Кажется, Эльза перестала дышать. Это не было ни страшно, ни жутко — это было больше любого страха и сильнее любого ужаса. Это была смерть, которая вдруг подошла и посмотрела в глаза: вот она я, привет.
Дверцу со стороны Эльзы рванули, и чьи-то пальцы, подхватив девушку под руку, выволокли ее из машины. Кажется, Эльза вопила и отбивалась, но ее почти сразу же прижали к чему-то теплому и укрыли от ливня полой широкого форменного плаща.
— Тихо, тихо, — ласково повторял знакомый голос. — Все, Эльза, все хорошо, не плачь. Все в порядке, я с тобой. Все хорошо.
Воздух вяз в легких, а сердце пропускало удары, и Эльза не сразу поняла, что ее обнимают, прижимая лицом к знакомой рубашке — белой в серую полоску. Дождь лил сплошной стеной, но сквозь его шум было слышно фырканье двигателя небольшого седана.
— Это я, — Лютер осторожно взял Эльзу за подбородок и, глядя ей в глаза, проговорил: — Это же я. Все хорошо.
***
Домик, в который Лютер привез Эльзу, был похож на дачный коттедж средней руки: помещение без перегородок, в котором нашлось место и небольшой плите, и столу с холодильником, и дивану, и даже книжному шкафу. Здесь, в принципе, было уютно, но Эльзу до сих пор трясло от пережитого, и она почти ничего не воспринимала. Лютер осторожно усадил ее на диван и, ласково поглаживая по щеке, сказал:
— Все в порядке. Ты мне веришь?
Эльза кивнула. Что еще оставалось делать? Лютер аккуратно снял с нее мокрую куртку и туфли и произнес:
— Ты приляг пока, я чаю сделаю.
Эльза послушно вытянулась на диване и, глядя, как Лютер возится у плиты, подумала, что в ее жизни все в очередной раз встало с ног на голову. Лютер всегда казался ей добрым, порядочным человеком — и вот он хладнокровно расстрелял своих коллег и увез Эльзу в какую-то глушь. Домик, конечно, не был похож на жилище маньяка — ну так и Лютер никогда не напоминал безжалостного убийцу.
— Где мы? — спросила Эльза, когда Лютер принес ей кружку с горячим чаем и присел рядом на край дивана.
— Поселок Ивица, — сказал Лютер. — Тут, в основном, дачи. Но дачники уехали, считай, все. Сейчас в столице будет жарко, лучше нам побыть тут.
Значит, если Лютеру придет в голову расчленять Эльзу бензопилой прямо на этом диване, то ее воплей никто не услышит. Просто замечательно. Эльза отпила из чашки и глухо спросила:
— Зачем ты их убил?
Левая бровь Лютера дрогнула, словно он с трудом скрывал свое недоумение.
— А что, надо было тебя оставить этим сволочам? — ответил он вопросом на вопрос, и в его голосе звонко прозвучал искренний гнев. — Чтоб и дальше клеймили?
Он протянул руку и дотронулся до лба Эльзы — там стояла одна из печатей Мартина. Прикосновение отдалось легким ударом тока, и Эльза увидела, как от ее лица за пальцами Лютера потянулись тонкие зеленые нити. Она даже удивиться не успела — печать отделилась от кожи и лопнула, рассыпаясь зелеными искрами. И сразу же стало легче дышать, словно Эльза вышла из прокуренной комнаты на свежий воздух.
— Ну вот, — довольно произнес Лютер. — За ночь сниму их все.
— Я не понимаю, — проговорила Эльза. — Ты должен ставить печати, а не срывать их.
Лютер посмотрел Эльзе в глаза и вдруг рассмеялся — так легко и беззаботно, что у Эльзы от страха свело живот. От этого смеха хотелось закрыться, настолько он был пугающим.
— Ох, моя хорошая, — сказал Лютер, отсмеявшись. — Никакой я не инквизитор, Эльза. Я ведьмак.
Эти слова были как звонкая оглушающая пощечина. Эльза вздрогнула всем телом и едва не расплескала на себя чай. Лютер понимающе качнул головой и забрал у нее кружку.
— Я понимаю, как это звучит, — произнес он.
— Неожиданно, — через силу промолвила Эльза. — Но как это возможно?
Лютер смущенно улыбнулся.
— Ты что-нибудь слышала о гормональной терапии ведьм?
Эльза кивнула, вспомнив рассказ Мартина о том, как эта терапия отключала лобные доли мозга, превращая пациента в овощ.
— У нас запрещены все эксперименты подобного рода. А вот в Стефалии — нет, — продолжал Лютер. — Я удачный эксперимент его высочества Андреаса. Полное замещение кефамина на метарол.
Эльза растерянно посмотрела на Лютера. Ночь за маленькими окнами была наполнена грохотом дождя и облетающими листьями, и Эльзе казалось, что ее мир окончательно утратил основы, сорвался с орбиты и летит куда-то в сырую дождливую тьму.
— А эти срывы печатей? — негромко поинтересовалась Эльза. — Тоже эксперимент?
Лютер кивнул, сделал глоток из чашки. Довольно прикрыл глаза.
— Целая научная программа. Я и сам не понимаю всех деталей, все-таки я не химик и не биолог. Но приблизительно суть в том, что сама печать при постановке программируется на сброс и дальнейший скачок уровня.
— От эмоционального потрясения? — Эльза вспомнила теорию Мартина, вспомнила, как они занимались любовью, и испытала острое изумление от того, что это было позавчера. Сейчас «позавчера» было равно «в другой жизни». И Эльзе почему-то казалось, что эта другая жизнь уже никогда к ней не вернется.
— Нет, — ответил Лютер. — Эмоции тут не при чем. Это как вирус: сперва организм с ним борется, а потом сдается. Идет сброс печати и прыжок в уровне. Кто-то борется дольше, кто-то нет. Кстати, чем больше пьешь, тем быстрее идет сброс.
— Но зачем?
Лютер улыбнулся, мягко и понимающе.
— Затем, чтоб в новом мире жили сильные свободные ведьмы. Как раз сейчас он и строится. Но мы с тобой пока побудем здесь. Ты ведьма уровня Хиат, ты очень ценна для нас.
Эльзе казалось, что она смотрит в пустоту.
— Откуда ты знаешь? — спросила она. Лютер поставил чашку на пол возле дивана и легонько погладил Эльзу по колену. Эльза вдруг подумала, что с Лютером наверняка придется заниматься любовью, и эта мысль неожиданно вселила в нее тошнотворный липкий страх.
— Хольцбрунн сказал об этом своему психотерапевту. А Анна-Мария сотрудничает с нами уже полгода. Ох, Эльза, — Лютер откинулся на спинку дивана, и на его губах расцвела счастливая улыбка. — Теперь у всех нас начнется совсем другая жизнь. Без инквизиции, без пыток, без страха… Те мои коллеги, кто мыслит верно, давно присоединились к нам.
— Мне, честно говоря, не по себе, — призналась Эльза. Она не могла сказать точно, что чувствует. Вроде бы далекую тень радости — если Лютер говорит правду, то ни одна ведьма королевства больше не будет бояться за свою жизнь и свободу. Но в то же время Эльзу исподволь покусывала тоска — такая, какая бывает, когда смотришь на город с крыши высотки и борешься с желанием сделать шаг в пустоту.
— Это пройдет, — серьезно заверил Лютер и, взяв Эльзу за руку, осторожно подцепил печать и сорвал с ладони. Облачко зеленых искр поднялось к потолку и растаяло. Эльза ощутила, как немеют пальцы.
Сквозь шум дождя донесся заунывный мяв сигнализации. Лютер тотчас же поднялся с дивана, и от его вальяжной расслабленности не осталось и следа: вместо обаятельного добряка перед Эльзой возник хищник, злобный и опасный.
— Пойду гляну, кого там дьявол несет, — произнес Лютер и бесшумно выскользнул за дверь.
Эльза села на диване и, запустив пальцы в карман брюк, вынула телефон Стивы, который машинально сунула к себе после того, как отправила сообщение. На панели управления были три черточки — прекрасное качество связи, и Эльза радостно подумала, что ей везет. Номер Мартина обнаружился во вкладке «Недавние события»; Эльза нажала на зеленую кнопку вызова и мысленно взмолилась всем святым, чтобы Мартин ответил.
— Абонент находится вне зоны действия сети, — доброжелательно сообщил автоответчик. — Попробуйте позвонить позднее. Абонент находится…
— Господи, Мартин… — прошептала Эльза, чувствуя, что вот-вот расплачется. Настороженно вслушиваясь в звуки с улицы, она сбросила вызов и набрала еще раз.
— Ну же, Мартин… — выдохнула Эльза, вслушиваясь в мелодию набора номера. — Возьми трубку.
Но в это время смартфон Мартина, разбитый и не подлежащий восстановлению, лежал на ступенях управления по делам ведьм. Сами ступени из белого мрамора с розовыми прожилками были щедро украшены мазками крови.
Впрочем, довольно скоро их убрал охвативший здание огонь.
***
Эльза и Лютер вернулись в столицу через четыре дня. Глядя, как за окном седана проносятся знакомые улицы и дома, Эльза думала о том, что город стал совсем другим.
Во время их дачного сидения Лютер дал Эльзе планшет — смотреть новости. Сам он словно бы ничем не интересовался, возможно, слишком хорошо знал, что происходит в столице. Но Эльза не могла оторваться от новостных страничек, и охвативший ее ужас сжимал когти все сильнее и сильнее, не позволяя дышать. Сердце то и дело пропускало удары.
Лютер и Эльза были уникальными, два удачных эксперимента принца Андреаса ни в коем случае не должны были пострадать в круговерти огня и ужаса, охватившей страну. Эльза перелистывала странички с новостями, выплевывая сквозь зубы самую грязную брань, когда новостные ролики подвисали.
Смена власти прошла практически бескровно. Король позорно сбежал со своей семьей, оставив страну на произвол судьбы — испугался повторения судьбы своего прадеда, которого в буквальном смысле слова разорвала на куски толпа, ворвавшаяся во дворец. Трон занял принц Андреас Стефалийский, близкий родственник правящей династии, притязания которого поддержали молниеносно введенные войска Стефалии. Первым приказом нового владыки была отмена инквизиции и обязательной регистрации для ведьм. Эльза смотрела, как ведьмы на площадях беснуются в радостном экстазе, и чувствовала не счастье от освобождения, а страх, липкий и властный.
Были ролики, в которых опорные отряды нового правителя, состоявшие сплошь из ведьм и ведьмаков уровня Мют и выше, занимали администрации городов королевства, срывали со стен флаги и арестовывали чиновников. Инквизиция, разумеется, оказывала сопротивление, но печати и заклинания отскакивали от этих ведьм, не причиняя им особого вреда. Были ролики, в которых показывали митинги, где ведьмы в едином порыве вскидывали к осеннему небу руки с зелеными печатями.