– Ну, я просто люблю вкусно поесть. Конечно, после шести нельзя и всё такое, но сегодня можно сделать исключение. Не каждый вечер в гости приходят такие шикарные мужчины.
Однокомнатная квартира Маши не могла похвастать размерами, всё здесь было крохотным и будто игрушечным. Повсюду цветы, симпатичные накидки на мебели, вязаные и с вышивкой, с головой выдают пристрастия хозяйки. На тумбочке у кровати – любовный роман. Словом, с первого взгляда ясно, что здесь живёт женщина, причём женщина до мозга костей.
Тесно оказалось и на чистой, ухоженной кухне, но эта теснота ничуть не раздражала. Напротив, было приятно при каждом удобном случае прикасаться к Маше, приобнимать её. Она наигранно сердилась и говорила, что я мешаю ей накрывать на стол, однако в глазах её я видел совсем другое. Чисто женское упоение тем, что за ней красиво ухаживают, что она любима и желанна.
Домашняя стряпня Маши показалась мне шедевром кулинарного искусства. А всего-то – пара салатиков и лёгких закусок под шампанское. Но до того вкусных! Мы ели и пили, не сводя глаз друг с друга, Маша, как обычно, болтала без умолку, и мне вдруг стало удивительно тепло и уютно. Как я мог думать когда-то, будто семейная жизнь скучна и однообразна? Только в союзе с женщиной мужчина может полностью реализовать себя.
А когда дошла очередь до торта, я решился, наконец-то, сказать Маше то, что не говорил до этого никому. Именно здесь, у неё в гостях, это признание прозвучит наиболее искренне.
– Маш, я хочу, чтобы ты знала…
Почему-то слова давались мне с трудом, хотя шли от всего сердца. Что со мной? Неужели я боюсь? Но чего? Хотя ответ мне известен. Больше всего я страшился услышать «нет». Никогда бы не подумал, что буду так сильно, всей душой желать одну-единственную женщину на свете.
Глубоко вдохнув, я произнёс, глядя ей в глаза:
– Я люблю тебя, Маша. И хочу, чтобы мы были вместе.
– Вот как? – она, казалось, ничуть не удивилась. – А ты хорошо подумал, прежде чем говорить такое одинокой тётке бальзаковского возраста? Я ведь могу и поверить.
– Буду счастлив, если ты поверишь, – я медленно поднёс её руку к губам и поцеловал. – Ты знаешь обо мне практически всё. Каким я был и каким стал. Да, у меня было неприлично много женщин, из песни слова не выкинешь… Но такой, как ты, я никогда не встречал. И не встречу.
Маша так ничего и не ответила мне. Наверняка я был не первым, кто клялся ей в любви, и она хорошо знала цену таким признаниям. Я не услышал от неё «да». Но ведь и «нет» я не услышал тоже! А это давало мне надежду. Никогда нельзя торопить женщину с ответом. Да, в прошлой жизни нетерпение было моим главным недостатком, но я избавился от него раз и навсегда. Отныне я умею ждать. И не стану подгонять события, а уж тем более давить на Машу. Она сама примет решение, и я буду уважать его, каким бы оно ни оказалось.
Впервые за всё время между нами возникла некая неловкость, но она быстро рассеялась. Я знал, что для Маши мои слова не были пустым звуком, а она знала, что я это знаю. И шампанское мы допивали с тем же беспечным настроением, отложив все серьёзные разговоры на завтра. А потом пришла пора любви.
Мы, как одержимые, дарили друг другу наслаждение, растворяясь без остатка в океане бушующей страсти. Должно быть, постель Маши давно уже не знала такой сумасшедшей ночи, где не осталось ни одного запретного желания. Разве можно с чем-то сравнить этот опьяняющий восторг – восторг обладания любимой женщиной? Я входил в Машу снова и снова, заряжал её своей мужской энергией, которую так бессмысленно тратил долгие годы. Но отныне всё без остатка – только ей, ей одной. Она – моя судьба. Как я мог сразу не разглядеть в ней богиню?
А потом сбылась ещё одна моя мечта – мы с Машей заснули в одной постели. Не сразу, конечно. После опустошительного секса мы, голые и утомлённые, долго лежали молча на смятых простынях. Никто из нас не побежал в душ, и не только потому, что не хотелось расставаться даже на секунду. На это просто не было сил, как и на разговоры. От Маши исходил пряный аромат – так может пахнуть только удовлетворённая женщина, которая побывала в раю. И этот рай подарил ей я. В этой мысли не было кобелиного бахвальства, как прежде. Лишь любовь и нежность, а ещё – понимание того, что вознося женщину на вершину, ты возвышаешься сам. Как же хочется, чтобы все наши будущие ночи были похожи на эту…
Немудрено, что спали мы чуть не до обеда. А проснулись почти одновременно. Когда я открыл глаза, то увидел, как Маша сладко потягивается, жмурясь от яркого солнечного света. Сейчас, утром, она казалась мне не менее прекрасной. Всё было в ней очаровательным, наполняло меня нежностью – и взлохмаченные спросонья волосы, и слегка припухшие глаза, и полное отсутствие косметики. Вылезать из постели не хотелось, а слова были не нужны. Поэтому мы долго целовались и ласкали друг друга мимолётными движениями, прогоняя тем самым остатки сна. Наконец, я шепнул:
– Можно похозяйничать у тебя на кухне? Хочу сделать завтрак.
– Не забудь надеть передничек, – хихикнула Маша. – Он висит там на крючке. А потом возвращайся, я буду ждать.
Но я обошёлся без передника. Пожарил тосты и яичницу, заварил чай. А потом красиво расставил всё на подносе и подал этот нехитрый завтрак Маше в постель, встав на одно колено. Я не притворялся и не фиглярничал. Нет, просто мне действительно нравилось ухаживать за ней, предупреждать её малейшие желания и угождать ей во всём. И, разумеется, Маша кокетливо смутилась, как всякая женщина. Но глаза её сияли, и она даже не пыталась это скрывать. Наверное, она тоже сейчас испытала новое для себя чувство. Впервые ощутила себя богиней, у которой есть мужчина, готовый ради неё на всё.
Приличия требовали от меня проваливать сразу после завтрака. Но до чего же не хотелось расставаться с Машей! Должно быть, и она не стремилась остаться одна, поэтому потом мы опять любили друг друга. Не бурно и страстно, как ночью, а неторопливо и нежно. Словно благодаря друг друга за всё то, что уже было между нами.
Однако и после этого я продолжал изыскивать всевозможные предлоги, лишь бы задержаться ещё на полчасика. А их, предлогов, оказалось немало. Сперва я разобрался с подтекающим краном в ванной и передвинул стиральную машину от одной стены к другой, затем перевесил полку в комнате, подлатал колченогую табуретку, помог пересадить пару цветков… Ушёл я от Маши лишь тогда, когда за окном стали сгущаться вечерние сумерки.
14. Последние штрихи
Разумеется, воскресенье мы тоже провели вместе. Ещё накануне, когда возились с цветами, я вспомнил вдруг, что Маша обожает отдых на природе. И у меня само собой вырвалось:
– А давай завтра съездим куда-нибудь? За город, имею в виду. Погуляем, подышим свежим воздухом…
– Хорошая мысль, – тотчас кивнула она. – Погодка стоит как по заказу, тепло, солнышко. А я и не знала, что ты тоже любишь бродить по лесу.
Я не стал говорить Маше, что открыл для себя прелесть таких прогулок совсем недавно. Зачем? Она и так всё понимает, ведь ей отлично известно, как я жил раньше. С Машей я готов идти хоть на край света, для меня значимо всё, что она ценит и чем дорожит.
Мы договорились встретиться возле её дома – отсюда было рукой подать до станции. Даже ранний подъём не страшил меня. Именно тогда я с удивлением осознал, что давно забыл, когда ленился. Все последние дни проходили в бесконечных делах и хлопотах, но они доставляли лишь радость. Дарили чувство насыщенности. Я действительно стал совсем другим человеком, и касалось это отнюдь не только моего отношения к женщинам.
Потом мы долго ехали на электричке. По случаю выходного она была забита дачниками с рюкзаками и корзинками, но вся эта суета не трогала меня. Всю дорогу я смотрел лишь на Машу, не сводя с неё глаз. Сегодня она была одета по-походному – джинсы, тонкий свитер, кроссовки. И даже в таком виде выглядела удивительно женственной. Разговаривать в переполненном вагоне было неудобно, мы молчали, улыбаясь друг другу, а я вспоминал свою первую вылазку за город. Я мечтал тогда гулять с ней вдвоём по полям и рощам, держать её за руку. В тот миг это казалось беспочвенными фантазиями, не более. А этим воскресным утром все мои мечты стали реальностью. И я радуюсь этому так, словно прикоснулся к чему-то невообразимо прекрасному и чудесному.
Нет, я не обожествлял Машу, не поклонялся ей – хоть и называл её мысленно богиней. Моё мужское естество никуда не делось. Пожалуй, оно даже окрепло, и я испытывал к Маше отнюдь не платонические чувства. Но грязным и похотливым желаниям больше не было места в моей душе. Маша – не очередной экспонат коллекции, которым нужно воспользоваться по максимуму, а потом бросить. Она – не средство удовлетворения животных инстинктов, а источник радости и вдохновения. И моё предназначение в том, чтобы делать её счастливой и удовлетворённой. Удовлетворённой не только физически, но и духовно.
Всё было как в моих волшебных грёзах – но уже наяву. Лёжа в высокой траве на берегу журчащего ручья, мы болтали и смеялись, потом начинали целоваться то жадно и коротко, то долго и страстно, потом снова болтали обо всём на свете. Вокруг не было ни души, лишь звенели в ветвях птичьи голоса да стрекотали кузнечики. Время словно остановилось для нас.
– Знаешь, мне никогда ещё не было так хорошо, – сказала вдруг Маша. – Ты меня спросил как-то, меняюсь ли я. Так вот, я перестала бояться, это и есть главная перемена.
– Бояться? Чего?
– Того, что годы идут, а я старюсь. И в конце концов буду никому не нужна. А теперь я понимаю, что всё это чепуха. Нужно просто любить жизнь и себя в этой жизни. Быть уверенной в себе и ни от кого не зависеть. Поступать так, как считаешь нужным, а не так, как хотят другие.
– Здорово, – я обнял Машу за плечи. – Мы с тобой стали другими и благодаря этому нашли друг друга. Когда я пришёл к Ларисе, она мне сказала – все беды от того, что люди не осознают своих желаниях. Думают, им надо одно, а на самом деле нуждаются совсем в другом. Мне таким бредом это тогда показалось… А сейчас я понимаю – она права. Хорошо, что ты не слышала, как я описывал ей свой женский идеал.