Они…
Справа Арктур с офицерами. Только Персефоны не хватало. Она не пошла с нами в портал.
В нескольких метрах от меня стоял долговязый дроу с длинными прямыми волосами, падающими до плеч. Чёрная приталенная сутана. Золотая вязь на груди.
Епископ Ревелон собственной персоной.
— Друг мой, я прибыл лично, чтобы встретить вас. Разе я не говорил, что рано или поздно все приходят к Малааку? И вот вы здесь, — расплылся в лукавой улыбке церковник.
— Выясните у него, где находится язык Разиена. Он что-то знает, — размеренно произнёс лучник.
— Не беспокойтесь. У нас есть свои методы для того, чтобы достучаться даже до самых заблудших душ, — слегка склонил голову Ревелон. — А вот и ваша плата, — он поманил жестом слугу, который нёс на вытянутых руках средних размером сундук.
— Всё там? — уточнил орк.
— Можете проверить, — со смешком отозвался епископ.
Дебафф подходил к концу. Я должен попытаться сбежать. Сейчас или никогда.
Вперёд выступил наш… нет, уже не наш. Вперёд выступил мейн танк Буревестников и принял контейнер.
Мои тюремщики явно отслеживали ситуацию. Кулак, закованный в прочные латы, очень аккуратно ударил меня по затылку. Тупая боль взорвалась в голове, и перед глазами всё поплыло. Тошнота поднялась к горлу. Сотрясение мозга.
Проходя мимо меня, гильд мастер остановился.
— Искренне надеюсь, Гвин, что твоя смерть будет быстрой, — произнёс он, и я почти засёк какую-то эмоцию в его голосе. Несмотря на попытки Буревестника держать себя под контролем.
— Пустое, Арктур, — не снимая с лица улыбки, отреагировал церковник. — Тропа к Малааку длинна и болезненна, но все проходят её до конца. Так или иначе.
Дебафф спал на долю секунды. Всё, на что меня хватило, это трясущейся рукой вывалить из сумки тяжёлую пригоршню.
Аттила среагировал резко, закрывая собой лучника. Плетельщик душ второпях набросил на себя щит. Ревелон окутался золотой плёнкой. Несколько секунд в молчании они смотрели на пол.
Металл застучал по камням. Кругляшки разлетелись во все стороны, вибрируя и звонко отскакивая. Одна из них завертелся на месте. Орёл. Решка. Орёл. Решка. Гладкая поверхность ловила и тут же отражала свет факелов.
Мой бывший гильд мастер… Мой бывший боевой товарищ наклонился и поднял монету. Перевёл на меня недоумённый взгляд.
— Что это? — в его глазах читалось искреннее непонимание.
— Тридцать сребреников, — просипел я. — Заслужил.
Что-то такое мелькнуло в его лице, и он вошёл в портал. Следом исчез Аттила.
— Ты никогда мне не нравилccся, — приблизив свою морду ко мне, напоследок прошипел наг. — Надеюсссь, ты будешь ссстрадать.
Портал схлопнулся.
— Что ж, поскольку с неприятной частью покончено, — Ревелон сцепил руки перед собой, — теперь можем поговорить по душам.
О-хо-хо, не нравится мне, как это звучит.
***
Я снова там, где всё когда-то и началось.
Поворот винта в механизме, и стальная пластина опускается ещё на сантиметр ниже. Боль в ладони становится нестерпимой. Трещат кости. Кожа давно изодрана. Я сорвал голосовые связки и больше не могу кричать. Слюна вперемешку с хрипом рвётся из горла.
Эти тиски придумал настоящий садист.
Полутёмное помещение напоминает склад металлолома, если особо не разглядывать эти приспособления. Каталог «Всё Для Пыток весна-лето 2062» вживую представлен моим глазам. Железная дева, испанский сапог, дыба, крючья, иголки. Выбор на любой вкус.
Я сижу полностью голый в огромном металлическом кресле. Руки и ноги зафиксированы ремнями. Здесь не то чтобы сильно жарко. Кожа покрыта мурашками, а яйца от страха готовы втянуться вовнутрь.
Какая-то хрень начала твориться, стоило им спустить меня в подвал. Пропал интерфейс. Полностью. Ни чата. Ни карты. Ни квестового журнала. Ни даже полоски доступных способностей. Перед этим мелькнуло какое-то системное сообщение, но я тупо не успел его прочесть. Доспехи, оружие и сумку с меня стянули буквально за минуту.
Если возможность забрать мои клинки меня не удивила, то остальное… Как это вообще технически возможно?
Голова норовит завалиться на грудь, но этому мешает ободок. Он удерживает её в вертикальном положении, будучи прикрученным к спинке стула. Слишком близко к моему лицу расположена харя Трагга.
Это тролль непонятного возраста. Страшный, как помёт бомжа и куролиска. В красной глухой сутане, которая натянута до предела на его пузе. Видно, чтоб кровь не так сильно выделялась. Ткань без золотых украшений. По чину не положено.
Меня вряд ли можно записать в его фанаты. У нас с ним идеологические разногласия, если можно так сказать. Он любит причинять боль, а я вот терпеть не могу, когда меня пытают. Общей почвы для компромисса не найти.
Позади Трагга в удобном кресле с высокой спинкой сидит Ревелон. Зевает. Скучает. Устало трёт глаза. Утомился, бедный. Пытался читать что-то в толстом талмуде под мои вопли, но начал клевать носом.
Первое, что он произнёс, когда пыточных дел мастер засунул мои кисти в тиски:
— Я знаю, насколько важны руки для тех, кто занимается Ремеслом в темноте. Хитрые замки, стремительные удары кинжалом, карманные кражи… Всё это невозможно, когда контроль над пальцами утерян. Утерян навечно, Гвинден. Подумай об этом, а потом прими верное решение и ответь на мои вопросы, — последнюю фразу сопровождала дружелюбная улыбка.
Словно мы сидели с ним где-то в кабаке за бокалом холодного пива. Два лучших дружка, не разлей вода.
Сейчас же, по ощущениям вечность спустя, тёмный эльф порядком раздражён.
— Ничего не хочешь поведать нам, Гвинден? — бесстрастно роняет дроу. — У тебя ещё полно целых костей внутри.
За юмором может показаться, что я в порядке, но вряд ли можно придумать что-то более далёкое от истины. Моя правая ладонь — это сплошное месиво из раздробленных костей, свисающих лоскутов кожи и разорванной плоти. Пальцы торчат враскорячку, как иголки на ёлке. Каждый из них сломан в двух-трёх местах. Лужа натёкшей крови подле правой ноги таких размеров, что в ней можно утопить хомяка. Однако эти ублюдки тщательно следят, чтобы не дать мне умереть раньше времени.
И минуту назад Трагг взялся за мою левую руку.
— Воды, — скриплю я, с трудом втягивая в себя воздух.
Тролль разворачивается к своему хозяину за указаниями. Тот вяло кивает.
— Рекомендую тебе сообщить нам что-то важное. Поверь, ты не хотел бы видеть меня в гневе. Где Разиен? Арктур сказал, что ты наткнулся на какой-то след? Кто ещё тебе помогает?
Как там звали их Первожреца? Шардакс ещё про него говорил. Барристер? Барни? Бартоломью? Точно. Барриар.
Внутрь меня проникает тёплая затхлая вода, и на секунду я испытываю блаженство. Облизываю губы, собирая всю её до последней капли. Пытаюсь откашляться, и говорю слабым голосом.
— Итак, Реви, как сделать так, чтобы Барриар перестал тонуть? Надо просто убрать ногу с его головы.
Трагг хрюкает.
— Какая разница между сбитым гоблином и сбитым Первожрецом Малаака? Перед гоблином виден тормозной путь.
Ногти епископа впиваются в бумагу, и она шуршит. Рвётся.
— В чём разница между Барриаром и луком? Когда реже…
— ДОВОЛЬНО! — взрывается тёмный эльф.
Заплечных дел мастер растягивает лыбу до ушей и дважды прокручивает винт механизма. Пластина опускается, а вместе с хрустом костей комнату заполняет мой крик, переходящий в вой.
На секунду сознание меркнет, но меня окатывают из ведра. Прихожу в себя, отфыркиваясь, мокрый до нитки. Лужи воды вперемешку с моей кровью медленно стекают в дренаж. Очень продуманная система. Какие молодцы.
— Исповедуйся, Гвинден. Облегчи душу, — сквозь хмарь боли пробивается голос дроу. — Зачем продлевать свои страдания? Отсюда нет спасения. Никто не придёт за тобой. Никто даже не знает, где ты. Малаак примет тебя в свои объятия.
Мысли в голове путаются, но всё же выбираются на знакомую территорию.
Я не знаю, почему до сих пор держусь. Понятно, что я всё расскажу им рано или поздно. Просто упрямлюсь, как и всегда. Хочется поиграть на нервах, если уж ничего другого не остаётся.
— О, ещё один всп-вспомнил. Как назвать Разумного, который по… поклоняется Малааку? Умственно отсталый.
В тишине слышен лишь скрип зубов. Ни смешка. Ни улыбки. Холодный взгляд Ревелона пробивает меня насквозь.
— Нет? Вот вы сложная публика…
Последние слова забирают остаток моих сил. Пытаюсь потерять сознание, но мне не дают. Пощёчина приводит в чувство.
— Трагг, будь добр, покажи ему наше гостеприимство, — дружелюбно произносит церковник.
Тролль лишь неразборчиво кряхтит в ответ.
Очень долго меня волокут куда-то тёмными ходами. Впереди ступает сам Епископ. Позади него слуга, который тянет меня за запястья. Твёрдая хватка заставляет сломанные кости тереться друг о друга.
На фоне этой боли, ноги, которые бьются о ступеньки, просто цветочки. Изредка факелы разгоняют чернильный мрак. Такой же, как царит у меня на душе.
Во всём произошедшем есть и моя вина. Если бы я налаживал связи с гильдией. Теснее общался, помогал им, а не только привлекал для своего квеста… Всё могло бы повернуться по-другому…
Когда-то я поучал Фурию насчёт когнитивных искажений. А сейчас сам доказываю себе, что заслужил всё это.
Остановка внезапна. Вырывает меня из тягучих размышлений.
— Здесь у тебя будет время хорошенько подумать, Гвинден.
Ревелон почти воркует.
Он стоит возле небольшого возвышения, напоминающего собой колодец. Только его поверхность закрывает решётка с замком.
— Ублиет[1], Гвинден, занятное местечко. Если ты убьёшь себя в нём, больше не воскреснешь. Когда решишь сдаться, просто сделай это.
Решётка распахивается, и я лечу во тьму.
Полёт оказался непродолжительным. Лицом вперёд я врезался в землю. Сломанные руки приняли на себя часть удара, и на какое-то время я потерял сознание от боли. Пришёл в себя от целой гаммы ощущений. Жар в щеках. Тошнота. Слабость. Головокружение. Перед глазами плавали чёрные мушки. Чёрт, да всё вокруг чёрное. Ни зги не видно. И это при моём зрении в темноте.