уть.
НЕСМОТРЯ НА ТО ЧТО ОТЕЦ ВСЕГДА БЫЛ ПРОТИВ МОЕЙ ПИСАТЕЛЬСКОЙ КАРЬЕРЫ, ОН СЧИТАЛ: ТО, ЧТО Я ТЕПЕРЬ РАБОТАЛ НА ТЕЛЕВИДЕНИИ, ПОЛНОСТЬЮ ЕГО ЗАСЛУГА.
Во время долгой поездки обратно в Лос-Анджелес я наконец пришел к выводу, что наша семья была не просто дисфункциональной, она была деструктивной.
Все мы – моя мать, сестры и я – были чужими друг другу, нас держала вместе лишь общая угроза, а не родственные чувства, а отец никогда не изменится, так как просто не видит на то причин. Если возникала проблема, то это всегда было виной кого-то еще. В семье не знали радости, все наши отношения были вынужденными, неловкими и неприятными. Нам нечего было спасать, да и незачем.
Отец проигнорировал мое предупреждение, потому что верил в то, что я ничего не смогу ему сделать.
Он ошибался.
Первые восемнадцать лет моей жизни он издевался надо мной физически, психологически и эмоционально. Я могу бесконечно рассуждать о том, зачем ему это было нужно или почему его собственное сознание трансформировалось так, что ему необходимо было причинять боль другим, чтобы чувствовать себя живым. Это ничего не добавит к тому, что все его проблемы были исключительно его проблемами и его выбором. Как и все абьюзеры, отец хотел, чтобы я поверил, что у меня нет иного выбора, кроме как принять его власть и подчиниться, что я никогда не смогу сбежать. Эта тактика работала, когда я был моложе, но теперь я был уже достаточно взрослым, чтобы уйти из ситуации абьюза. Одновременно это значило и то, что если я этого не делаю, то это уже моя проблема и мой выбор.
Я ОТДАЛ СЕМЬЕ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СВОЕЙ ЖИЗНИ. ХВАТИТ, НИ МИНУТЫ БОЛЬШЕ.
Я не мог контролировать поведение отца, но мог контролировать самого себя и то, насколько близко готов его подпускать к себе. Он мог причинить мне боль, только если я находился на расстоянии, с которого он мог достать до меня, и неважно, кулаком, ботинком, своим враньем или криками. Если я хотел прекратить все это, то мне нужно было только держать достаточную дистанцию.
Супермен, возможно, был самым терпеливым человеком на земле. Тем не менее, когда встречался с кем-либо, кого не мог убить из-за моральных принципов, но при этом был слишком опасным, чтобы его можно было просто оставить на свободе, то рано или поздно даже он сдавался и отправлял этого индивидуума в изгнание в Фантомную зону.
Я отдал семье тридцать лет своей жизни. Хватит, ни минуты больше.
– Я буду предельно ясен, – сказал я, когда позвонил домой на следующий день. – Вы больше никогда не увидите и не услышите меня. Никаких приездов, ни звонков, ни писем. Я обрываю все связи, сегодня и навсегда.
Сбегал ли я от проблемы? Возможно. Но, если вы находитесь в ситуации, в которой ничего и никогда не изменится, побег – это не просто решение, это единственно верное решение. Здесь не подходят наивные детские рассуждения типа «Я просто потерплю еще немного, попробую наладить отношения».
Но в мире есть люди, которые рассуждают именно как наивные дети.
Чтобы все сработало, нужно было разорвать отношения со всеми членами моей семьи. Я годами ждал дня, когда сестры выберутся из-под кулака отца, но Тереза осталась дома, потому что считала, что тем самым помогает матери. Она не понимала, какую роль в этом кошмаре под названием «наша семья» играла Эвелин. Лоррейн поверила щедрым посулам отца о финансовой помощи (которой так и не дождалась). Если бы я сохранил контакты с сестрами, то Чарльз воспользовался бы ими, чтобы вернуть меня назад для участия в нашей семейной психодраме. Я должен был уйти, чтобы защитить сестер[59].
«Вот увидите, он приползет назад», – сказал тогда отец.
Он ошибся. Со Дня благодарения в 1984 году и до самой его смерти 28 января 2011 года я ни разу не виделся и не разговаривал с родителями ни лично, ни по телефону. В течение долгих месяцев тот самый маленький двенадцатилетний мальчик в моей душе боялся, что приедет отец и изобьет его. Но этого не случилось. Постепенно я стал чувствовать себя так, словно очнулся после кошмара длиною в жизнь и перестал вздрагивать при приближении праздников или от телефонных звонков.
Впервые за всю свою жизнь я понял, что могу свободно дышать.
В ту зиму я снова вернулся к работе над страницами из дела Кристин Коллинз, которые скопировал в Городском совете. Чем глубже я вчитывался, тем интереснее мне становилось. Что же произошло на самом деле? Почему у нее украли ребенка и что с ним случилось? Как полиции удалось вернуть не того ребенка? И почему, для того чтобы скрыть свою ошибку, они сначала посадили ее в тюрьму, а потом упекли в психиатрическую клинику?
Мне нужно было провести более подробное расследование, чтобы получить достаточно материалов для работы, но в данном случае вторичные источники информации (статьи того времени, очерки, документальные свидетельства) отсутствовали. Поэтому я принялся изучать первичные источники: оригинальные документы, письма, файлы и микропленки с копиями статей в Публичной библиотеке Лос-Анджелеса, в Городском совете и в окружном суде Лос-Анджелеса. Дело продвигалось мучительно медленно. Многие документы 1928 года не были проиндексированы, и я просиживал все выходные, роясь в горах черно-белых фотокопий судебных протоколов и газет, пытаясь найти первые упоминания этой истории. Только позднее, когда обнаружилось, что сын Кристин был одним из нескольких похищенных мальчиков, и его предположительно убили на ранчо в Риверсайде, об этом случае стали пестреть заголовки всех крупных таблоидов Южной Калифорнии.
Чем глубже я копал, тем лучше понимал, что у меня нет всех необходимых писательских инструментов, чтобы приручить этого зверя. Как только мне казалось, что я добрался до истины, история делала резкий поворот, и все приходилось начинать заново. Я бы сравнил свои усилия с попыткой объездить коня без седла и стремян:
все заканчивалось тем, что я оказывался на земле, лицом в пыли. В конце концов я решил прекратить работать над содержанием и сконцентрировать внимание на выстраивании хронологии событий, надеясь, что, как только увижу общую картину, то смогу понять, в какую сторону двигаться.
Сериал «Хи-Мен и Властелины Вселенной» обеспечивал Mattel прибыль, измерявшуюся сотнями миллионов долларов, и привлек целую армию фанатов. Но он так же привлек внимание и всевозможных цензоров от СМИ и всяческих родительских групп и объединений. Церковь, например, объявила мультфильм «про-сатанистским» и проводила специальные семинары, где родителей обучали, как уберечь своих чад от тлетворного влияния вселенского зла, которое сочилось из каждого кадра мультфильма. Детские психологи и различные влиятельные группы, такие как «Комитет детского телевидения» Пегги Чарон, распускали слухи о том, что шоу было насыщено насилием, при этом в свои отчеты по количеству сцен насилия они включали такие безобидные вещи, как громкий хлопок закрывавшейся двери.
Несмотря на такую отрицательную реакцию, Filmation решила запустить параллельный сериал, а поскольку мы с Ларри Дитиллио являлись создателями мультмиров и их мифологии, то нас назначили разрабатывать новое шоу под названием «Непобедимая принцесса Ши-Ра». Мы создавали героев и их характеры, правила существования, да и вообще всю историю воображаемого мира. Плохо было то, что нас не указывали в титрах, и не указывали как создателей, и то, что мы не получали ничего от проката и с продаж сопутствующих игрушек, которые создавались на основе всех наших придумок.
Вскоре мы с неприятным удивлением узнали, что придется работать с учетом новых ограничений. Чтобы ослабить давление влиятельных общественных групп, которые долбили своими нападками несчастного «Хи-Мена», студия Filmation наняла консультантов, которые должны были следить за тем, чтобы наша главная героиня вела себя по-матерински, была заботливой, воспитанной и не подвергала сомнению авторитет мужских персонажей. Они также решили, что мужские персонажи могут пользоваться мечами и стрелами и драться со злодеями, но наша героиня так делать не могла. И даже несмотря на то что у нее был огромный тяжелый меч, пользоваться им по назначению ей было нельзя. Вместо этого она должна была вращаться и крутиться, как балерина, и практически случайно ударяла злодея и выталкивала его из кадра, лелея надежду, что зрители не спросят, почему же он просто не вернется обратно в кадр и не надерет ей задницу.
Из-за всех этих обстоятельств работа над «Ши-Рой» не приносила нам с Ларри особого удовольствия. Но мы продолжали, потому что нам очень нравился тот мир, который мы создавали. Покончив с его описанием и сюжетной аркой для шестидесяти пяти серий первого сезона, мы начали писать собственные сценарии и встречаться со сценаристами-фрилансерами.
НЕСМОТРЯ НА ТАКУЮ ОТРИЦАТЕЛЬНУЮ РЕАКЦИЮ, FILMATION РЕШИЛА ЗАПУСТИТЬ ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ СЕРИАЛ, А ПОСКОЛЬКУ МЫ С ЛАРРИ ДИТИЛЛИО ЯВЛЯЛИСЬ СОЗДАТЕЛЯМИ МУЛЬТМИРОВ И ИХ МИФОЛОГИИ, ТО НАС НАЗНАЧИЛИ РАЗРАБАТЫВАТЬ НОВОЕ ШОУ ПОД НАЗВАНИЕМ «НЕПОБЕДИМАЯ ПРИНЦЕССА ШИ-РА».
Одна из самых сложных особенностей работы над созданием нового сериала для телевидения – работа с фрилансерами, которые должны представлять будущее шоу точно так же, как и вы. Но мы поняли, что многие писатели, которые работали над «Хи-Меном» или другими сериалами, в которых доминировали мужские персонажи, заходили в тупик, когда пытались писать для сериала, где главным героем была женщина. Многие делали ее мягкой, пассивной, инфантильно-женственной, а другие делали из нее этакого грудастого Хи-Мена. И тут мы дошли до момента, когда поняли, что тратим больше времени на правку работ фрилансеров, а не на работу над собственными сценариями. Мы встретились с Артуром и главой студии Лу Шаймером и потребовали платить нам за редакторскую работу и указать нас в титрах. Вопрос был не столько в деньгах, сколько в том, что наш труд не был признанным. С нашей точки зрения мы имели все основания потребовать заплатить нам за то, что мы делали, или же мы просто будем выполнять только те обязанности, которые соответствуют занимаемой нами должности штатных сценаристов, то есть писать собственные сценарии.