Ремо… Ремо Марино. Этот ублюдок чуть не отнял у меня сердце.
– Да, я знаю Ремо, – проговорил Остин, от тона его голоса теперь, казалось, веяло арктическим холодом.
Офицер поднял бровь.
– Бывший член банды? – Остин уставился на полицейского, но ничего не сказал. Офицер сглотнул и кивнул. – Ладно, я понял.
– Что случилось с Ремо? – спросил Леви, казалось, удивив сам себя.
Офицер провел рукой по лицу.
– Мистер Марино разыскивался по пяти обвинениям, связанным с наркотиками. Так же его считали причастным к двум убийствам. Он уже много лет находился в бегах. Он пересек границу штата на угнанной машине, и его поимка стала лишь вопросом времени… К сожалению, он успел напасть на мистера Карилло до того, как мы обнаружили его местонахождение. Инцидент заметили из проезжавшей мимо машины и вызвали нас.
– И? – спросил Роум. – Где сейчас этот придурок?
– Мистер Марино принялся стрелять по прибывшим офицерам. Он не собирался садиться в тюрьму. Его застрелили на месте преступления.
После слов офицера в комнате воцарилась тяжелая тишина. Но я не могла не чувствовать благодарности за смерть Ремо… Ведь это означало… что Аксель наконец-то свободен.
В конце концов, он избавился от своего прошлого.
Офицер открыл дверь и сказал:
– Мне жаль, что ваш брат пострадал. Кажется, он изменил свою жизнь. Надеюсь, он выкарабкается.
Как только дверь закрылась, Остин привалился к стене, а потом соскользнул на пол. Он закрыл лицо руками.
– Господи… – произнес он с болью в голосе, и у меня из глаз снова брызнули слезы. – Этот гребаный Холмчий. Если бы он не помер, я бы сам его прикончил. – Остин поднял голову и посмотрел на меня. – Элли? – Я встретилась с ним взглядом. – Алессио? – произнес он.
Я поняла, о чем он спрашивал. Он хотел знать, представлял ли тот опасность для его братьев.
– Ему дали пожизненное. Три обвинения в убийстве, – ответила я и увидела, как расслабились его мышцы. – Он никогда не выйдет на свободу.
Как раз в этот момент в дверь вошел доктор.
– Теперь вы можете навестить мистера Карилло.
Я тут же вскочила на ноги, как и Леви с Остином. Доктор взглянул на нашу троицу и пожал плечами.
– Но только вы трое, ладно?
Мы вышли за дверь следом за ним. С каждым шагом сердце мое колотилось все быстрее. Я так отчаянно хотела увидеть Акселя, что чуть не бросилась бежать. Явно ощутив мое беспокойство, Леви взял меня за руку. Пораженная, я взглянула в его серые глаза и увидела в их глубине страх и печаль. Он так же боялся войти в эту палату, как и я.
Доктор провел нас в палату в углу коридора. Чувствуя оцепенение и тяжесть в груди, я прошла за ним через дверь, и тут же застыла на месте. Как, впрочем, и остальные. Леви стиснул мою руку крепко, словно в тисках.
Аксель…
Когда я увидела раненого любимого, лежавшего на больничной койке, по лицу потекли слезы, словно бы прорвало плотину. Его тело оплетали провода, в руки по трубкам переливалась кровь.
Лицо его явно пострадало от побоев. Вокруг пока еще закрытых глаз виднелись кровоподтеки, поврежденные губы распухли. Кто-то зачесал назад, убрав с лица, его длинные волосы.
Даже в таком виде он казался прекрасным… мой темный, измученный антигерой… человек, обожать которого мне было предназначено самой судьбой.
При виде старшего брата Остин напрягся, и я тоже взяла его за руку. Ощутив мое прикосновение, он на миг прикрыл глаза, но тут же сосредоточился на Акселе. Мы не могли отвести от него взгляд… мы оказались слишком близки к тому, чтобы его потерять.
– Он просыпается все чаще, так что скоро вы сможете с ним поговорить.
Какой-то частью мозга я отметила, что доктор ушел, оставив нас одних, но взгляд мой по-прежнему был прикован к лежавшей на кровати другой половинке моей души.
– Как он сможет нас простить, Ост? – сдавленно спросил Леви. – Мы ужасно обошлись с ним, даже не дав возможности все объяснить… а смотри, на что он пошел… сколько для нас сделал, а мы даже не знали. Он чуть не умер в той тюрьме, пытаясь нас защитить. И вновь поступил так же… он снова нас уберег… – Голос Леви дрогнул. – Он ведь всегда защищал нас, правда, Ост? С детских лет он все время старался держаться рядом с нами… Но, когда он больше всего в нас нуждался, мы повернулись к нему спиной…
После признания Леви в палате повисла тишина, и звуки капель, падавших из капельницы в дозатор с жидкостью, звучали как удары грома.
Я открыла рот, намереваясь сказать ему, что все будет хорошо. Но тут мы услышали:
– Мне… не за что… прощать…
Когда хриплый голос Акселя прорезал царившую в палате печаль, время, казалось, остановилось. Мы бросились вперед. Остин и Леви подбежали к одной стороне кровати, я – к другой.
Поглаживая рукой лоб Акселя, я наблюдала, как он пытался сглотнуть и открыть глаза. Моя слезинка упала прямо ему на щеку, на татуировку с распятием. Я смахнула ее большим пальцем.
Когда я провела влажной подушечкой пальца по его челюсти, то испытала восхитительное чувство. За мной наблюдала пара темных итальянских глаз. Сделав глубокий вдох, я моргнула и встретилась с ними взглядом.
Аксель дернул верхней губой, изображая ухмылку, а потом, разомкнув разбитые губы, облегченно вздохнул и хрипло прошептал:
– Carina…
Нежность, что он вложил в это слово, прозвучала, как ответная молитва моей душе. Сдерживая эмоции, я слабо улыбнулась ему:
– С возвращением, querido…
– Как… Что? – попытался спросить он. Но я лишь покачала головой, заставив его помолчать.
– Все хорошо, ты в порядке. – Я взглянула на Остина и Леви, обеспокоенно стоявших по другую сторону кровати. И заверила его: – С нами все хорошо.
Аксель, медленно проследив за моим взглядом, посмотрел на Остина и Леви.
– Fratelli…49 – тихо произнес он и медленно поднял руку.
Остин первым потянулся к руке Акселя, а потом опустил голову, коснувшись лбом их сцепленных пальцев.
– Аксель… Мне чертовски жаль…
– Vai bene50, — ответил Аксель. Затем он перевел взгляд на Леви. – Лев… – с чувством произнес он. Я видела, как глаза Акселя заблестели от непролитых слез. Он безумно любил этого малыша.
Леви рухнул на стул, будто бы его больше не держали ноги, и уперся головой в матрас, спина его затряслась от рыданий.
– Прости меня, Акс… Мне так жаль… – плакал он.
Остин отпустил руку Акселя. И Акс положил ладонь на голову Леви.
Ощутив это, Леви поднял взгляд и вцепился обеими руками в руку брата.
– Нам следовало тебе доверять.
Аксель на миг прикрыл глаза.
– У вас в жизни… было… мало причин… мне доверять… Я… понимаю.
Остин покачал головой.
– Ты всегда лишь защищал нас, Акс… Теперь я это вижу… – Остин вытер глаза тыльной стороной ладони и спросил: – А те скульптуры, Акс… Почему ты нам не сказал?
– Стыдился… – смущенно ответил Аксель. – Я этого не заслужил… – Он повернул лежащую на подушке голову и взглянул на меня; его глаза безмолвно твердили, как сильно он меня любит. – Совершенно. Меня… незаслуженно благословили.
Чувствуя, как сердце переполняют чувства, я наклонилась и поцеловала его в губы.
– Ты ошибаешься.
– Я грешник, – произнес Аксель. В голосе его звучала полная уверенность в своих словах. И та же искренность отражалась на лице.
– Нет, – успокоила я. – Грешники не отдают себе отчет в своих грехах. А ты, querido, признал их и сделал все посильное, чтобы исправиться… Ты не грешник. Ты получил искупление.
– Она права, Акс, – согласился Леви, и у него перехватило дыхание. – Мама… она бы так тобой гордилась.
– Лев, – прошептал Аксель.
Остин сел рядом с Леви и положил свою ладонь поверх их сомкнутых рук.
– Я так горжусь тобой… И безмерно рад, что ты моей крови.
Эти слова, казалось, нашли отклик в сердце Акселя. Они явно что-то для них значили, и из глаз Акса покатились слезы. Я разволновалась, глядя на сплотившихся братьев Карилло.
Какое-то время они устраняли все старые преграды, а потом Леви вдруг сказал:
– С этого момента нас ждет только хорошее, правда?
Аксель выдохнул, и я увидела, как в его темных глазах блеснула гордость за силу духа Леви.
Младший брат поднял голову и взглянул поочередно на Остина и Акселя.
– Поклянитесь.
Остин обнял Леви за плечи, поцеловал в голову и проговорил:
– Lo giuro.
Потом они оба посмотрели на Акселя. Тот растянул распухшие, разбитые губы в такой широкой, искренней улыбке, какой я прежде даже не видела, и прошептал:
– Lo giuro.
_______________________________
49 - Братья (ит.).
50 - Все в порядке (ит.).
* * *
Прошло несколько часов. Мы втроем дежурили у постели Акселя. Он устал, засыпал и снова просыпался, но мы не уходили. Братья разговаривали о времени, проведенном Акселем в тюрьме. Остин поверить не мог, что Аксель не рассказал ему о своих мучениях. Но они смогли оставить все это в прошлом. Леви поведал, как боялся потерять их обоих, но признал, что слишком долго сдерживал чувства, ошибочно обвиняя Акселя во всех своих страданиях.
Они смеялись, плакали, и к концу вечера между ними воцарился мир.
Когда вошел доктор с сообщением, что часы посещений закончились, Остин и Леви неохотно поднялись на ноги. Но прежде, чем я успела встать, Аксель схватил меня за руку.
– Не уходи, – сонно попросил он, и мое сердце растаяло.
Я посмотрела на доктора и одарила его самой милой улыбкой.
– Можно мне остаться на ночь? Я ему нужна. – Доктор вздохнул, и я взмолилась: – Пожалуйста? Я… чуть не потеряла его…
На лице его появилось сочувствие.
– Только вы, – согласился он.
Остин и Леви поцеловали брата в лоб и пообещали прийти утром.
Когда они подошли к двери, я попросила:
– Скажите, пожалуйста, Молли и Роуму, что я заеду к ним завтра.
Остин кивнул и улыбнулся мне настолько искренне, что я с трудом устояла на ногах. Бросив последний взгляд на лежавшего в кровати брата, он проговорил, чтобы смогла услышать лишь я: