— Я никогда не решился бы на подобную грубость, милорд.
Уолли сел рядом с ним. Они находились прямо под местом рулевого, но разносившиеся над водой крики и шум повозок заглушали тихие голоса. Он быстро рассказал о тайнах, которые он раскрыл на «Сапфире»: о беседе с Таной, и о проблеме моряков со шрамами от рапир.
— Что касается шрамов, милорд, — весело сказал старик, — кажется, я наблюдал их у моряков.
— Но никогда у других штатских?
Хонакура покачал головой.
— И мне известно, что моряки получают отпущение грехов, убивая людей в драках на мечах.
— Значит, должна быть соответствующая сутра. Конечно, имеет смысл позволить морякам защищаться от пиратов.
Это вовсе не означало, что все в Мире имело смысл. Уолли задумался, поймав себя на том, что потирает подбородок — манера, которую Ннанджи начал у него перенимать. Однако искать среди тысячи ста сорока четырех сутр было чересчур долго, и следовало подождать другого раза.
— Кроме того, — с невинным видом заметил Хонакура, — я разговаривал с воином Линой…
— С кем? Я не знал, что здесь есть еще одна — ты имеешь в виду ту древнюю старуху, рядом с которой ты сидел за обедом?
— Что ж, если ты считаешь, что ее возраст подвергает сомнению ее слова…
— Извини, старик! Прости меня.
Хонакура фыркнул.
— Она сказала одну вещь, которую мне следует вам сообщить. «Предупреди вашего великолепного лорда, чтобы не пытался пробовать свой меч на капитане».
— Она что, цветов не различает?!
Хонакура сдержался.
— От старости, возможно. — Он помрачнел, и больше от него нельзя было добиться ни слова.
«Сапфир» мягко ударился о кранцы.
— Уолли стоял у окна, рядом с Ннанджи, прижимавшего к себе Виксини в наступившей зловещей тишине. На берег были брошены швартовы, и стоявшие там мужчины быстро их привязывали… вероятно, это были моряки с других кораблей, поскольку они весело махали членам команды. Один из выходов был открыт, и сходни лежали наготове, хотя еще не были спущены на берег.
Казалось, больше ничего не происходило. Джия, Катанджи и Хонакура собрались у другого выходившего на причал окна. Даже Телка глядела в окно, хотя, вероятно, не знала, чего она, собственно, ищет.
Дорога, шедшая вдоль пристани, была слишком узкой для столь оживленного движения, зажатая между водой и складами. Значительно больший корабль прямо за кормой разгружал тюки с тканью и серые мешки; вокруг суетилось множество рабов, и к кораблю в очередь выстроились под загрузку фургоны. Полные дров повозки медленно громыхали в одну сторону, груженые строительным лесом фургоны — в другую, оглушительно грохоча по булыжнику окованными железом колесами. Одинокие всадники, паланкины и ручные тележки представляли дополнительную опасность для уворачивавшихся от них пешеходов. Все выглядело так, как и должен был выглядеть порт. Пахло пылью, лошадьми, рыбой и рекой.
Ннанджи что-то прошипел, показывая рукой. Сквозь толпу двигались двое колдунов, коричневый Третий и оранжевый Четвертый. Капюшоны скрывали их лица, а длинные накидки — их ноги; их руки прятались внутри объемистых рукавов. Они производили зловеще-безликое впечатление. Они вышагивали медленно и ровно, словно патрулируя окрестности, слегка поводя головами из стороны в сторону. Другие пешеходы уступали им дорогу. Спустя несколько пугающих мгновений они миновали корабль и пошли дальше. Уолли облегченно вздохнул, не заметив, что затаил дыхание.
Дверь распахнулась, и вкатилась Брота. Она хмуро взглянула на Уолли и встала в стороне, пропуская Тану. Затем вошел юный Матарро, сражаясь с длинным кожаным мешком, и наконец очень старая женщина, которая, должно быть, и была воином Линой. Брота захлопнула дверь. Она явно тоже видела колдунов, и направилась в укрытие, вместе с остальными воинами «Сапфира». Ни у кого из них не было мечей, и только у Броты были длинные волосы.
Матарро бросил мешок, и в нем что-то звякнуло. Ннанджи окаменел. Он сунул Виксини обратно в руки Джии и крадучись подошел ближе, чтобы взглянуть на мешок.
— Это не моя вина, — сказал Уолли. — Вы так или иначе пришли бы сюда — дальше по течению только Черные Земли.
Брота скорчила недовольную гримасу и подняла дряблые руки, чтобы завязать косичку.
— Чего мы ждем, госпожа?
— Таможенника.
— Это гильдия?
Она закатила глаза от подобного невежества.
— Нет. Это синекура. Племянник короля, или сын старосты. Или подобного рода отбросы — жулики, кровососы, ублюдки… Их обычно ничего не интересует, кроме наших денег, — угрюмо добавила она.
Вынужденный наклониться из-за низкого потолка, Уолли вытащил меч… просто на всякий случай. Ннанджи копался в мешке с мечами, который принес Матарро; он вытащил свой и поднялся. Сходни со скрипом и глухим стуком опустились на берег. Все придвинулись к окнам со стороны пристани.
Тана стояла совсем рядом с Уолли, глядя сквозь жалюзи.
— О! — прошептала она. — Это просто чудо!
Ее восторг был вполне понятен. Молодой человек, поднимавшийся по сходням, ростом почти с Уолли, двигался с плавной грацией. Казалось, его фигура была вырезана из орехового дерева — он был очень смуглый и стройный, в оранжевых сандалиях и набедренной повязке; на его плече висел украшенный ярким рисунком кожаный мешочек. Уолли пришла на ум реклама пляжных костюмов.
Гость белозубо улыбнулся Томияно и представился:
— Я Иксифино, моряк четвертого ранга, таможенник Ауса, и самое мое глубокое и самое скромное желание — да дарует вам Богиня долгую счастливую жизнь, и да склонит Она вас принять мою скромную и добровольную помощь, каковая только может потребоваться для достижения ваших благородных целей.
Томияно ответил с удивительной грацией, в то время как взгляд посетителя скользил по стоявшим перед ним морякам. Уолли заметил, что почти все мужчины находятся в непосредственной близости от пожарных ведер. Неприязнь к воинам не сделала их автоматически сторонниками колдунов.
— Приветствую тебя и твой корабль в Аусе, капитан, — сказал красавчик, снова блеснув белоснежными зубами, — от имени наших старейшин и мага.
— Мага?
— А, так вы впервые в этих краях? Да, наш маг — грозный лорд Изараццо, колдун-Седьмой. Аус давно свободен от воинского варварства.
— Как насчет водяных крыс?
Снова белозубая улыбка.
— Их не тронут, если они останутся на борту. У нас есть два местных закона, которые я должен разъяснить, капитан. Первый заключается попросту в том, что любой воин, ступивший на берег, лишается своего звания. Навсегда.
Томияно покраснел.
— Моя мать — воин. Она обычно ведет нашу торговлю.
— Ничего не поделаешь. Ей придется торговать с палубы. Если она сойдет на берег, она нарушит закон. — Иксифино пожал плечами и усмехнулся. — Но она увидит, что Аус — хорошее место для торговли. В торговле с палубы нет ничего необычного, а прибыль, вероятно, окажется выше, чем вы привыкли.
— Почему?
— Потому что на некоторых кораблях не любят городов колдунов, так что их заходит сюда меньше, чем прежде, Однако торговцы здесь честные — относительно, конечно — а народ мирный.
— Значит, колдуны поддерживают тут порядок?
Таможенник рассмеялся.
— Да, и очень даже неплохо.
Он ни разу не взглянул в сторону рубки, хотя члены команды старательно не загораживали ее от него. Забавно!
— Что будет делать колдун, если, скажем, его ученики поднимут мятеж? — спросил Томияно.
Снова смех.
— Мы держим наших учеников под надежным контролем, капитан. Но у нас бывали случаи насилия — иногда со стороны посещавших нас воинов. Могу сказать, что методы колдунов столь же действенны, что и у воинов. Должен сказать, даже в большей степени. Заклятие можно наложить и на расстоянии.
— И превратить их в лягушек? — скептически заметил Томияно.
— Превратить их в трупы, капитан. Иногда в обугленные трупы. — Пауза. Находившиеся в полутемной рубке обменялись взглядами.
Таможенник все еще был вполне дружелюбен.
— Но, за этим единственным исключением, капитан, Аус ничем не отличается от других городов, и даже более приятен, чем многие другие. Плата за торговлю — два золотых.
Капитан поднял брови.
— Она кажется вполне разумной.
— В большинстве городов плата именно такова. Все, что свыше — взятка, и мои хозяева такого не допускают.
Томияно молча протянул две монеты и обменялся с ним рукопожатием. Молодой человек слегка кивнул и повернулся, собираясь уходить.
— Ты сказал — два закона?
— Ах да. Совсем забыл. — Таможенник снова блеснул улыбкой. — Существует абсолютный запрет в отношении воинов высокого ранга — Шестых или Седьмых. Им даже запрещено появляться в порту. Но такое бывает редко. У вас ведь нет на борту свободных меченосцев, верно?
— Конечно, нет, — ответил Томияно.
Таможенник посмотрел в сторону рубки, затем снова повернулся к Томияно.
— И ты можешь поклясться своим кораблем, моряк?
На лбу у Уолли выступил пот. Его рука напряглась на рукоятке седьмого меча.
— Да.
Ннанджи с шипением выпустил воздух.
Таможенник улыбнулся капитану долгой, циничной улыбкой, качая головой, словно укоряя непослушного ребенка. Затем он повернулся кругом и удалился, шлепая сандалиями по сходням. Томияно с отсутствующим видом вытер лоб тыльной стороной ладони и начал выкрикивать распоряжения.
— Милорд брат!
Началось. С первой их встречи Уолли хорошо знал о невозможном идеализме Ннанджи. Он знал, что однажды это не доведет до добра. А здесь для Ннанджи все было очевидно.
— Я говорил тебе, что ты не можешь меня осуждать, Ннанджи. Ты можешь осудить капитана за его мать?
Ннанджи покраснел и обвел взглядом всю группу. Даже в полумраке надстройки явно чувствовалась враждебность со стороны Таны, Лины и Матарро. Глаза Броты превратились в кусочки стали.
— Думаю, замечание моего сына было сделано для твоей же пользы, адепт!
— Я не прячусь за лжесвидетельство, госпожа! В этом случае пострадала бы моя честь.