Айра невесело усмехнулась.
- Теперь ясно, почему мне запретили говорить о Кере.
- Конечно, - прошелестел Марсо. - Если сведения о диком метаморфе просочатся наружу, за тобой начнется охота. Всему Совету захочется на тебя взглянуть и выяснить, каким образом ты коснулась Занда и при этом выжила. Да еще вернулась обратно со столь необычным другом.
- Я там умерла, - мрачно сообщила Айра.
- В этом-то и загвоздка.
- Полагаешь, они захотят меня убить во второй раз, чтобы понять, как это вышло?
Призрак отвел глаза.
- Не знаю. Но загадывать бы не стал.
- Чудесно, - горько усмехнулась девушка. - Просто чудесно. Теперь я еще больше уверена, что мне надо уходить отсюда как можно быстрее. Как считаешь, дер Соллен понял, в чем дело?
- Нет. Если ты, конечно, не рассказала ему о своем прошлом.
- Я никому об этом не рассказывала. Только тебе. А если бы даже он понял, что было бы? Он бы меня испепелил? Удавил? Прихлопнул, как таракана?
Марсо нахмурился.
- Викран молод. Слишком молод для такой трудной ученицы, как ты. Я бы предпочел, чтобы тобой занимался Альварис. Лично. Но он все в делах, в поездках... да еще в Совете заседает... он редко когда бывает на месте. Ему просто не успеть научить тебя всему, что нужно. Но Викрану он доверяет. Викран был его учеником на протяжении почти десяти лет.
- Какой у дер Соллена ранг? - вдруг спросила Айра.
- Магистр.
- А ступень?
- Первая, конечно. Как может быть иначе? Хотя, по моему мнению, он давно уже дорос до архимага, хоть и не желает этого признавать. Его, я думаю, даже в Совет бы пригласили, если бы он не был так резок и непримирим.
- Что ж он отказался от архимага? - хмуро спросила девушка. - Глядишь, и учить бы никого не надо было. Никаких проблем, никаких сопляков под ногами... а чего его вдруг вышвырнули из Охранителей? Не по той ли причине, по которой не берут в Совет?
Марсо странно покосился.
- Нет. Из Охранителей он сам ушел. Лет семь назад. Просто не смог больше.
- Занда испугался? - насмешливо хмыкнула она, но призрак только покачал головой.
- Нет, девочка. На его долю выпало слишком много трудностей, чтобы он сумел с ними справиться самостоятельно. Ему и сейчас нелегко, поверь. Хотя, конечно, уже не так плохо, как раньше.
- А что случилось? - безразлично осведомилась Айра. - Он кого-то не того убил? Ошибся? И после этого звено попросило его оставить важный пост дриера?
Призрак недолго помолчал, но потом снова вздохнул.
- Я расскажу. Но при условии, что этого больше никто не узнает.
- Согласна.
- Тогда наберись терпения и слушай, потому что начать мне придется издалека. А именно - с того, что эльфы... отец Викрана, если помнишь, был Западным эльфом... довольно сильно отличаются от нас с тобой. Внешностью, привычками, манерой держаться, отменным высокомерием... это ты уже знаешь, - Марсо вдруг кашлянул. - Забудь о Легране и не считай, что он особенный. Просто у него есть причины выглядеть не тем, чем он является на самом деле. Особенно для тебя. Но сейчас не об этом...
Айра неловко отвела взгляд, потому что действительно подумала о красивом учителе.
- Так вот, - невозмутимо продолжил дух. - У них есть немало особенностей, о многих из которых люди совершенно не подозревают. И эльфы, между прочим, прикладывают немало усилий, чтобы так оставалось и впредь. Особенно в том, что касается... Эиталле.
- Чего? - удивилась девушка.
- Эиталле. В переводе это означает что-то вроде Притяжения. Влечения. Страсти... ну, каждый понимает по-своему. Но факт в том, что для истинного эльфа в жизни случается только одно настоящее чувство, которому впоследствии будет подчинено очень многое. Сильное чувство. Могучее. Практически неодолимое. И именно его называют Эиталле.
- То есть, по-нашему - просто любовь, - хмыкнула Айра, слегка переиначив непривычное слово.
- Да. Хотя для эльфов оно означает гораздо больше, чем мы обычно привыкли видеть и понимать. И причина в том, что та женщина, которую он... ну, скажем так, полюбит... станет для эльфа существом, от которого он никогда больше не сможет отказаться. Он будет преклоняться перед ней, оберегать, хранить, как самое великое в мире сокровище. Он сделает все, что она велит, и будет для нее всем, чем она только пожелает. Это как рок. Как проклятие, от которого уже не удастся избавиться. Как чудовищное наваждение или яркий сон, от которого уже не проснуться.
- Что же в этом плохого? Если эльфы так сильно любят, то это должно быть хорошо?
- Это не просто любовь, - покачал головой Марсо. - Это страсть на грани безумия. Боль на острие ножа. Наслаждение до полной агонии. Это жизнь. Это смерть. Это искушение и самый сильный дар, который только можно себе вообразить. Ради Эиталле эльфы бросают леса, оставляют дома, свое дело, память, семьи... все. Все, кроме Эиталле, теряет свое значение. Когда оно происходит, они буквально перерождаются заново, теряют все, что было прежде, забывают свою старую жизнь, и уходят туда, где для них живет их единственная любовь. В дальнейшем только она ведет их вперед. До конца. Через все. К жизни или смерти. И в этой страсти они почти сходят с ума. Эиталле делает эльфов неуправляемыми. Ради той, которую выбрало Эиталле, они готовы на все - обмануть, убить, предать, изувечить... им не страшна даже смерть. Ничего не страшно, кроме мысли о том, что они могут внезапно потерять ее. Если женщина Эиталле велит, они с радостью бросятся с ближайшего утеса, чтобы доставить ей удовольствие... и они не способны причинить ей вред. Для эльфа это хуже смерти. Хуже предательства. Хуже самой страшной кары, которую ты можешь себе измыслить. Когда она улыбается, они счастливы. Когда грустит, им больно. Когда обнимает чужого мужчину, они сходят с ума, а когда умирает...
Айра невольно прикусила губу.
- Что, все так плохо?
- Более чем, - вздохнул Марсо. - Как правило, эльф, потерявший Эиталле, не живет ни на день дольше. А если и живет, то это уже не жизнь, а жалкое существование, в котором все дни похожи на предыдущие, где больше нет радости, нет боли, нет желаний, нет смеха, а смерть кажется искуплением за свои ошибки. Но скрывают они свою слабость не поэтому. Вернее, поэтому, но не только.
- Есть еще что-то? Хуже Эиталле?
- Не то, чтобы... просто рок Эиталле касается исключительно мужчин. Тогда как их избранницей совсем необязательно будет эльфийка.
- Человек?! - тихо охнула Айра. - Марсо, так они могут быть привязаны к смертным?!
- Да. И вот это и есть то страшное, от чего они всеми силами стараются убежать. Я не знаю, почему это вообще происходит. Не понимаю причин, хотя довольно долго изучал этот любопытный феномен. Но, тем не менее, все так и обстоит: любой эльф способен полюбить смертную. В любой момент времени. Независимо от того, кто она, сколько ей лет, имеет ли мужа или свободна, воспитывает ли детей или давно бездетна... я же сказал: дня них это - рок. Самое страшное, что только может случиться, потому что Эиталле способно выбрать и маленькую девочку, и давно отжившую свое беззубую старуху.
Она вздрогнула и тихо согласилась:
- Ты прав. Это действительно страшно. Эльфы ведь живут долго?
- Очень долго, - так же тихо согласился призрак. - Не бессмертные, конечно, но срок их жизни намного превышает наш. Даже если человек - маг и знает, как задержаться на этом свете подольше. Но все равно: двести лет, триста... редко больше... эльфам с их веками одиночества до нас очень далеко. Однако и эти века теряют всякий смысл, когда умирает Эиталле. Для них становится неважно: жизнь или смерть, холод или жара, мороз или солнце, здоровье или болезнь... когда Эиталле уходит, они медленно сходят с ума. Угасают год от года, становясь похожими на старые коряги, которые ты каждый день видишь в пустом лесу. Их ничто не интересует. Им не нужны деньги, золото, власть. Они теряют интерес к самой жизни, порой опускаясь настолько, что даже смерть кажется им избавлением.
- Господи... - содрогнулась Айра. - Я не знала, что все так жутко. Так они поэтому почти не выходят из своих Лесов? Боятся Эиталле?
- Да. Никому не хочется стать зависимым от простой смертной. И никто не хочет умирать, лишь начав жить.
- А как же лер Легран? - вдруг вскинулась девушка. - Разве он не...
- У него уже есть та, для которой он живет, - довольно сухо сообщил Марсо. - Поэтому по-настоящему испытывать чувства он ни к кому больше не сможет. Это и есть причина, по которой Альварис разрешил ему работать в Академии.
- Значит, Алька может спокойно о нем забыть и искать себе новый объект для воздыханий... Марсо, а что случится, если женщина, на которую падет выбор Эиталле, вдруг не захочет этого? Если она уже любит кого-то? Если у нее семья, дети, любимый мужчина?
- Эиталле не делает различий, - так же сухо повторил Марсо. - Это не имеет никакого значения.
- Значит, эльфу придется мучиться от неразделенного чувства?
- Зачем же? Сперва он попробует ее завоевать. Как считаешь, для чего существуют их чары?
Айра замерла.
- Хочешь сказать...
- Ты ведь прочувствовала это на себе. Знаешь, как оно бывает. Даже твой Щит с ними едва справился. Думаешь, много женщин способно перед этим устоять?
- Но ведь...
- Эльфу неважно, каким именно способом он завоюет свою Эиталле, - резко бросил Марсо. - Полюбит ли сама, поддастся ли чарам... я тебе говорил и еще раз повторяю: от Эиталле они становятся неуправляемыми. Дикими. Безумными. И дабы не сойти с ума окончательно, они сделают ВСЕ, чтобы заполучить ее. Любой ценой. Такова их суть. Пойми: эльфы - не люди. Настолько не люди, что их не останавливает даже мысль о том, что это тоже - своего рода принуждение. Для них это неважно. Как неважным становится и понимание того, что после смерти Эиталле они будут умирать долго и мучительно. Только поэтому они так упорно держатся подальше от людей. И поэтому же предпочитают со смертью Эиталле возвращаться в Дерево Огла - обрести покой, забвение, раствориться в его корнях и отдать себя тем, кто еще не познал этого горя... или же счастья, если все случится благополучно, и избранная эльфийка благосклонно отнесется к тому, кто отдал ей свою долгую жизнь.