– Ну, у меня есть еще пара идей про запас, – ответил я и начал с первой.
Она не прошла. Последний шанс.
– Рассказывайте скорее, – с надеждой попросила Джери.
– Это могла бы быть история о том, как героя Уильяма Конрада похищает кто-то, кого он арестовал много лет назад. Его берут в заложники, и он сидит привязанным к стулу в течение всего эпизода.
Глаза Дэвида засверкали, как лампочки игрового автомата в Лас-Вегасе.
Я НЕ УСТРАИВАЛ CBS? КАК ЭТО ТАК? ТЕПЕРЬ Я ГОРЕЛ ЖЕЛАНИЕМ ДОКАЗАТЬ, ЧТО ОНИ НЕПРАВЫ.
– Отлично! Это то, что надо! Билл терпеть не может ходить! Ему это понравится!
Вот так я получил свое первое задание в главном сериале прайм-тайма с момента работы в «Сумеречной зоне» 1985 года. Мне не очень хотелось браться за это дело, и я все еще сомневался, тем более что от меня потребовали поэпизодный план, а они у меня всегда просто ужасные.
Но и он им тоже понравился, и я начал писать сценарий.
К тому моменту я уже прошел точку невозврата. Я уже не мог запороть сценарий, написав дерьмовый черновой вариант, потому что плохая работа точно аукнется мне в будущем.
Я решил, что мне нужно было постараться написать так хорошо, как только могу, ну или хотя бы так же хорошо, как мог бы написать любой другой человек.
Потому что я был напыщенным козлом.
Через две недели, в десять часов утра в понедельник, я отправил Джери факс сценария, который назывался «И кто теперь виноват?»
В два часа дня того же понедельника Джери позвонила мне и предложила работу штатного исполнительного консультанта по сценариям.
Я довольно неохотно (и, честно говоря, с некоторым презрением) взялся за всего один сценарий. Теперь же мне предложили работу штатного консультанта в главном шоу телесети, это был самый крупный и сулящий большие доходы проект из всех, над которыми мне приводилось работать до этого. Я оказался в ловушке собственного лицемерия. Если я скажу «нет», то, по сути, ворочу нос от перспективной возможности, причем по очень глупым и инфантильным причинам. Если скажу «да», то мне придется поступиться собственными принципами ради хороших денег, которые сами летели мне в руки.
В конце концов я принял решение, исходя из следующих соображений: во-первых, я вел себя как высокомерный и напыщенный индюк; во-вторых, Дэвид и Джери были великолепными сценаристами, и я мог многому у них научиться. Они были больше, чем просто прекрасной командой, они были хорошими людьми, которые вступили в схватку с CBS только для того, чтобы дать мне эту возможность.
К концу недели я начал работать на проекте «Джейк и Толстяк».
Я впервые работал на студии полный рабочий день.
Студия Universal больше походила на университетский кампус с низенькими бунгало, рядами массивных съемочных сцен и просторных площадок с построенными на них декорациями зданий, стоявших на фоне Голливудских холмов. Каждое утро мы начинали с проверки сюжетов, диалогов и ремарок персонажей, после чего шли на ланч в кафе самообслуживания, где Дэвид рассказывал нам ужасные истории про работу в телепрограмме «Медэксперт Куинси» и в фильме «Полуночная жара», после чего возвращались в офис, где и работали до вечера.
Джери нянчилась со сценаристами сериала, как заботливая мамочка со своими многочисленными детишками.
Она готова была пойти на все, только чтобы все были довольны. Ее собственные сценарии отличались деликатностью и глубиной описания персонажей. Дэвид был общительным и проницательным человеком, и все его сценарии основывались на разнообразных конфликтах, возникавших между персонажами. Он проводил обсуждение сценариев, пытаясь выяснить все интересовавшие его детали, и все время спрашивал о том, кто кого ненавидит, кто и кого хочет убить, в то время как Джери выжидала тот самый нужный момент, который позволял ей добавить больше эмоций и юмора в сценарий.
Их сильные стороны прекрасно дополняли друг друга, да и сами они мне очень нравились.
До этого я работал один, выполняя работу сценариста и сценарного редактора одновременно, без креативных продюсеров. Иными словами, наставников у меня не было. Все, что я знал о диалогах, содержании и структуре, было получено не в процессе обучения, а путем постановки задачи: я мог или решить ее, или разбить о нее свою бедную голову. К тому же раньше я работал только над получасовыми эпизодами и совершенно не представлял себе, как писать сценарии для эпизодов длиной в один час.
ДО ЭТОГО Я РАБОТАЛ ОДИН, ВЫПОЛНЯЯ РАБОТУ СЦЕНАРИСТА И СЦЕНАРНОГО РЕДАКТОРА ОДНОВРЕМЕННО, БЕЗ КРЕАТИВНЫХ ПРОДЮСЕРОВ. ИНЫМИ СЛОВАМИ, НАСТАВНИКОВ У МЕНЯ НЕ БЫЛО.
Дэвид и Джери пожалели меня и следующие несколько месяцев обучали техникам сценарного мастерства, о которых я никогда раньше не слышал. Они показали, как достичь максимального эффекта в течение одного часа, как создавать обманки, чтобы отвлечь зрителя и обмануть их ожидания, чтобы они думали, что действие пойдет так, а на самом деле все будет иначе.
Но, конечно, нужно было, чтобы все в итоге было логично и без всяких роялей в кустах. Дэвид и Джери постоянно учили меня важности честной игры со зрителями. Если это тайна, то все улики, ведущие к ее разгадке, должны быть на виду. Если зритель решит посмотреть эпизод еще раз, то он должен видеть, что все, что нужно было для разгадки, было показано, просто он не знал, как интерпретировать улики до момента, пока не появится самый последний и самый важный кусочек пазла.
Если поначалу руководство CBS было настроено против моего участия в шоу, то немного позже оно изменило свое мнение. Им понравилась моя работа, и к концу сезона мне удалось написать пять сценариев. Если судить по моим прежним стандартам, это было немного.
До работы над «Джейком» я написал восемьдесят один сценарий, то есть от одиннадцати до двенадцати за сезон. Но пять – не такая уж и плохая цифра, если учесть, что я попал в команду уже после начала сезона. Так же, как и во время моей работы в Daily Aztec, где редакторы доверяли мне заполнять дыры в газете из-за плохой работы фрилансеров, Дэвид и Джери довольно часто просили меня переписать сценарий или даже быстро написать новый, если фрилансеры запаздывали с выполнением задания. В качестве награды мне поручили написать сценарий к финалу сезона из двух частей. Телесеть планировала широкую рекламную кампанию, чтобы сделать эти серии самыми рейтинговыми за сезон.
ЕСЛИ ПОНАЧАЛУ РУКОВОДСТВО CBS БЫЛО НАСТРОЕНО ПРОТИВ МОЕГО УЧАСТИЯ В ШОУ, ТО НЕМНОГО ПОЗЖЕ ОНО ИЗМЕНИЛО СВОЕ МНЕНИЕ.
И тут, как всегда, все пошло не так.
Сценаристы и продюсеры сериала работали в Лос-Анджелесе, а съемки проходили на Гавайях. Вне зависимости от расстояния, исполнительный продюсер – последняя инстанция, принимающая окончательное решение по всем вопросам производства, от сценариев и актерского состава до цвета краски на стенах в павильоне.
Если местные продюсеры или кто-то еще начинают действовать вопреки принятым исполнительным продюсером решениям, то исполнительный продюсер оказывался в положении, когда должен нести ответственность за шоу, несмотря на то что по факту его решения не исполняются. Война началась, когда кто-то из гавайских продюсеров начал переписывать сценарии Дэвида и Джери по просьбе кого-то из актеров. Актер хорошо знал, что если руководителям сети придется выбирать между звездой и продюсерами, то они почти всегда встанут на сторону звезды.
Иными словами, креативный контроль перешел в руки гавайской команды, а Дэвид и Джери должны были что-то с этим делать.
В итоге Дэвид и Джери обратились к руководству сети с ультиматумом: «Или мы продолжаем работать в соответствии с нашими замыслами, для чего нас, собственно, и наняли, или мы увольняемся». Возможно, они наивно верили, что корпорация поддержит их, а может, они давно уже знали, чем все кончится. В любом случае они должны были защитить и себя, и свою работу.
Телекомпания встала на сторону актера.
На следующий день Дэвид и Джери пригласили нас на совещание и сообщили, что они увольняются. В то же время они попросили всех остальных продолжить работу, чтобы не портить отношения с телекомпанией.
Все, конечно, расстроились, но согласились. Я ничего не сказал, но дождался окончания совещания и плотно прикрыл дверь. Мне хотелось поговорить с Дэвидом и Джери наедине.
– Если вы уходите, то и я тоже.
Дэвид рассеянно кивнул, положив руку мне на плечо.
Он решил, что я просто говорю то, что им хотелось бы услышать, а на самом деле просто хочу, чтобы они разрешили мне остаться.
– Все в порядке, Джо, – сказал он. – Это наше решение и наша война, а не твоя. Ты не должен увольняться из-за нас.
Они уже собирались уходить, когда я сказал:
– Я знаю, что не обязан уходить, но я все равно ухожу.
Они с удивлением повернулись ко мне: серьезно?
– Абсолютно, – сказал я. – Послушайте, это вы привели меня сюда, а не CBS. Вы боролись за то, чтобы меня взяли в команду, и это вы наняли меня, а это значит, что я работал на вас, а не на канал. Я не собираюсь ничего обсуждать, и я не бравирую, я просто говорю то, что есть: если вы уходите, то я тоже ухожу[76].
В самом конце фильма «Тумстоун» Док Холлидей, умирающий от рака легких и едва способный разговаривать, едет в составе полицейского отряда вместе с Уайеттом Эрпом. Один из помощников шерифа спрашивает его, почему он едет на задание, а не сидит дома, и Док отвечает:
– Уайетт Эрп – мой друг.
Мужчина качает головой и говорит:
– Ну и что с того? У меня тоже полно друзей.
– А у меня нет, – коротко и просто отвечает Док.
Дэвид и Джери были для меня больше, чем просто друзья. Они боролись за меня, были ко мне добры и показали, как можно улучшить то, что я пишу. Для меня просто не было вопроса – оставаться или уходить. Оба они знали, как гибко понятие лояльности у людей в телеиндустрии, и вряд ли поверили мне до конца, но я снял все вопросы, когда отправил в CBS факс о своем увольнении.