Кера она буквально не спускала с рук, осторожно держа возле груди и до дрожи боясь потревожить неловким движением. Маленький крыс, как никогда, выглядел слабым и худым. Он неподвижным комочком лежал там, куда его клали, изредка открывал глаза и еще реже шевелился, потому что и у него теперь каждое неосторожное движение отдавалось немыслимой болью.
Вчера ночью, когда он отчаянно сражался против стаи вошедших в раж и потому слегка потерявших над собой контроль виаров, она была рядом с ним. До последнего цеплялась пальцами за ускользающее сознание метаморфа. Беззвучно стонала во сне, вместе с ним ощущая боль от ударов, яростно рычала, пытаясь вывернуться из-под тяжелой туши какого-нибудь виара, тяжело дышала, когда в очередной раз оказывалась на земле, и тихо плакала, когда избиение, наконец, закончилась.
Айра хорошо помнила, как сквозь мутный туман снова проступила спокойная волчья морда с хищно горящими желтыми глазами. Как оценивающе посмотрела, внимательно изучила, задумчиво поурчала, рассматривая неподвижно лежащего метаморфа. Затем Викран дер Соллен так же неторопливо отошел, занявшись довольными оборотнями, погонял уже их, но так, скорее для острастки. Наконец, повернулся к распластавшемуся на траве Керу и с усмешкой бросил:
"Свободен".
После чего она, наконец, не удержалась и все-таки потеряла сознание.
Сейчас же Айра могла только омертвевшими пальцами перебирать потрепанную шерстку крыса, потихоньку отдавая те крохи сил, что успела накопить за время сна. Сейчас его боли она не чувствовала - Керу пришлось справляться самому. Единственное же, что было ей под силу - это истощать собственные невеликие запасы, жертвовать своим исцелением ради того, чтобы как можно скорее поправился он. Но крыс даже этого, кажется, сейчас не понимал - просто лежал мокрой тряпкой, жалобно попискивал, когда по спине проходились, понемногу заживляя ранки, пальцы хозяйки, а потом надолго засыпал, будучи не в силах выносить даже такую заботу. И лишь к позднему вечеру немного пришел в себя.
Потом ему снова пришлось забираться на жердочку возле двери и снова недвижимо смотреть на то, как мучается Айра. Как кривится от боли и морщится, старательно исполняя данное себе обещание, но при этом ни один стон больше не сорвался с ее губ.
Викран дер Соллен не делал между ними различий. Он даже обращался к ним обоим одинаково - как к безмолвному скоту. Как к диким зверям, которых дрессировал по приказу начальства, но не испытывал ничего, кроме желания хорошо выполнить свою работу. Он всегда говорил коротко, властно, в жестком приказном тоне. Без тени сомнений и малейшего проблеска жалости. Только затем, чтобы потребовать мгновенного подчинения.
Айра научилась не реагировать на это оскорбительное обращение. Научилась не думать о том, что к ней относятся хуже, чем к собаке - собаку хотя бы кормили, чесали и иногда ласкали, когда она делала что-то правильно. Ее же лишили даже этого. Только боль. Только палка. Только приказы и требование подчиняться. Всегда. Постоянно. Независимо от того, что нужно: снять туфли, раздеться догола или просто поднять рапиру. Она просто делала, что требовали, и не задумывалась о том, зачем это нужно.
- Нападай!..
И она послушно нападала.
- Нападай!..
И она нападала снова, раз за разом пытаясь достать недосягаемого врага, но при этом со смутным удивлением сознавая, что держится все дольше и дольше.
- Вставай! Нападай!!.. - набатом звучало всякий раз, когда маг брал рапиру, и она покорно вставала, поднимая отвердевшей рукой оружие, которое теперь не выпускала даже тогда, когда он ударял по ней наотмашь.
Да. С некоторых пор маг отложил свою палку и теперь оказал ученице честь обучать ее настоящим оружием. Причем даже соизволил пояснить в тот теплый и чудесный день, что она уже способна уклоняться вполне сносно... так, пару первых секунд. Тем не менее, палку Викран дер Соллен все-таки заменил, а длительность поединков заметно увеличил. С удовлетворением кивнул, когда измученная и мокрая от пота ученица не свалилась мертвым трупом ему под ноги после окончания экзекуции, а дождалась, когда он все-таки выйдет, и лишь потом позволила себе упасть в изнеможении на холодный пол. Мага, кажется, такой результат вполне устроил, хотя на прощание он все равно сказал, что атаки у Айры отвратительные, а защита совсем никуда не годится. Правда, в отличие от нее, рапира у него была боевая, поэтому каждая ее ошибка отдавалась теперь не тупой болью в побитой руке, а длинной царапиной или колючим уколом. И от этого теперь ее одежда не только стала пачкаться в два раза быстрее, но под конец занятий еще и пропитывалась кровью.
- Нападай... еще раз! Живее!
- Нападай!!
- Нападай!!!
- Нападай!!!..
Этот голос набатом звучал у нее в голове каждый вечер, каждую ночь, каждый утомительный и почти бесконечный день, когда приходилось со стоном вставать, с трудом доходить до бассейна, пряча под длинной рубашкой свое несчастное тело. Затем одеваться, брать на руки Кера, которому тоже доставалось с завидной регулярностью, ласково шептать ему на ушко что-нибудь успокаивающее, чтобы потом целый день провести в странном отрешенном состоянии, в котором не было ни мыслей, ни голода, ни желаний. Но в котором каждый вечер все так же резко звучал бесстрастный, спокойный и властный голос, требующий делать, бежать, уклоняться и бить в ответ. И даже во снах он постоянно ее преследовал, исподволь пробуждая тщательно спрятанную ненависть, раз за разом тревожа душу, заставляя метаться по постели и с криком просыпаться, когда за голосом приходило видение несущейся навстречу боевой рапиры.
Наверное, если бы не Источник Марсо и непрерывно работающие Исцеляющие Сети в ее комнате, которые по ночам аж гудели от неимоверного напряжения, она бы все-таки не выдержала. Сдалась бы. Сломалась, в конце концов, постепенно превратившись в испуганную, покорную, потерявшую волю к сопротивлению и забитую до полусмерти собаку. Она сошла бы с ума, если бы не имела поддержки метаморфа. Угасла бы, как свеча. Однако исправно работающие каналы подпитки, неуклонно восстанавливающие ее силы, помогали держаться. Для того, чтобы снова и снова приходить в тренировочный зал и с молчаливым торжеством подмечать тщательно укрываемое удивление в синих глазах своего палача.
Пару раз Викран дер Соллен возвращал ее на ненавистную дыбу, постепенно растягивая так, что Айра едва сдерживала рвущийся наружу крик. Он не старался сделать это осторожно или бережно. Как всегда, его не волновала чужая боль. Однако в тот момент, когда она уже была готова сдаться и умолять его о пощаде, он неожиданно подходил и очень внимательно смотрел ей в глаза. Тем знакомым ледяным, откровенно изучающим и словно специально провоцирующим взглядом, от которого закрытая на замок ненависть начинала вскипать и подниматься в душе тяжелой удушливой волной.
Со временем Айра нашла способ, как с этим бороться. Она научилась не только прятать эту бешеную ярость, но и смогла безнаказанно избежать ненавистной близости мага: как только он начинал разводить цепи и ее конечности расходились под прямым углом в стороны, она тут же уходила в себя, с облегчением ныряя в спасительный лиловый туман, в котором даже он не мог ее достать. А возвращалась в реальность лишь тогда, когда цепи со звоном опадали, безумная боль притуплялась и неохотно уходила куда-то вглубь. Айра приходила в себя, сползала по мокрой от пота стене и мстительно констатировала, что и на этот раз выдержала.
Несмотря ни на что.
За несколько недель постоянных мучений она заметно подтянулась, похудела. Научилась двигаться плавно и экономно. Она больше не умирала к концу урока, не теряла сознания от облегчения и не падала навзничь даже после того, как дер Соллен откладывал в сторону рапиру и, перекинув через руку свой плащ, уходил. Она научилась держать его удары. Научилась противостоять ему так долго, как только хватало сил, до последнего сопротивляясь, борясь, извиваясь и выкручиваясь в попытке дотянуться до него хотя бы локтем. А замирала на полу лишь тогда, когда жестоко закрученная рука была готова переломиться, чужой сапог властно упирался в спину, заставляя выгибаться рыбкой, или же когда кончик рапиры ненавязчиво плясал возле ее глаз.
Айра заметно подтянулась. Окрепла. Словно бы даже подросла. Научилась лицемерно улыбаться на вопросительный взгляд мага, если он предлагал бой в полную силу, и искусно скрывать свою боль, когда этот бой оставлял на ее теле несколько сотен новых отметин. Теперь ее лицо никак не меняло своего выражения, даже если ей не везло попасться в капкан сильных рук наставника. Она не кривилась, не морщилась, привыкнув к боли, как к неотъемлемой части себя самой, и не рыдала в кулак, если вдруг получала болезненный удар под дых. Напротив, сразу поднималась и кивком показывала, что готова продолжать.
Она стала гибкой, пластичной, вытерпев с десяток выматывающих сеансов принудительной растяжки. Она стала гораздо более стойкой, чем раньше, и это странным образом придавало уверенности. Теперь она могла дотянуть кончиком стопы хоть до собственного носа, хоть до носа учителя. Правда, по последнему предпочла бы ударить... да так, чтобы тот брызнул кровавой юшкой. Однако Викран дер Соллен, несмотря ни на что, все еще оставался для нее недосягаем. Все еще ловко ускользал от ее ударов. Все еще казался неуловимым. Хоть и не таким непобедимым, как раньше. Он больше не выглядел злым божеством, с которым совершенно невозможно бороться. Не вызывал животного ужаса и не заставлял одним своим видом болезненно сжиматься в сплошной комок нервов. Теперь он был всего лишь человеком. Самым обычным, живым, из плоти и крови... человеком, которого все-таки можно победить.
И Айра, молча снося побои, терпеливо дожидалась своего часа.
Кер, получавший не менее тяжкие уроки, ждал тоже.
Каждую ночь они, неузнанные, возвращались на поляну к виарам и вместе, тая присутствие Айры, отбивали бесконечные нападки стаи, со временем научившись не только твердо стоять на ногах, но уже не тушуясь вонзить клыки в чужой бок. Правда, несильно, не насмерть, а коротко, стремительно, как удар смертоносной