Как мне объяснить, что мы не знали? Мы не могли знать.
Мы не могли даже представить.
Благоразумный мир всегда будет уязвим перед безумцами, потому что мы не можем вообразить, что творится в их головах.[86]
Я старался писать быстрее, так как слова потоком появлялись в голове, я просто автоматически отображал их на бумаге.
Но что мы скажем детям? Мы скажем им, что у зла – лицо чужака?
Нет. Зло – это идея, прячущаяся за лицом. И оно может выглядеть так же, как и ваше.
Скажем ли мы им, что зло осязаемо, что у него есть границы, имена, формы и судьбы?
Нет. Им и без того хватит кошмаров.
Может, мы скажем, что нам жаль. Жаль, что мы не смогли подарить им мир, который хотели.
Что наше желание кричать вытесняет нашу готовность слушать.
Что все совестливые люди должны делить бремя с мужчинами и женщинами, живущими далеко от нас, иначе однажды их ноша станет нашей трагедией.
Или мы просто скажем им, что любим и защитим их.
И наша любовь так сильна, что мы готовы без сожаления отдать за них свои жизни.
А теперь еще быстрее, написать о возмездии.
Какова бы ни была наша история, откуда бы ни происходили наши фамилии, мы – добрые и честные люди.
И мы не будем преклоняться или сдаваться. Огонь, пылающий в сердцах людей, не усмирить взрывами и сотнями жертв. Нас не удастся запугать или заставить замолчать. Нас не утопить в слезах. Мы проходили и через худшее. Мы взвалим на себя эту ношу и все, что последует за ней. Потому что обычные мужчины и женщины выдержат это. Несмотря ни на что. Мы не ослабли. Вопреки всему, мы окрепли.
В последнее время мы слишком часто позволяли черствости вносить раскол в наше общество. Но сейчас мы едины. Повсюду поднимают флаги. Земля, орошенная слезами и непоколебимостью, вновь становится плодородной. Наше горе объединило нас.
Теперь мы едины в своей решимости. Едины в залечивании ран. Едины в восстановлении былого.
Вы хотели отправить нам свое послание, но оно лишь пробудило нас от всеобъемлющего эгоизма. Послание получено.
Ждите ответ в раскатах грома.
Где-то запищал вызов по рации – меня звали на съемочную площадку. Где я? А нигде, времени нет. Я должен был все записать, иначе потерял бы то, что шло откуда-то из неизвестных мне глубин. Если не сейчас, то я уже никогда не смогу настроиться на нужную частоту.
Они взорвали две высоких башни. Помните об этом и поклянитесь создать мир, в котором таким трагедиям не будет места. Мир, в котором не нужно будет извиняться перед детьми. Мир, по дорогам которого они смогут идти свободно.
Они взорвали две высоких башни. Пусть их образ навсегда останется в ваших сердцах. Станьте балками и стеклом, цементом и сталью так, чтобы, смотря на вас, мир видел их. И смело смотрите вперед.
Смело смотрите вперед.
Смотрите вперед.
Я зажмурился, а когда открыл глаза, то снова оказался в комнатке трейлера. Прошло чуть меньше часа с тех пор, как я написал «Нет слов». Я вырвал странички из блокнота, сунул их в карман и отправился на площадку. Позже вечером я напечатал сценарий и отправил его Акселю Алонсо, редактору «Удивительного Человека-Паука».
– Я зашел в свой почтовый ящик, – рассказывал потом Аксель, – и обнаружил там сценарий. Я закрыл дверь, повесил на ручку табличку «Не беспокоить», что никогда не делал раньше, сел, положил ноги на подоконник и принялся за чтение. Когда закончил, то понял, что прочел исторические строки. С помощью Человека-Паука Джо выразил любовь к Нью-Йорку от имени Marvel Comics.
Алонсо перезвонил мне в тот же день и сказал:
– У нас здесь все в слезах. Как тебе удалось написать такое?
– Я не знаю, – ответил я, и я действительно этого не знал.
Ни до, ни после я ничего подобного не писал.
Тридцать шестой номер «Удивительного Человека-Паука» вышел в декабре 2001 года с рисунками Джона Ромиты-младшего. Он стал своего рода поэтической медитацией на тему событий 11 сентября. Я считаю, что тот комикс Джона до сих пор остается одной из его самых лучших работ. Когда Marvel спросили насчет обложки, я предложил, чтобы она была выполнена в черном цвете. Этого было достаточно, чтобы выразить все, что мы хотели.
Несмотря на мои опасения, и читателям, и прессе выпуск понравился, о нем очень тепло написали в New York Times. Через месяц мы получили наивысшую оценку, которую только может получить книга комиксов: это была премия Айснера, наиболее престижная награда в категории комиксов. Нам вручили ее на Комик-Коне в Сан-Диего. Но для меня самым важным было услышать то, что наш комикс цитировали в церквях, школах и синагогах. Учителя использовали ее, чтобы объяснить школьникам, что случилось 11 сентября. Библиотеки увеличили количество копий комикса в своих хранилищах, так как спрос был высок, а купить выпуск было уже невозможно. Аксель сказал так: «Это один из трех комиксов, которыми я горжусь больше всего по сей день».
ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ НОМЕР «УДИВИТЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА-ПАУКА» ВЫШЕЛ В ДЕКАБРЕ 2001 ГОДА С РИСУНКАМИ ДЖОНА РОМИТЫМЛАДШЕГО. ОН СТАЛ СВОЕГО РОДА ПОЭТИЧЕСКОЙ МЕДИТАЦИЕЙ НА ТЕМУ СОБЫТИЙ 11 СЕНТЯБРЯ.
Я тоже хотел бы чувствовать свою причастность к этой работе, но не могу. Я до сих пор не понимаю, откуда взялись все эти слова, но почку бы отдал, чтобы однажды вернуться в то время.
Время съемок «Крестового похода» вспоминается как сплошной кошмар, но кто бы мог подумать, что дела со сценариями и продюсированием «Иеремии» пойдут еще хуже. Это был самый ужасный, чудовищный и самоубийственный опыт в моей карьере, который всю душу из меня вытянул. Любая попытка описать весь этот кошмар во всех подробностях закончилась бы потоком судебных исков. Я мог бы рассказать о том, как все происходило, разве что если бы все участники тех событий были убиты, но, честно говоря, я не могу позволить себе заказать услуги столь большого количество ниндзя.
Одной из немногих проблем, о которых могу написать без особого риска для себя, был конфликт между MGM и компанией Showtime по поводу общего направления всего сериала. Showtime хотела позиционировать «Иеремию» как сериал для показа по своей премиальной кабельной сети: смелый, грубый, очень-очень мрачный и постапокалиптический. Со своей стороны, MGM предполагала показывать сериал в синдицированных сетях и хотела, чтобы шоу укладывалось в рамки общей трансляции и было милым, пушистым, добрым таким постапокалипсисом. Все мои попытки лавирования между этими двумя концепциями усложнились с появлением специально назначенного на проект управленца, который делал все, чтобы отстранить меня от контроля над процессом. В результате каждый рабочий день превращался в настоящий ад.
Несмотря на все эти разборки за кулисами, «Иеремия» успешно дебютировал на канале Showtime 3 марта 2002 года и заслужил на удивление высокие оценки критиков. Я отчаянно пытался найти серьезный повод, чтобы отказаться от второго сезона, но мой агент особо подчеркнула важность работы в проекте, чтобы опровергнуть репутацию «сложного» человека, и я скрепя сердце остался.
Мне предстояло принять еще одно бесконечно трудное решение личного характера. Когда мы с Кэтрин поженились, я дал клятву: «Пока смерть нас не разлучит».
Всю свою жизнь я пытался доказать, что я не такой, как мой отец, а это означало, что я должен держать данные мной обещания. Но, прожив в Ванкувере более года, я окончательно смирился с фактом, что на самом деле мне нравится жить одному. Да, я заботился и всячески поддерживал Кэтрин, и нет, я ни с кем не встречался, мне просто хотелось быть одному. Сама идея жить с кем-нибудь превращалась в источник все более иррационального беспокойства.
ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ Я ПЫТАЛСЯ ДОКАЗАТЬ, ЧТО Я НЕ ТАКОЙ, КАК МОЙ ОТЕЦ, А ЭТО ОЗНАЧАЛО, ЧТО Я ДОЛЖЕН ДЕРЖАТЬ ДАННЫЕ МНОЙ ОБЕЩАНИЯ. НО, ПРОЖИВ В ВАНКУВЕРЕ БОЛЕЕ ГОДА, Я ОКОНЧАТЕЛЬНО СМИРИЛСЯ С ФАКТОМ, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ МНЕ НРАВИТСЯ ЖИТЬ ОДНОМУ.
Когда вы берете Супермена за модель, по которой стараетесь слепить самого себя, вы сталкиваетесь с тем, что, несмотря на все преимущества, есть и один крупный недостаток: предполагается, что вы должны стать неуязвимым и никогда не можете проявлять слабость. Мое раздражение при мысли о жизни с кем-то становилось все сильнее и сильнее, и я был вынужден признать, что что-то идет не так, и обратиться за помощью к психотерапевту. Он начал с расспросов о моих прежних взаимоотношениях и моей семье. Первый раз в жизни я говорил о том, что всегда чувствовал себя словно отдаленным, оторванным от других людей, о моей неспособности почувствовать эмоции, о проблемах в понимании настроения других людей, о моей социальной неадаптированности и непроницаемой стене между мной и остальным миром.
– А какие у вас были отношения с матерью и отцом? – спросил меня он.
– Раннее детство я провел, переезжая от одного родственника к другому, а не с кем-то из родителей. Значительную часть того периода мама провела в психиатрической больнице, а еще она пыталась убить меня по крайней мере один раз. Отец был склонным к насилию пьяницей, который редко бывал дома, он все время пытался напоить меня водкой, когда мне было пять лет, и…
Постепенно в нашей беседе все чаще и чаще стали упоминаться такие термины, как синдром Аспергера, реактивное расстройство привязанности и ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Именно они объясняли причины моей социальной неприспособленности и интереса к писательству, комиксам и – да, да! – Супермену, компульсивную автономность, отсутствие эмоций, неспособность поддерживать длительные отношения и желание жить одному.
– Жизнь среди других людей постоянно вводит вас в состояние стресса, – сказал он, – и вы избегаете их, чтобы избежать стресса. То же самое происходит и с вашими личными отношениями. С возрастом ваше стремление к одиночеству будет только усиливаться. Вы не столько против семейной жизни, сколько против того, что кто-то постоянно находится в вашем личном пространстве. У вас очень ограниченный доступ к собственным эмоциям на уровне общения с другими людьми, это может объяснять, почему вы зависимы от писательства.