— И что будет делать Деон, если узнает имя? Мстить?
— Помимо меня, об этом услышат только двое — Царсина и Нориэль. Дело Деона — давать военные советы. Ни в стратегии, ни в политике он не силен. Кроме того, он тщеславен, и готов мстить даже молодому воину, который слишком долго смотрит на его женщину на пиру.
— Тем не менее, ты позвал его в совет.
— Честолюбцами управлять легче всего.
— Когда-нибудь честолюбец перейдет черту, и тебе придется от него избавиться.
— Да, когда-нибудь. Перережу ему горло. Или сломаю шею. Смерть от яда — недостойная смерть для воина.
Эльф хмыкнул и взял вторую половинку граната.
— Проси все, что хочешь, Эрфиан. Найти того, кого невозможно найти. Убить того, кого невозможно убить. Попроси привести к тебе богиню Охотницу или Первого Великого. Но имени я не назову.
— Ты — здравомыслящее существо и понимаешь, что от твоего ответа зависят жизни. Я не буду никого убивать. По крайней мере, до того момента, пока не возникнет необходимость.
— Существо, которое подослало к Деону убийцу, не должно занимать твои мысли, Эрфиан. В скором времени и у тебя, и у твоего Жреца появятся проблемы посерьезнее. И, увы, я не смогу помочь.
На другой ответ Эрфиан не рассчитывал, но всегда существовала вероятность ошибки.
— Это твое последнее слово?
— Мне жаль, Эрфиан. Ты знаешь, что ни один Безликий не согласился бы тебе помочь.
— Он был твоим учеником?
Эльф нахмурился, морщины на лбу стали чуть заметнее, но через мгновение его губы тронула улыбка.
— У меня много учеников, Эрфиан. Ты был одним из них. Но приходит время — и они начинают свой путь. В каком-то смысле каждый из нас — наставник другого. Мы учимся всю жизнь. — Он помолчал и продолжил: — Мне говорили, что твоя будущая жена хороша, как первые звезды. Увидев ее, я понял, что они лгали: она гораздо красивее.
— Не хочешь остаться до завтра? Ты бы выпил за нас на пиру янтарного вина.
— Увы. Спасибо за теплый прием.
— Был рад тебя видеть, Давид.
— Безликий, — поправил эльф. — Это мое имя.
— Летний праздник — и только одна свадебная церемония, — сокрушенно покачала головой Таир. Она сидела за столом напротив Эрфиана и Онелии. По правую руку от нее разместился Деон, по левую — очередной красивый эльф, на этот раз, почти мальчик. — Давненько такого не бывало.
— Давненько у нас не бывало свадебной церемонии первого советника, — отозвался Деон. — Надеюсь, он остановится на второй и больше не будет искать жен.
Таир ткнула соседа по столу локтем в бок, а Онелия добродушно рассмеялась. Эрфиан чувствовал, что девушка напряжена, но держалась она уверенно, хотя сохранять такое состояние духа было тяжело: на празднике собралось больше половины деревни, и на нее глазели все. Еще пару весен назад она умерла бы от ужаса при мысли о том, что придется появиться на пиру в прозрачном платье, с дорогим украшением на шее, да еще и рядом с первым советником. Мужчины делали вид, что смотрят на наряд будущей жены, оценивая то, что почти не скрывала тонкая ткань, а женщины с завистью глазели на ее косу, которую Царсина тщательно заплетала половину дня. Привычная картина для праздников, которые сопровождались свадебными церемониями.
Жена Белу погладила Онелию по руке.
— Будьте счастливы, дитя, — сказала она. — Пусть первые боги благословят вас.
Ее сыновья, двое маленьких эльфят с темными кудрями и курносыми носиками, сидели на коленях у отца и тянулись к плошке с залитыми медом орехами.
— Вы разговаривали с рассвета до полудня, — заговорил Нориэль, наклонившись к уху жены. — Надеюсь, твоя ученица запомнила все секреты.
Царсина опустила глаза и с видом самой невинной женщины в двух мирах принялась перебирать пальцами лежавшую на плече косу.
— Запомнила все и скоро откроет остальные, мой Жрец.
Сидевшая по левую руку от матери Энлиль вздохнула и отвернулась, а сопровождавший ее Анигар коротко хмыкнул, но удержался от колкости. Он уже смирился с мыслью о том, что сестра не желает становиться его Жрицей, что не мешало ему подшучивать над ней при любой возможности.
Нориэль отставил кубок с вином и поднялся. Разговоры за столом затихли.
— Во время летних праздников первые боги пьют и веселятся вместе с нами, — сказал он, сложив руки на животе и сцепив пальцы. — Сегодня — праздник середины лета. Если верить преданию, именно в этот день богиня Охотница встретила своего возлюбленного. До нее бог Эрфиан знал много женщин, но поклялся в верности только ей, пусть и не покрыл ее плечи свадебным плащом.
— Джагад рассказывал, что Охотница отказалась от свадебного плаща, потому что золотой цвет не пришелся ей по душе, — встрял Анигар.
Онелия прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать смех. Нориэль посмотрел на сына, с улыбкой покачал головой и жестом попросил Эрфиана подняться.
— Твоя богиня облачилась в золотые одежды. Значит, и от плаща она не откажется.
— Смею надеяться, мой Жрец.
Аллаат подала Эрфиану плащ из тяжелой золотой ткани, отвесила поклон и вернулась на место. Онелия посмотрела на Царсину, дождалась кивка и встала.
— Прежде чем вы обменяетесь клятвами, — снова заговорил Нориэль, — я должен задать вопрос. Когда-то мой отец задавал его и на нашей церемонии, да, мой свет?
— Мой Жрец прав, — согласилась Царсина.
— Есть ли среди присутствующих есть мужчина, желающий оспорить право первого советника Эрфиана на эту женщину? Если есть, пусть скажет об этом сейчас. Если нет, пусть замолчит навсегда.
— Есть.
Онелия сжала руку Эрфиана и повернула голову в направлении говорившего. Первый воин Вилас поднялся из-за стола, допив из кубка остатки вина.
— Есть, — повторил он. — Я хочу оспорить право первого советника Эрфиана на эту женщину. Когда-то его приемный отец не отказался от поединка с другим эльфом в борьбе за сердце его матери. Наш Жрец уважает традиции. Надеюсь, первый советник тоже их уважает. И он не откажется, если я вызову его на поединок.
— Не откажусь, первый воин Вилас.
— Эрфиан… — начала Онелия, но осеклась, почувствовав прикосновение к плечу.
— Все хорошо, мой свет. Первый воин Вилас прав. Традиции нужно уважать.
Аллаат забрала золотой плащ и замерла за плечом Царсины. Эрфиан приблизился к Виласу, успевшему отойти от стола не несколько шагов. Они стояли посреди поляны с вытоптанной травой: летом здесь слишком часто танцевали, и она не успевала отрасти. Эльфы за их спинами галдели и хлопали в ладоши. Янтарные Жрецы считали людей, одевающихся в шкуры и питающихся полусырым мясом, дикарями, но поединки и убийства в деревне считались изысканным развлечением.
— Посмотрим, насколько ты хорош без ядов, первый советник.
— Посмотрим, насколько ты хорош без парных клинков, первый воин Вилас, — подала голос Царсина.
— Поединок без оружия, моя Жрица?..
Соперник Эрфиана опрокинул лишний кубок вина, но крепко стоял на ногах. Он одарил Царсину улыбкой. Она оставалась серьезной.
— Твоя Жрица приказывает тебе отложить парные клинки, первый воин Вилас.
— Как будет угодно моей Жрице, — ответил он, помедлив.
Вилас снял с кожаного пояса оружие и передал его подошедшему Анигару. Молодой Жрец уселся на траву в нескольких шагах от соперников, скрестил ноги и приготовился наблюдать за поединком.
— Давай, — подбодрила Царсина. — Проверим, достоин ли ты занять место по правую руку от меня, первый воин.
— Поединок с одним из твоих советников? На твой взгляд, это достойное испытание, моя Жрица?
Руки Виласа легли на кожаный пояс, но пальцы вместо парных клинков нащупали пустоту. Он нахмурился, в глазах снова появился вызов, но Эрфиан успел заметить искру неуверенности. Воин сделал шаг в сторону, потом — еще шаг. Первый советник не двигался с места, чувствуя на себе обеспокоенный взгляд Онелии.
— Кто бы мог подумать? — нарушил молчание Вилас. Еще пара шагов: он двигался мягко, как дикая кошка, обходя соперника. Нарочитая грациозность, под которой прятались осторожность и страх. Чувствует себя охотником, поймавшим хищника, но не уверен, что готов к нему подступиться и перерезать горло. А вдруг хищник приготовил сюрприз? — Мы стоим на глазах у всей деревни. И каждый из нас готов убить за женщину. Ты когда-нибудь убивал за женщину, первый советник?
— Ни разу, первый воин Вилас. Только за деньги.
Над поляной повисла тишина — казалось, притаился даже лес. Эрфиан слушал дыхание воина.
— За деньги и не открывая лица. Неприятно оказаться перед кем-то в честном бою? Почему ты не двигаешься с места?
— Ты напуган, первый воин Вилас.
— Почему ты так решил?
— Я чувствую твой страх.
Вилас даже не повернул голову в направлении Анигара, только на мгновение отвел взгляд, желая понять, что думает по этому поводу молодой Жрец. Он никогда не повел бы себя так в бою, держа в руках парные клинки: трезвый воин способен видеть происходящее за спиной, а лишний кубок вина шутит дурные шутки. Мгновение оказалось для Виласа роковым. Анигар успел переложить парные клинки из одной руки в другую и поднять бровь, прежде чем воин опомнился: Эрфиан уже прижимал его к земле, упершись коленом в грудь, и держал у горла поверженного противника некогда полученный от Табала кинжал. Холодный свет луны отражался от серебряного лезвия. Вилас предпринял попытку подняться, потянулся за своим кинжалом, спрятанным в маленьких ножнах на поясе, но замер, услышав резкий окрик Анигара. Тот стоял в шаге от соперников.
— Стой, первый воин. Он положил тебя на лопатки. Поединок окончен.
— Еще не окончен, — прошипел Вилас.
Анигар посмотрел на Эрфиана, потом — на воина. Появившееся в его глазах выражение нагнало бы страху на вампира, которому «посчастливится» столкнуться с молодым Жрецом лицом к лицу.
— Коли вам так угодно — заканчивайте.
— Убей его, Эрфиан! — крикнул кто-то из эльфов. — Перережь горло — и все тут!
Вилас прикрыл глаза.