Здесь я должен повторить еще раз: «Некрономикон» – это вымышленная книга, она не существует. Лавкрафт выдумал ее. Это знает каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к литературе. Поэтому, недолго думая, я упомянул «Некрономикон» в своем сценарии. Я меньше всего думал, что именно это, а не что-то еще из написанного мной, вызовет столь серьезный конфликт.
Я был поражен, когда Отдел телевизионных стандартов прислал мне уведомление, в котором говорилось, что я не могу ссылаться на «Некрономикон», так как «наше исследование показало, что это реально существующая книга, имеющая прямое отношение к сатанизму».
– Покажите мне результаты вашего исследования, – сказал я, позвонив этим придуркам. – Я хочу знать, что убедило вас в реальном существовании книги, которая вот уже более шестидесяти лет официально считается выдуманной.
В стане врага поднялась настоящая буря. Мое заявление переполнило чашу их терпения, и, неожиданно для самого себя, я оказался втянутым в войну, которая докатилась до верхушки руководства корпорации. В своем ответе цензоры дали понять, что им все равно, существовала древняя книга или нет. Мнение Отдела телевизионных стандартов не подлежит обсуждению и не оспаривается независимо от того, основано оно на фактах или нет. Если они позволят сценаристу успешно оспаривать их мнения и решения, это может подорвать весь процесс производства телевизионных программ. Они не обязаны разъяснять свои заключения, даже если они неверны.
Когда я пригрозил снова покинуть проект, Эйм Саймон попросила меня не делать этого.
– Забудь о них, – сказала она. – Это один из последних сценариев сезона, и нам не нужна война. Это не тот холм, на котором стоит умереть.
Только из чувства моего глубокого уважения к Эйм, которой приходилось мириться с этими козлами, я заменил название «Некрономикон» на «Безымянную книгу».
По моему замыслу, если название книги упоминалось вслух, это могло привести к ужасным последствиям. Такой компромисс устроил всех.
Всех, кроме меня. И вот уже во второй раз голос в моей голове, который отвечал за сценарии для анимационных фильмов, громко зашептал: «Пора заканчивать с анимацией, двигайся дальше».
Тут я должен был согласиться с ним: сама система была полностью извращена цензорами и всевозможными консультантами, и настало время покинуть ее. Но если я решил закончить работу в жанре анимации, то это вовсе не означало, что я перестал бороться с силами зла. Осталась еще одна, последняя битва, и чтобы выиграть ее, я написал статью о цензуре детского анимационного кино на сетевых телевизионных каналах, в которой ссылался на свой личный опыт, и включил несколько примеров, о которых я уже рассказывал выше. Я хотел взорвать комфортное сосуществование цензоров и консультантов, наглядно показав их политику, которую считал откровенно сексистской и расистской.
И ВОТ УЖЕ ВО ВТОРОЙ РАЗ ГОЛОС В МОЕЙ ГОЛОВЕ, КОТОРЫЙ ОТВЕЧАЛ ЗА СЦЕНАРИИ ДЛЯ АНИМАЦИОННЫХ ФИЛЬМОВ, ГРОМКО ЗАШЕПТАЛ: «ПОРА ЗАКАНЧИВАТЬ С АНИМАЦИЕЙ, ДВИГАЙСЯ ДАЛЬШЕ».
Мой агент умоляла меня не публиковать статью.
– Если ты напишешь о них правду, то никогда больше не сможешь работать в анимации, – говорила она. – Ты уверен, что хочешь это сделать?
Конечно же, Кэнди была права. Если статья выйдет в свет, земля под моими ногами будет гореть до самого горизонта. В свое время я потерял хорошую работу в Los Angeles Times из-за своего упорства и сопротивления цензуре, что вынудило меня закончить карьеру журналиста по этическим причинам. А теперь я сознательно отрекался от одной из возможностей работать на телевидении.
А был ли я готов навсегда забыть о карьере сценариста анимационных телесериалов по тем же причинам?
Абсолютно.
«Никогда не давай им заставить тебя замолчать».
Правда, Справедливость и Американский стиль жизни, малыш.
Да, меня наверняка ждали тяжелые времена, работа с анимационными сериалами неплохо оплачивалась, но я был уверен, что статья стоит каждого потерянного доллара. Я написал ее не из-за творческих разногласий, и мой профессиональный эгоизм не имел к ней никакого отношения. Я боролся с порочной системой, которая ставила себя превыше всего. Консультанты и цензоры подтасовывали факты и представляли собственные убеждения в красивой обертке из несуществующих научных доказательств, чтобы спекулировать на беспокойстве родителей. Все это делалось ради личного финансового благополучия. Я никогда не прощу себе, если не попытаюсь дать им по носу, пока иду к двери на выход.
Когда мне предстоит принять решение, которое может иметь серьезные и неприятные последствия, я всегда задаю один фундаментальный вопрос: «Что самое худшее, что может произойти из-за моего решения?» Если я готов к самым тяжелым последствиям, то делаю это, а если нет, то нет.
В данном конкретном случае я был более чем готов к тому вулканическому взрыву, который должен был произойти.
К сожалению, такие журналы, как TV Guide, были в слишком хороших отношениях с телевизионными сетями, чтобы публиковать статью, которая могла разрушить установившийся порядок вещей. Я так и не смог найти ни одно мейнстримное издание, которое озаботилось бы разгулом цензуры на детском телевидении.
Но тут я вспомнил об одном журнале, который годами вел борьбу с цензурой и был готов к скандалу, который вызвала бы подобная публикация.
Я отослал статью в Penthouse, один из самых популярных мужских журналов того времени.
Через несколько недель раздался звонок от редактора научно-популярного отдела Penthouse. Они хотели купить мою статью.
– У меня только один вопрос, – сказала редактор. – Почему из великого множества журналов вы выбрали именно Penthouse, чтобы напечатать статью о детском телевидении?
– Потому что после выхода статьи все эти жопошники-консультанты и цензоры захотят прочитать все, что я о них написал, и им придется купить столь ненавистный для них журнал со множеством пикантных фотографий, и мне это очень и очень нравится.
Редактор смеялась и не могла успокоиться минут пять, это точно, – я засек время.
Статья появилась на страницах Penthouse в июне 1991 года под названием: «Махровая цензура на ТВ: поиски дьявола в детских мультфильмах». В течение следующих двадцати четырех часов мой агент отвечала на звонки представителей всех анимационных студий в городе. Они говорили, что я никогда, никогда больше не буду работать у них снова, ни при каких обстоятельствах.
Так и случилось.
Глава 25Что я узнал, танцуя с Толстяком
В течение нескольких месяцев Кэнди уговаривала меня поработать в телевизионном сериале «Джейк и Толстяк» – криминальной телевизионной драме на канале CBS. Роль гавайского прокурора исполнял Уильям Конрад, а роль следователя – Джо Пенни.
Я всячески увиливал от уговоров, потому что… Да просто потому, что это был сериал «Джейк и Толстяк», и никаких других объяснений здесь больше не требуется.
Мне казалось, что сериал был до одурения стереотипным. Я мог бы в нем поучаствовать, но исключительно ради денег, которые, признаться, были нам тогда нужны, но других причин писать сценарии для этого телешоу просто не было[74].
Но Кэнди все же смогла меня убедить и договорилась о встрече и пробных сценариях. Расскажу немного о процессе. Нужно было принести два или три подробных пробных сценария с детальным описанием основных сцен и самых важных событий. А еще нужно было представить одну или две короткие, в один абзац, концепции, на тот случай, если пробные сценарии не будут приняты. Так как я не хотел получить эту работу, я принес с собой три ничем особо не привлекательные истории и был уверен, что их быстро завернут.
После этого останутся только две концепции, которые можно будет быстро обсудить.
Когда я смотрел сериал, то обратил внимание на то, как ведет себя в кадре Уильям Конрад, который был довольно маленького роста. Он говорил, только когда стоял, сидел или когда вставал из-за стола и шел к двери.
«Ну что же, это понятно, – подумал я. – Он тучный человек и вряд ли любит много ходить». Говорили, что Конрад весил около ста тридцати килограммов. Будь моя воля, я бы поместил такой анонс «Джейка и Толстяка» в TV Guide: «Один не ходит, другой ничего не делает, а вместе они борются с преступностью»[75].
Это анонс навел меня на мысль, которую я и использовал в качестве идеи для одной из концепций, которые нужно было представить на встрече. Вообще-то мой план состоял в том, чтобы как можно быстрее провести встречу и освободиться. Но на Universal Studios я был очарован обезоруживающим обаянием исполнительных продюсеров и редакторов сериала в лице Джери Тейлор и Дэвида Мёссингера. Они были умными, талантливыми и сделали все, чтобы принять меня самым лучшим образом. Они были такими хорошими, что я даже начал сожалеть, что меня не возьмут на работу.
– Мы прочитали ваши истории и пришли к общему мнению, что вы нам просто необходимы, даже несмотря на то, что из-за вас пришлось пободаться с ребятами из CBS. Они, видите ли, не любят сценаристов, которые раньше работали в синдицированных проектах и в сфере жанровых телешоу, а мы уверены, что вы можете здорово нам помочь.
От этих слов я расчувствовался еще больше. Я не устраивал CBS? Как это так? Теперь я горел желанием доказать, что они неправы. Я пожалел, что не принес работы поинтереснее, а прихватил только боеприпасы для обороны и быстрого отступления. Тем не менее я представил на обсуждение три истории, которые, как и ожидалось, были быстро отложены в сторону.
– А у вас есть что-нибудь еще? – спросила Джери, явно разочарованная тем, что ни одна из моих работ не подошла. Они действительно хотели со мной работать.
Я чувствовал себя настоящим убийцей.