была бы очень миленькой, не выгляди она так воинственно.
– Допрос будешь устраивать? – на всякий случай спросила я, не реагируя на истерические подвывания чайника.
– С пристрастием, – зловеще пообещала Джая, жадно разглядывая нас.
В сложившейся ситуации я из себя смогла выдавить только одно:
– Чай будешь?
***
Я уснула за столом. Просто опустила тяжелую голову на руки, лениво вслушиваясь в ровный голос Вэйда, объяснявшего Джае, насколько весело ему живется в одном доме с беспокойным лунатиком, и почему с моими брожениями во сне пока ничего не получится сделать, и незаметно для самой себя уснула. Не допив чай и даже не поднявшись наверх.
Впрочем, это совсем не помешало мне проснуться в своей кровати. Рядом, отвоевав почти все одеяло, мирно сопела Джая, которой тут было совсем не место… как думалось мне.
Растолкать племяшку удалось не сразу, она пыталась отгородиться от меня подушкой, пиналась и упорно не хотела просыпаться. Первое время.
Разбудить ее удалось минут через шесть, когда на пол перекочевали все подушки, а племяшка была уже почти выцарапана из своего одеяльного кокона.
– Для Мудрой ты слишком злая, – пробормотала она, зевая в кулачок.
– Ты что здесь делаешь?
– За тобой присматриваю, чтобы ты опять не пошла.
– Джая, ты же понимаешь, что спала как убитая, и даже если бы я прямо по тебе к выходу прошлась, ты ничего бы не заметила?
– Но ты же не прошлась, – щуря на меня свои сонные глаза, она лукаво улыбнулась, – к тому же, ну согласись, ведь лучше я, чем дядя.
– Лучше здоровый, крепкий сон без незапланированных прогулок, – проворчала я.
А через полчаса, замученная Джаей, загнанная в угол гардеробной, я уже была готова согласиться, что дядя лучше. По крайней мере, когда меня Вэйд ночью караулил, то утром не заставлял мерять все мои наряды, выбирая тот, что, по его мнению, подошел бы лучше всего на день.
Выбирая между нежно-розовым платьем, украшенным легким кружевом, и мягким кремовым, на котором выделялись атласные ленты насыщенного кофейного цвета, племяшка выбрала розовое, завершив мой легкомысленный образ продуманно-небрежной прической… иии это было ошибкой.
Потому что к скорбному выражению лица отравителя и глубокому сочувствию в его взгляде больше подошло бы черное, угрюмое платье под горло и строгий пучок на голове.
Ганэш нагрянул в гости ближе к вечеру, порывисто ворвался в дом, подгоняемый мерной поступью Вэйда. Не в состоянии смириться с подозрениями в некачественной работе, он хотел лично убедиться, что блок слетел.
Ну и, собственно, убедился.
– Таргот знает, что творится! – в сердцах выругался отравитель, крепче сжимая мои руки.
– Попрошу на моей кухне не выражаться, – тихо, но непреклонно проговорила суровая Найан.
Покосившись на повариху, отравитель шокировал меня невероятным: он извинился. Что, впрочем, не помешало ему уже в следующее мгновение потребовать удалиться всех посторонних из помещения.
То есть, он меня как во время чаепития поймал за кухонным столом, так подсел, да сразу за руки и схватил. Теперь мой чай остывал, Джая, забыв про чашку, так и продолжала держать ее в нескольких сантиметрах от губ, внимательно глядя на нас, пока Найан, после негромкой просьбы уже со стороны Вэйда, неохотно покидала кухню, а вместе с ней и обе помощницы, оставив нас вчетвером в теплой, полной вкусных ароматов, кухне.
– Джая, – выразительный взгляд Гарса племяшка проигнорировала. Отмерла, важно вернула чашку на блюдце и нагло осталась сидеть на месте. Даже щеку ладошкой подперла, совершенно вопиющим образом нарушая этикет и опираясь локтями о стол. Плохому она явно у меня научилась, и вот интересное дело, но я испытала по этому поводу странную гордость.
– А она о моих ночных прогулках все уже знает, – радостно призналась я, так как Вэйд, судя по всему о ночном допросе отравителю ничего не рассказал.
– Именно поэтому я не люблю принимать на службу женщин, – проворчал Ганэш, с неудовольствием глядя на Джаю, – даже подписанное кровью соглашение о неразглашении не заставит их хранить тайну и не раскрыть ее под большим секретом лучшей подруге.
– Сам попробовал бы что-нибудь утаить от племянницы дознавателя, – фыркнула я.
Какого бы закоренелого шовиниста Гарс из себя здесь не стоил, я-то хорошо помнила, как меня тащили по белым коридорам, и как нам на встречу попалось целых три ошалевших от увиденного барышни в местных белых халатах. До моего появления в этом мире отравитель не таскал по коридорам своего отдела лохматых, пожеванных жизнью девиц самого непрезентабельного вида…
Гарс пробормотал себе под нос что-то неразборчивое, но однозначно недовольное, и замер на несколько мгновений.
Пальцы его, продолжавшие сжимать мои запястья, дрогнули:
– Это как понимать? – выдохнул отравитель, притягивая к себе мою правую руку, на которой болтался защитный браслет. Тонкая, серебреная цепочка почти не ощущалась на коже, я про нее уже даже забывать начала. – Вэйд, ты должен сам на это взглянуть, чтобы в будущем вдруг не оказалось, что мне все это лишь привиделось.
Едкие нотки в его голосе были проигнорированы Вэйдом. Он просто подошел, перехватив мою руку, крепко сжимая кисть, позволяя ощутить, как отличаются их прикосновения. У отравителя руки были теплые и нежные, очень приятные, и держал он меня за запястье крепко, но осторожно, а Вэйд как схватил, так схватил. И ладонь у него была шершавая, и хватка железная…
– Пустой, – констатировал он печальное, поглаживая звенья браслетика пальцами.
– Кто-то использовал вложенную в плетения силу, чтобы взломать блок снаружи, – кивнул Гарс, азартно сверкая глазами, – я же говорил тебе, что изнутри справиться с моим заклинанием никто не смог бы, даже твоя проблемная невеста.
– Я не проблемная!
– Расскажешь мне об этом, когда перестанешь ходить во сне и Вэйда благословлять.
– Пусть благословляет, – разрешил Вэйд, отпустив мою руку.
– Тебе просто повезло получить в наследство от своего темного предка завидную регенерацию, – проворчал Ганэш, разжимая пальцы. Я получила полную свободу и поспешила отползти на край лавки, – иначе сейчас ты сидел бы у мастера Навэль, выбирая себе плетения, которые хотел бы наложить на протез.
Услышав про протез, я мгновенно забыла о том, что Гарс сказал перед этим, и всполошилась:
– А я говорила, что ожог страшный!
– А я говорил, что регенерация действеннее любой заживляющей мази, – спокойно отозвался Вэйд, продемонстрировав мне кисть, на которой розовела тонкая, совсем новая кожа. Будто бы и не эта рука вовсе вчера была черная и вот-вот готовая раскрошиться… – плечо, к слову, до сих пор не зажило. Мазь мешает процессу.
– А давай ее смоем, – предложила я, завороженно разглядывая совершенно здоровую кисть, и даже руки к Вэйду потянула, – можно потрогать.
Потрогать великодушно разрешили, а потом еще и минут пять смирно стояли, пока я ощупывала его руку, стараясь забраться пальцами под рукав и сравнить насколько сильно отличается новая кожа от старой. Розовая и гладкая, она на ощупь была совсем хрупкой, очень… ранимой, что ли.
– Через пару дней об ожоге не будет напоминать ничего, – тихо проговорил Вэйд, будто бы боясь спугнуть мой исследовательский азарт.
– Тоже так хочу уметь.
– Я тебе как врач с уверенностью могу сказать: тебе остается только хотеть, но ваш ребенок, вполне возможно, унаследует эту особенность.
Это ж надо так уметь. Испортить настроение всего одной фразой!
Ощупывать Вэйда я перестала тут же и зачем-то даже на шаг отошла.
– И кто вас просил, – вызверилась Джая, – так хорошо ведь смотрелись.
А я, как взрослый и здравомыслящий человек, размеренная жизнь которого в последнее время превратилась в недетскую сказку с неопределенным концом, деловито поинтересовалась, желая сменить тему:
– А можно вернуться к важному? Что мне теперь делать? Искру опять блокировать будем?
– Будем, но не раньше, чем через пять дней, – тут же откликнулся Гарс, – а браслет можешь снять, он тебя больше не защитит.
Джая, как истинная племянница своего дяди, умела выглядеть очень серьезной, даже предлагая какую-нибудь глупость:
– Я могу отдать свой.
– Чтобы Мудрая смогла воспользоваться силой и твоего амулета, вскрыла блок и уже наверняка смогла заманить в свои сети Селину? – едко поинтересовался Гарс.
– Почему сразу Мудрая? – осведомилась я, случайно переглянувшись с Вэйдом. Я просто невольно посмотрела на него, кто ж знал, что в это время он будет смотреть на меня…
– Потому что только она способна воздействовать на силу, заключенную в неодушевленных предметах, будь это просто накопитель или светлый амулет. Сила Мирай всегда откликнется на зов одной из избранных, при условии, что эта сила оторвана от живого источника – от искры.
– То есть, если я пойду в Мудрые, то тоже так смогу? – Не то, чтобы мне этого прямо хотелось, но не спросить я не могла.
А Вэйд не смог оценить моего исключительно невинного интереса:
– Ты не станешь Мудрой.
– Но если рассуждать чисто теоретически…
– Сэл, не стоит тебе чисто теоретически рассуждать, – хмыкнул Ганэш, со странным удовольствием разглядывая нахмурившегося Вэйда, – ты заставляешь своего жениха нервничать.
– Ладно, тогда не рассуждение, а предложение: давайте сходим в храм и скажем этой Мудрой, что я к ним все равно не пойду. Пусть прекращает.
Мои слова отравителя почему-то умилили:
– Наивное юное дитя. Я тебе уже говорил, что ты миленькая?
– Ну.
– Так вот, ты еще и глупенькая.
– Если Мудрая почувствовала твою силу, то она уже не оставит тебя в покое, – Вэйд перевел на нормальный язык слова отравителя.
– И чего, мне теперь жить и бояться, что в одну ужасную ночь я встану и пойду? И дойду до храма?
– Не всю жизнь, – у Гарс было такое неприятное лицо… как у человека, который просто запредельно счастлив, – только ближайшие пять дней… и еще три с половиной месяца, пока не выйдешь замуж. А там Вэйд позаботится о том, чтобы ты стала совершенно неинтересна храму.