдох, я пообещал:
– Не доберется. Клянусь. – Я взглянул на испуганных младших братьев, потерянно примостившихся на кровати, и произнес: – Присмотри за Левом, ладно? Постарайся, чтобы он не плакал.
Остин кивнул, и я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. В коридоре раздались мамины крики, и сердце быстрее забилось в груди.
Я слышал, как ругался папа, а мама умоляла его остановиться. Дойдя до конца коридора, я увидел, как отец прижал маму к полу. Руками она пыталась оттолкнуть его, на лице ее виднелась кровь.
Словно почувствовав на себе мой взгляд, мама открыла глаза. А заметив меня, медленно покачала головой. Она явно просила меня уйти, убежать отсюда и спрятаться. Но я не мог. Он причинял ей боль, и я знал, что потом придет очередь братьев. Я должен их защитить. И направить весь его гнев лишь на себя.
Как раз в тот момент, когда папа пнул маму в живот, в спальне закричал Леви. Услышав плач ребенка, отец резко обернулся. На лице его застыла ярость.
– Этот чертов ребенок! – пробормотал он, направляясь ко мне.
Он шел за моими братьями… Я не мог позволить ему до них добраться.
Я шагнул вперед. Папа заметил меня и попытался оттолкнуть с дороги.
– Убирайся! – прорычал он.
Но я не послушался. Я посмотрел на лежавшую на полу маму. Она вся сжалась, с трудом пытаясь отдышаться. Я слышал, как плакал в спальне младший братишка, а Остин умолял его прекратить.
Я встретился взглядом с темными глазами отца и, пытаясь не дрожать, снова шагнул вперед. По его губам медленно расплылась улыбка. Он не проронил ни слова. Просто поднял кулак и ударил меня по лицу. А потом оторвал от пола и швырнул в стену. Я ударился спиной, и по тонкой штукатурке поползли трещины.
Я попытался отгородиться от происходящего. Сосредоточился на маме и плачущих братьях… Отец колошматил меня, словно боксерскую грушу, но хотя бы не приближался к ним.
Я не знал, как долго длилось это избиение. Мне показалось, что прошла целая вечность. Наконец, дыхание папы замедлилось, он все реже и слабее наносил удары. Отец бросил меня на пол, и я ощутил вкус крови, стекающей из разбитого рта.
Я лежал неподвижно, молясь, чтобы ярость его на этом закончилась. А потом услышал, как открылась и захлопнулась входная дверь.
Он ушел… по крайней мере, сейчас.
– Mio caro47, – хрипло проговорила мама.
Я чуть приподнял голову и заметил, как она пыталась встать на ноги. Опираясь руками на пол, я заставил себя подняться и двинулся через маленькую комнату, чтобы помочь ей.
– Мне нужно добраться до комнаты, mio caro, – прошептала она.
Обняв ее рукой за талию, я помог ей дойти до спальни и лечь в постель. А потом прошел в ванную и намочил салфетку, чтобы стереть кровь с ее лица.
Когда я вытирал ее распухшую губу, мама подняла дрожащую руку и коснулась моего лица. Я вздрогнул, когда подушечками пальцев она дотронулась до пореза на щеке, и из глаз ее потекли слезы.