Он взялся за доклад сразу же, как только его перевели из реанимации. Доктор принес Мартину ноутбук с таким видом, словно подложил пациенту свинью средних размеров. Впрочем, ладно. Сейчас не до этого.
Когда Мартину дали слово, на панели управления корсетом ехидно появилась цифра 105. Мартин решил, что это не имеет значения.
— Я познакомлю вас с тем, что сейчас происходит в стране и сопредельных государствах, — начал он после традиционного приветствия. — К сожалению, вынужден констатировать факт: мы находимся на грани катастрофы.
Журналисты, приглашенные на заседания, зашевелились, камеры и диктофоны ожили. Мартин подумал, что в корсете под плохо сидящей рубашкой выглядит чем-то средним между идиотом и героем.
— Итак, для начала статистика, — он скользнул пальцами по планшету, и на большом экране всплыли таблицы и цифры. — На протяжении практически всей истории количество ведьм сохранялось неизменным. Три процента от всего населения. На сотню ведьм приходился всего один ведьмак. Теперь, по нашим подсчетам и данным иностранных коллег, ситуация изменилась, и мы имеем уже шесть процентов ведьм.
Мартину казалось, что он говорит коряво и слишком канцелярски, что ли. Не напрасно уверял дядю Эриха: я не политик, я оперативник. Впрочем, его аудитория прониклась сказанным.
— Почему ведьмы и ведьмаки отказываются регистрироваться? — продолжал он. — Потому что регистрация может причинить им значительные неудобства. Уровень, выявленный при постановке печати, может перечеркнуть их привычную жизнь. Эти незарегистрированные ведьмы — главные участники криминальных сводок. Недавний захват аэробуса 775 совершили как раз незарегистрированные салаимские ведьмаки. Колдовство в сочетании с религиозным фанатизмом — тот еще коктейль. Посмотрим полицейские отчеты и увидим: в двадцати пяти процентах случаев преступления совершают незарегистрированные ведьмы и ведьмаки. Это предумышленные убийства, разбой, бытовое насилие с применением колдовства.
Его величество заерзал в кресле.
— Сейчас ситуация ухудшается лавинообразно, — произнес Мартин. — Самая серьезная проблема в том, что зарегистрированные ведьмы каким-то образом сбрасывают печати регистрации и при этом умудряются перепрыгивать через несколько уровней. Это явление уже изучается нашим институтом в тесном сотрудничестве с иностранными коллегами.
Он сделал паузу, обвел тяжелым взглядом собравшихся и подумал, что на планшете для корсета сейчас трехзначное число.
— Поверьте мне как специалисту — это катастрофа. Рост числа ведьм, — Мартин демонстративно стал загибать пальцы, — сброс печатей, скачки через уровни — все это требует усиления контроля и введения особых мер государственной защиты. Без оглядки на либеральные вопли о каких-то правах человека.
Король подписал бумаги, подготовленные Мартином, не глядя. Проникся.
***
На факультете социологии было всего семь ведьм. Психологи и медики, которые размещались в одном корпусе с социологами, натурально взвыли. Обычных людей на обоих факультетах можно было сосчитать по пальцам. Всем зарегистрированным ведьмам надлежало прийти к кураторам для процедуры повторной постановки печати, и если мелкие уровни вроде Альфы отделались бы легким дискомфортом, то всем остальным обещались просто непередаваемые ощущения.
Отношение к Эльзе сразу стало подчеркнуто явным, и никто не считал нужным его скрывать. После того, как она мелькнула на экранах во время репортажа из пивного ресторанчика, и выяснилось, что студентка Грюнн — жена того самого Хольцбрунна, студенты встали на дыбы. Андреа едва не плюнула Эльзе в лицо, когда та вошла в аудиторию, и процедила сквозь зубы:
— Шкура ты. Подстилка инквизиторская.
Обычные студенты отнеслись к Эльзе как к деревенщине, прыгнувшей из грязи в князи. Каким образом это можно сделать? Ну разумеется, только через постель, другие варианты не рассматривались. Студенческое сообщество разделилось на две группы. Одни брезгливо смотрели на Эльзу как на потаскушку, захомутавшую богатого, красивого и при чинах, а другие внезапно заинтересовались ею, захотели подружиться, и корысть в их липких словах и взглядах была видна невооруженным глазом.
На лекциях Эльза сидела прямо и ровно, словно манекен, записывала каждое слово преподавателя и думала о том, что ей придется трудиться в два раза больше остальных. Любой ее провал назовут «ну конечно, надо головой работать, а не дыркой», а любую победу — «ну конечно, с таким-то муженьком все будет гладко».
Эльзе хотелось плакать. Это желание сделалось нестерпимым после того, как две девчонки с медицинского факультета попали в реанимацию после общения с курирующими инквизиторами. Повторная постановка печати прошла гораздо сложнее, чем хотелось бы. Эльза прекрасно понимала, что она ни в чем не виновата, и ведьмам всегда жилось несладко. Но ведьмы не могли высказать своей горечи в лицо Мартину — зато могли толкнуть Эльзу исподтишка и делали это с удовольствием.
В конце концов, она не выдержала. Вернувшись в пятницу из университета с подвернутой ногой — спасибо тощей рыжей психологине с яростным взглядом и забинтованной рукой за подножку и последующее падение — Эльза швырнула сумку в коридоре, прошла в свою комнату и, упав на кровать, разревелась так, что Мартин, сидевший в гостиной с документами, пошел смотреть, в чем дело. Когда чужая рука опустилась на плечо, Эльза вздрогнула и оторвала голову от подушки.
— Что? — прошептала она. Мелькнула мысль, что она отвратительно выглядит: красная, растрепанная, зареванная. Мелькнула и вторая мысль: это все из-за Мартина. Если бы не он и его дядя, она сейчас спокойно ходила бы на занятия, водила дружбу с Андреа, и никто бы не додумался ставить ей подножки и плевать в спину.
Должно быть, в ее взгляде было слишком много ненависти. Мартин убрал руку и ответил:
— Да ничего. Услышал плач, пришел проверить. Извини, не хотел мешать.
Эльза вдруг подумала, что его вчера выписали из больницы. Что он сжимает зубы, чтоб не стонать от боли, когда одевается. Что сегодня утром она застегивала на нем жуткий корсет, похожий на орудие пытки.
Но злость вдруг вскипела в крови мелкими щекочущими пузырьками, и Эльза поняла, что ничего не может — и не хочет — с этим поделать.
— Как же я тебя ненавижу… — прошептала она. — Все из-за тебя. Сколько же я дерьма-то из-за тебя выхлебала.
Мартин вопросительно поднял бровь. Их отношения в последнее время были если не дружескими, то хотя бы ровными, так что он явно не ожидал, что Эльза накинется на него с бранью. Его выражение лица было настолько растерянным, что Эльзе это понравилось.
— Жила бы сейчас по-человечески, — она всхлипнула и села на кровати, обхватила колени руками. — Была бы человеком, никто бы мне не тыкал в рожу, никакая сволочь… Гад такой, ну за что ты со мной это сделал… Что я-то тебе сделала?
Вторая волна слез, горячая и соленая, нахлынула и оборвала ее слова. Некоторое время Мартин стоял рядом с кроватью, сунув руки в карманы и задумчиво покачиваясь с пяток на носки, а потом вздохнул и, сев рядом, осторожно взял Эльзу за пострадавшую ногу и плавно потянул к себе. Эльза чувствовала себя настолько разбитой, что даже сопротивляться не могла.
— Это не вывих, — негромко сказал Мартин. — Так, небольшое растяжение. Поправим. Теперь рассказывай, как именно я в нем провинился.
Эльза молчала. Обида и горечь, истерзавшие ее, утекли, оставив только пустоту.
— Полагаю, у тебя проблемы, — предположил Мартин, когда понял, что не дождется рассказа. — Травят в институте.
— Да, — еле слышно откликнулась Эльза. Мартин понимающе кивнул.
— Из-за того, что я твой муж.
— Да, — ответила Эльза уже громче. Мартин вздохнул.
— Что ж, чего-то в этом роде я и ожидал. Почему ты раньше не сказала?
Эльза пожала плечами. Она и сама не знала, почему. Возможно, не хотела волновать человека, которого едва не выпотрошили несколько дней назад. Возможно, наивно полагала, что все образуется само. Но, что вероятнее всего, Эльза не собиралась делиться с Мартином своими бедами. Ему ведь было все равно.
— Понятно, — спокойно сказал Мартин. — Ты сходи, умойся. Чаю попей. И ни о чем не волнуйся, тебя больше не потревожат.
Эльза провела руками по мокрым горячим щекам и спросила:
— Почему?
— Потому что будут отчислены, — Мартин задумчиво дотронулся до правого виска, опустил руку. — Какие еще могут быть варианты?
Эльза ахнула. Неприятный холодок скользнул по затылку. Андреа ведь, в сущности, неплохая девчонка, а рыжая психологиня уже на пятом курсе, до диплома всего ничего. И остальные…
— Отчислены? — переспросила она. Мартин посмотрел на нее с мягким сочувствием, словно на дурочку, не понимающую элементарных вещей.
— Ты моя жена, — сказал он. — И если кто-то считает, что может толкнуть тебя, и ему за это ничего не будет, то он ошибается. Мягко говоря.
Эльза горько усмехнулась.
— Звучит так, словно ты меня любишь. Потому что если нет… то какая тебе разница, кто меня толкнул?
Улыбка Мартина стала удовлетворенно-сытой.
— Дело не в любви, Эльза. Дело в том, что ты моя жена. Жена министра по делам ведьм. Это значит, что я защищаю не только бедных граждан нашего многострадального королевства, — он поморщился, провел ладонью по груди и сказал: — Ай, ладно, я не болтун с трибуны. Короче, все будет хорошо. Просто ставь меня в известность о таких вещах.
— Не надо, — Эльза протянула руку и умоляюще дотронулась до его запястья. — Они… Пусть учатся. Ты не понимаешь, что для ведьмы значит нормальная учеба. Образование… Быть с людьми, а не изгоем.
Мартин рассмеялся и вытянулся на кровати. Эльзе вдруг подумалось, что он очень устал, и ему больно.
— Ты прямо святая Эвглета, которая защищала своих палачей перед Господом… Открой глаза, — сказал он. — Они шкуры трусливые. Твари. Вот приеду я завтра в ваш институт — что, хоть одна из них подойдет мне в рожу плюнуть? Сказать: Хольцбрунн, ты сука и сатрап, поломал мне всю жизнь. Да хрен там ночевал. А вот толкнуть слабого — это да, это мастера. Не я должен думать об их образовании и нормальной жизни. Они сами должны о себе заботиться. Потому что пинать жену министра по делам ведьм — это башки на плечах не иметь. От слова «совсем».