Прошлым летом беспорядки в Уоттсе, районе Лос-Анджелеса, переросли в настоящее кровопролитие, которое закончилось смертью тридцати четырех человек.
Тысячи людей были арестованы, а убыток, нанесенный собственности, составил сорок миллионов долларов.
По всей стране пошли слухи, что это еще не конец, и полиция Ньюарка была готова принять самые жесткие меры, чтобы не допустить беспорядков.
Будучи убежденным расистом, отец открыто исповедовал ненависть ко всем меньшинствам: азиатам, испаноговорящим, афроамериканцам и особенно евреям.
В нашем районе проживала буквально пара белых семей, а остальные были в основном темнокожими и действительно были в бешенстве, так что уровень расизма моего папаши устремился прямым курсом до пределов мезосферы. Когда мы приходили домой из школы, нам не разрешали отходить от дома дальше первой ступеньки. Отец был уверен, что нас всех могут запросто перерезать во время сна. Для защиты он купил полуавтоматическую винтовку, которую хранил в спальне, в шкафу вместе со снаряженным патронами магазином, чтобы быстро вставить его в винтовку при первых признаках нападения.
Учителя в школе, да и комиксы, учили уважать полицию, что полиция всегда на стороне добра и была нашим добрым другом. И вот теперь я начал понимать, что где-то в других местах и в другое время все это, может, и было правдой, но только не в Ньюарке, где каждая ночь свидетельствовала о том, что полиция вышла из-под контроля. Я жил в мире абсолютных истин: хорошие парни на одной стороне, а плохие – на противоположной, и полицейский мундир легко давал понять, кто есть кто. Но этому непреложному правилу не суждено было остаться со мной надолго.
Между реальным миром, который я видел на улицах, и тем, что показывали по телевизору, была огромная разница. Страна разрывалась на части из-за протестов против войны во Вьетнаме, а марши с требованием соблюдения гражданских прав жестоко разгонялись полицией, а по телевизору по-прежнему гоняли такие популярные передачи и фильмы, как «Бонанза», «Шоу Энди Гриффита», «Простаки из Беверли», «Околдованный»[12]и «Гомер Пайл». Любимыми фильмами американской киноиндустрии были «Моя прекрасная леди», «Этот проклятый кот!» и «Звуки музыки», а фильм «Битлз. На помощь!» был признан вульгарным трэшем.
В СМИ расхваливали Джули Эндрюс, певшую «Чим, Чим, Черри», а в Сельме, Уоттсе и Монтгомери лились реки крови.
МНЕ ХОТЕЛОСЬ РАЗОБРАТЬСЯ ВО ВСЕХ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЯХ, ПРОИСХОДИВШИХ ВОКРУГ МЕНЯ, НО НИ УЧИТЕЛЯ, НИ ТЕМ БОЛЕЕ РОДИТЕЛИ МНЕ В ЭТОМ НЕ ПОМОГАЛИ, И ПОЭТОМУ Я ОБРАТИЛСЯ К САМЫМ УМНЫМ НАСТАВНИКАМ, КОТОРЫХ ТОЛЬКО МОГ НАЙТИ, – К АВТОРАМ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ.
Меньше чем через год Ньюарк пополнит этот список, и страна застынет в шоке, когда плоды расизма покажут себя во всеоружии и всей своей злобе.
Мне хотелось разобраться во всех социальных изменениях, происходивших вокруг меня, но ни учителя, ни тем более родители мне в этом не помогали, и поэтому я обратился к самым умным наставникам, которых только мог найти, – к авторам научной фантастики. Мне казалось, что среди всех этих книг, которые описывали будущие изменения в обществе, найдется та, что с блеском расскажет мне о современном мире. Мне нужны были книги с интересным, по-настоящему стоящим содержанием, которые бы говорили и о сегодняшних социальных проблемах, но в школьной библиотеке были только детские книжки, которые считались безопасными для юных читателей, а в публичных библиотеках мне не разрешали даже смотреть книги, официально считавшимися неподходящими мне по возрасту. Покупать книги я не мог – денег у меня не было.
Так я встал на путь преступности.
В некоторых магазинах нашего района продавали книжки в мягких обложках. Как правило, их выставляли на крутящихся полках в глубине магазинов. В основном это были любовные романы и детективы, но попадались и научно-фантастические произведения и антологии для взрослых читателей. Я тщательно исследовал каждый магазин на предмет наличия зеркала систем безопасности и того, что в них можно было увидеть, стоя за кассой. Мне нужно было определить слепые зоны таких систем. Если зеркала обеспечивали полный обзор, я ждал, когда продавец отвлечется на обслуживание покупателей у кассы, а потом взбирался на ящик и сдвигал зеркало так, чтобы создать «слепую зону», в надежде, что никто этого не заметит.
ТАК Я ВСТАЛ НА ПУТЬ ПРЕСТУПНОСТИ.
После этих приготовлений я заходил в слепую зону, прятал книжку под пиджаком и выходил из магазина. Чтобы не вызвать подозрений, я иногда покупал самые дешевые шоколадки, прежде чем уйти. Более того, я никогда не наведывался в один и тот же магазин два раза подряд. Так эти магазины стали моими персональными библиотеками, которые предлагали мне книги таких модных и популярных писателей, как Дж. Г. Баллард, Брайан Олдисс, Норман Спинрад, Роджер Желязны и Филип К. Дик. В тот момент научная фантастика переживала второе рождение, и появилось множество авторов Новой волны, чей литературный фокус сместился с космических кораблей на социальные аспекты, что вызвало интерес у литературного истеблишмента. Это были те самые книги, которые мне так хотелось прочитать.
КАЖДАЯ КНИГА, КОТОРУЮ Я «ОДАЛЖИВАЛ» В МАГАЗИНАХ, ДОЛЖНА БЫЛА ОПРАВДЫВАТЬ РИСК БЫТЬ ПЕРЕДАННЫМ В РУКИ ПОЛИЦИИ.
Единственной проблемой во всем этом деле была моя собственная совесть.
Я мог примириться с тем, что брал книги, так как это была единственная для меня возможность их прочитать, но мысль о том, что я их себе оставляю, уже выходила за рамки. Понятно, что Супермен никогда бы не опустился до кражи книг, если только под воздействием красного криптонита, но он бы немедленно отдал их назад сразу после того, как пришел бы в себя.
В результате я придумал следующий выход из положения.
Я аккуратно читал каждую книгу, стараясь не повредить переплет. Прочитав книгу, я клал ее под пресс учебников и держал ее там до тех пор, пока она не выглядела так, будто ее вообще никогда не открывали. После этого я возвращал книгу в магазин, используя все те же «слепые зоны», а вместо нее брал другую, которую еще не читал. Я больше всего боялся, что меня поймают не тогда, когда я прятал книги под пиджаком, а когда возвращал книги на полки. Кто, находясь в здравом уме, поверил бы мне, что я возвращаю украденное? Да никто.
Каждая книга, которую я «одалживал» в магазинах, должна была оправдывать риск быть переданным в руки полиции. Хуже, чем быть отправленным в исправительный дом для несовершеннолетних за воровство книг, могло быть только путешествие за решетку из-за кражи дерьмовых книг. Но я не был знатоком истории жанра, и большинство имен писателей были мне незнакомы, поэтому с самого начала я пребывал в растерянности, с какой книги начать. Но однажды я заметил, что книжки, которые мне нравились больше всего, были помечены как «Лауреаты премии „Хьюго“». Изучив немного вопрос, я понял, что это была самая престижная премия в мире фантастики, которая ежегодно вручалась на Всемирной конвенции научной фантастики. Для меня это значило одно: на такие книги стоило обращать внимание.
Я боялся быть пойманным и поэтому прятал книги под своим диваном и читал их глубокой ночью, когда все крепко спали. Истории были смелыми и утонченными, и в них речь не шла о войнах в космосе. Они переносили фокус внимания на то, что Уильям Фолкнер называл «человеческим сердцем в конфликте с самим собой».
Я был поражен глубиной их содержания и надеялся, что придет время, и я тоже напишу что-то, достойное премии «Хьюго».
Среди писателей, которых я открыл для себя в то время, был и Харлан Эллисон. Я читал его «Пейнгод и другие заблуждения» (Paingod and Other Delusions), «Джентльмен Наркоша и другие истории о подвешенном поколении» (Gentleman Junkie and Other Stories of the Hung-Up Generation), и они раскаленной сталью вливались мне в мозги. Я перечитывал рассказы снова и снова, пытаясь понять, как ему удалось написать то, что он написал. Рассказы звучали жестко, их язык был точен и экспрессивен. Иные книги начинались сухо, отстраненно и безобидно, но Эллисон сразу заставлял почувствовать, каково живется с двенадцатиэтажным мозгом, ворочающим шестеренки со скоростью десять тысяч оборотов в секунду.
Мне хотелось прочитать и другие его книги, и поэтому, опустошив задние полки наших местных винных магазинов, где выставлялись дешевые издания книг, я обратил свое внимание на букинистические лавки, и в одной из них нашел сборник рассказов «Страна чудес Эллисона», которую купил за пятнадцать центов. Дешевые книжки, специально написанные для детей, стали мне неинтересны. Это была моя первая книга для взрослых читателей, которую я сам себе купил. Она до сих пор остается одной из самых ценных книг, которые у меня есть.
До того как я познакомился с книгами Эллисона, мне казалось, что писательство было чем-то изысканным и высокоинтеллектуальным. Это была Башня из слоновой кости, создаваемая художниками с обостренными чувствами, которые получили образование в хороших школах и у которых были любящие и поддерживающие семьи где-нибудь в Бостоне или Нью-Йорке. Они носили элегантные смокинги и писали книги, полулежа на оттоманках. Их мир и мой не соприкасались ни в одной точке. Такие дети, как я, никогда не становились писателями: мы были механиками, заправщиками на АЗС, ну или заканчивали жизнь в уличных драках или тюрьмах. Но Эллисон не только был выходцем из простой семьи, жившей в Пейнсвилле, в штате Огайо, он был членом уличных банд и даже побывал в знаменитом следственном изоляторе Манхэттена под названием «Могилы Нью-Йорка».
ДО ТОГО КАК Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С КНИГАМИ ЭЛЛИСОНА, МНЕ КАЗАЛОСЬ, ЧТО ПИСАТЕЛЬСТВО БЫЛО ЧЕМ-ТО ИЗЫСКАННЫМ И ВЫСОКОИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ.
Если простой парень с улицы, такой, как Эллисон, смог стать писателем