— Молчать! — заорал он, схватил Джека за волосы и впечатал его лицо в столешницу. Сквозь пелену боли Джек задумался, почему его состояние не освободило его от физического дискомфорта наряду со смертностью. Он вытер нос тыльной стороной ладони и увидел на руке кровь.
Дверь камеры открылась, и вошла Татьяна.
— А, — с улыбкой произнесла она. — Я вижу, что вы уже познакомились с Евгением.
— Я и не знал, что это должно стать групповухой, — сказал Джек, и Евгений снова ударил его головой о стол.
— Евгений хороший человек, — сказала Татьяна. — Хороший человек, но… Что это за слово? Yevgeny, kak pa-Angleeski "izmenchiviy"?[60]
— Изменчивый, — подсказал Евгений, косясь на Джека.
— Изменчивый, — повторила Татьяна. — Он хороший человек, но изменчивый.
— Майкл, — сказал Валентин, мягко улыбаясь и садясь за стол. — Для нас прошло четырнадцать лет, но для тебя, похоже, и вовсе ничего. Ты сменил одежду, но ты по-прежнему маленький мальчик, потерявшийся в большом враждебном мире.
— Что вы здесь делаете? — спросил Майкл. — И где тот, второй? Где Кромвель?
Валентин вздрогнул.
— Да, — сказал он. — Боюсь, что у нас появились кое-какие разногласия относительно дальнейшего направления нашей деятельности. Потом я получил предложение получше. Кто бы мог подумать? Перераспределение богатства и всего остального, и всё равно наши друзья из Москвы могут платить мне больше. Но это проблема, когда переходишь с одной стороны на другую, понимаешь? Вот ты хорошо знал что-то изнутри, но это устаревает, ничто не стоит на месте. Времена меняются, я уверен, ты об этом знаешь. Джек Харкнесс видел и делал то, что многие из нас едва ли могут себе вообразить, и это кое о чём говорит. Он полезен для нас. Его знания и опыт полезны для нас. Но представь себе моё удивление, когда мне сказали, что ты увязался за ним.
— Но я ничего не знаю, — возразил Майкл. — Я даже не знаю, что со мной происходит.
— Дело не в том, что ты знаешь, — сказал Валентин. — Дело в том, кем ты являешься.
Его снова ударили прикладом винтовки по голове, и на этот раз Джек почувствовал, как кровь течёт по его щеке и подбородку. Евгений привязал его к стулу и продолжал ходить вокруг.
— Торчвуд, — сказал Евгений. — Что ты знаешь о Торчвуде?
— Я же сказал вам, — ответил Джек. — Я ничего не знаю о Торчвуде. Что такое Торчвуд?
— On lozhnee[61], — сказала Татьяна: Он лжёт.
Евгений наклонился к Джеку так, что его рот оказался всего в нескольких дюймах от уха Джека, и тот мог чувствовать его дыхание.
— Расскажи нам, что ты знаешь о Торчвуде. Нам нужны имена. Местоположение.
— Сколько раз повторять? — сказал Джек. — Я не знаю, о чём вы говорите. И если вы таким образом пытаетесь меня домогаться, поверьте, приятель, вы выбрали неправильный путь.
Евгений засмеялся и обхватил рукой горло Джека.
— Тебе это нравится? — поинтересовался он. — Тебе нравится, когда я играю жёстко, а?
Его хватка усилилась, и Джек почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Он посмотрел в глаза Евгению.
— О да, — прохрипел он. — Мне нравится. Крепче, крошка, крепче…
Евгений бросил быстрый взгляд на Татьяну, которая стояла в тёмном углу комнаты, с холодной отстранённостью наблюдая за происходящим. Она кивнула, и Евгений сжал горло Джека ещё крепче. У Джека закружилась голова, перед глазами заплясали разноцветные огни.
— Тебе достаточно? — спросил Евгений. — Я не хочу сломать тебе шею, чтобы ты не смог говорить, а? Так что, хватит?
Джек покачал головой, насколько мог, и выдавил усмешку, превозмогая боль, которая стала почти невыносимой. Он чувствовал, что теряет сознание.
— Думаю, ты можешь продолжать, — сказал он. — Продолжай… Я знаю, что ты хочешь…
Глаза Евгения налились гневом, и он обхватил горло Джека обеими руками, сжимая крепче и крепче, пока кончики его больших пальцев не налились кровью.
Когда мир начал погружаться в темноту, Джек подумал о Майкле, о том, что с ним могут делать в соседней комнате, а затем он ощутил это снова — весь этот знакомый всплеск и холодные объятия пустоты.
Умирая, он продолжал улыбаться Евгению.
— Резня, — сказал Валентин, показывая на ряд разложенных на столе чёрно-белых фотографий картин и старинных гравюр. — Сан-Паулу, 1922 год. Канада, 1878-й. Япония, 1691-й. Сибирь, 1927-й. Сирия, второй век нашей эры. Египет, 1352 год до нашей эры. Во всех этих местах находили их… сферы. Их находили и забирали.
— О чём вы? — спросил Майкл. На фотографиях были изображены трупы, и в некоторых из них с трудом можно было узнать людей.
— В ящике, с которым ты нам помог в 1953-м, была металлическая сфера, которую обнаружили в Арктике примерно в ста милях к югу от полюса, захороненной подо льдом, но она была не единственной. Были и другие. Забавно, но они никогда не оставались надолго. Сферы обнаруживали, транспортировали, и в этот момент появлялись они.
— Кто?
Валентин улыбнулся — той самой кривой улыбкой, которую Майкл видел в больнице — ртом, полупарализованным шрамом, пересекающим левую сторону его лица.
— Думаю, ты знаешь, — сказал Валентин. — По крайней мере, мне кажется, что теперь ты знаешь. На кого они похожи для тебя, Майкл? В Японии говорят, что они подобны самураям. В Египте — что они «приходят как боги». А кем они кажутся тебе?
Евгений ещё раз проверил пульс на запястье Джека, подождал, а затем повернулся к Татьяне, качая головой.
— Ничего.
— Ха… — сказала Татьяна, пристально глядя в безжизненные глаза Джека. — Может быть, мы ошиблись. Он такой же, как и все мы. Или, скорее, он был таким же, как мы. Сладких снов, капитан Джек Харкнесс. Унесите его тело наверх и проследите, чтобы наши люди должным образом избавились от него. Я хочу, чтобы от него не осталось ничего, кроме пепла.
— Но что с информацией? — спросил Евгений. — Если он умер, он не сможет ничего нам рассказать.
— Не было никакой информации, — сказала Татьяна. — Он, как это они говорят, «надул» нас? Он был всего лишь мошенником, не более того. Кроме того, если верить товарищу Валентину, мы нашли кое-что получше.
Татьяна засмеялась и вышла из камеры, стук её каблучков разносился далеко по коридору.
Евгений посмотрел на тело Джека и покачал головой. Шёпотом ворча и ругаясь, он взвалил труп на плечо и вынес его из комнаты для допросов.
— И что вы собираетесь со мной сделать? — спросил Майкл.
— Для начала, — ответил Валентин, — Татьяна и её друзья посадят тебя на лодку. Она придёт примерно через час. Они отвезут тебя в Восточную Германию, прежде чем переправить в Москву. Путешествие будет долгим и не слишком комфортным, но, опять же, это уже не мои проблемы.
— И что будет в Москве?
Валентин холодно рассмеялся.
— Они соберут команду учёных, — сказал он. — Которые приложат все усилия для того, чтобы… извлечь то, что ищут те существа, какую бы энергию ты ни впитал во время того взрыва. Похоже, это бесценный материал. Мощнейший материал. Дело в том, что ты нужен им живым. Это уже случалось раньше — то, что происходит с тобой. В Сибири. В результате взрыва одной из сфер один человек остался в таком же затруднительном положении. Пациент умер, и вместе с ним энергия просто исчезла. Вот так.
Он щёлкнул пальцами.
— Джек не позволит вам, — сказал Майкл. — Он не даст вам увезти меня в Москву.
В это время дверь камеры открылась, и вошла Татьяна.
— Джек? — сказала она. — Ты думаешь, что твой друг Харкнесс спасёт тебя? О, мне жаль сообщать тебе об этом, но Джек Харкнесс мёртв.
Глава шестнадцатая
Евгений прошёл три лестничных пролёта, неся на плече труп, и совсем запыхался. Он позвал двоих мужчин, Павлова и Михаила, и приказал им помочь ему отнести Джека в крематорий, расположенный в задней части склада. Оба кивнули и, взяв Джека за ноги, потащили тело по тёмному и мрачному коридору в крематорий. Там они бросили труп на металлический стол в дальнем конце помещения, и все трое начали забрасывать лопатами уголь в чрево печи.
— Убедитесь, что печь растоплена жарко, — сказал Евгений. — Татьяна сказала, что она хочет, чтобы ничего не осталось.
В печи в рёвом ожило пламя, и Евгений начал поддувать внутрь воздух с помощью маленьких ручных мехов.
— Ненавижу это, — сказал Павлов.
— Что? — спросил Михаил.
— Сжигать тела, — ответил Павлов. — Запах… Он впитывается в одежду, в волосы, забивается в нос. Его можно ощущать целыми днями. Даже неделями.
— Тебе нужно попробовать поработать на рыбном рынке, — сказал Михаил.
— Когда я был маленьким, я шесть дней в неделю работал на рыбном рынке в Бердянске. Я всё время чувствовал запах рыбы и пах рыбой, каждый день. Даже по воскресеньям.
— Почему мы не можем просто закопать его? — спросил Павлов у Евгения.
— Приказ начальства, — ответил тот. — Она хочет, чтобы его сожгли. Она сказала, что должен остаться только пепел.
— Приказ начальства… — саркастически повторил Михаил. — Вечно эти приказы начальства. Я буду очень рад, когда смогу уйти отсюда и поехать домой. Погода тут вообще никакая. Никогда не бывает снега, никогда не бывает жарко. Только дождь идёт всё время.
— Эй! — воскликнул чей-то голос, по-английски.
Трое мужчин бросили работу и обернулись, чтобы увидеть, что мужчина, лежавший мёртвым на столе, теперь стоит в центре комнаты.
Джек Харкнесс.
— Bozhye moy[62]… — сказал Михаил, перекрестившись за долю секунды до того, как Джек ударил его по голове гаечным ключом.
Евгений бросил меха и сунул руку под куртку, чтобы достать пистолет, но было слишком поздно — гаечный ключ ударил его прямо по лицу, отбросив к стенке печи. Когда Евгений упал на пол, Павлов тоже потянулся за пистолетом и вытащил его, но тут же уронил с единственным выстрелом, который сломал ему несколько пальцев. Он свалился на пол, в мучениях сжав свою руку. Последний удар гаечным ключом — и Павлов остался лежать без сознания рядом со своими товарищами.