— В моргах полно неопознанных трупов, — добавила Стива, которая расположилась на широком подлокотнике кресла Лютера. — Один из них стал тобой. Понимаешь, что это означает?
— Что Андреас не собирался афишировать твое возвращение, — мрачно произнес Мартин. — И только дьявол знает, зачем это ему нужно.
Эльза, сидевшая на стуле в позе примерной ученицы — спина прямая, колени сомкнуты, руки лежат на коленях — вздрогнула и побледнела. «Должно быть, она знает об Андреасе больше, чем рассказывает», — с грустью подумал Мартин и, развернув «Кодекс Ганта» на столе, сказал: — Лютер, вот пример твоей укрывающей завесы.
Лютер поднялся, приблизился к столу и некоторое время вчитывался в текст. Постепенно его лицо стало обиженным и разочарованным. Мартин мысленно усмехнулся: так всегда и бывает, когда носишься со своим изобретением, а потом оказывается, что ему сто лет в обед.
— Надо же… — промолвил Лютер в конце концов. — А я ведь был уверен…
— Ничего страшного, — приободрил его Мартин. — Лампочку и радио тоже изобретали несколько раз.
— Своеобразное заклинание, — угрюмо сказал Лютер, вернувшись в кресло. — Похоже, оно действует на расстоянии.
Мартин улыбнулся. Его бывший коллега соображал на диво шустро.
— Вы со Стивой укроете им меня, когда я покину остров, — сказал Мартин так серьезно, как только мог. Стива подобралась: казалось, она готова была начинать колдовать хоть сейчас. — И будете держать его, пока я не выйду на связь с победой…
— Или пока в новостях не скажут о том, что ты мертв. Андреас обязательно об этом расскажет, — подала голос Эльза и устало закончила: — Мартин, я поеду с тобой.
Мартин ощутил быстрый и легкий укол вины — то странное чувство, которое испытывают даже те, кто ни в чем не виноват.
— Ни в коем случае, — твердо сказал он. — Ты останешься здесь.
Эльза поднялась со стула и нервно заходила по комнате туда-сюда. Мартин молча следил за ней, понимая, что ей нужно как-то сбросить скопившееся напряжение.
— Ты что, дурак? — Эльза остановилась возле стола, ее взгляд был обиженным и колючим. — Как ты мог подумать, что я тебя оставлю?
Мартин устало прикрыл глаза. Ему был приятен этот порыв и этот звонкий голос, но он прекрасно понимал, что возвращение Эльзы на родину пока невозможно.
— Я твой муж, Эльза, — с прежней непреклонностью промолвил он. — И я тебе запрещаю покидать остров. Все, это не обсуждается.
— Да почему же! — воскликнула Эльза, и Мартин устало ответил:
— Потому что ты беременна. И тебе надо беречь себя и Матиаса.
Воцарившаяся пауза сделала бы честь любой премьере в драматическом театре. Все смотрели на Мартина с таким глубоким потрясением и страхом, что он вздохнул и счел нужным объяснить:
— У тебя родится мальчик. Мы назовем его Матиасом, в честь моего отца. Матиас Юрген Хольцбрунн. Красиво звучит.
Руки Эльзы дрогнули, и она закрыла живот ладонями, даже не осознавая, что делает. Мартин вдруг почувствовал резкое прикосновение тоски — неожиданно он со всей ясностью осознал, что никогда не увидит этого ребенка.
Ему стало грустно. Очень больно и очень грустно.
— Откуда ты знаешь? — прошептала Эльза, и в этот же миг Стива сказала:
— Бокор прямо рентген встроил.
— Я видел вещий сон, — ответил Мартин. — Там, в пещере бокора. Поэтому ты останешься здесь. Мганга завтра утром отвезет меня на аэродром, и вы будете ждать.
Эльза скрестила руки на груди и снова принялась ходить по комнате. Внутреннее напряжение, копившееся в ней, росло и росло. Мартин устало подумал, что никак, никакими словами не сможет переубедить эту упрямую девчонку. Нет на свете таких слов.
— И даже не думай колдовать, — сказал он. — В твоем положении это вредно.
Эльза остановилась, одарила его испепеляющим взглядом и, воскликнув:
— Кретин! — быстрым шагом покинула комнату, захлопнув дверь так, что на старинной тяжелой люстре жалобно зазвенели подвески. Некоторое время все молчали, потом Стива промолвила:
— Все правильно, ей в столице делать нечего.
— Присмотрите за ней, ладно? — попросил Мартин и, к своему изумлению, услышал в своем голосе нервно дрожащие нотки.
— Обязательно, — кивнула Стива. — Теперь рассказывай, что ты собираешься делать в столице.
Мартин пожал плечами. А действительно: что?
— Я же буду невидим, — произнес он. — Проберусь во дворец и сверну Андреасу шею.
Лютер усмехнулся и покачал головой.
— Там новые степени защиты, — сообщил он. — Просто так ты не пройдешь даже невидимым, нужен проводник. Причем доверенный проводник, у которого есть допуск ко всем уровням.
Мартин откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Говорят, когда события движутся к финалу, то все их участники собираются в одной точке.
Потом, как правило, происходит взрыв.
— У меня он есть, — признался Мартин. — Госпожа Анна-Мария Зибен, директор института мозга.
Он назвал имя и вдруг подумал, что действительно хочет увидеть Анну-Марию. Хотя бы для того, чтобы поставить точку в своем прошлом. Лютер вдруг улыбнулся — цинично и глумливо.
— Прекрасный вариант, — сказал он. — Прекрасный и безотказный.
***
Директор института мозга проживала за городом, в элитном коттеджном поселке. Стоя на аккуратной подъездной дорожке среди зарослей вечнозеленой брунницы, Мартин думал о том, что игрушки короля Андреаса ни в чем не нуждаются — конечно, до тех пор, пока ему интересно с ними играть. Вот и девочка из рабочих окраин ему нужна — поэтому девочка живет в таком чудесном особняке из розовато-серого камня.
Где-то сонно взбрехнула собака и унялась. Раннее зимнее утро ничем не отличалось от ночи. Сонную тьму едва развеивал туманный свет фонарей, и ни одно окно в домах на Фруктовой улице не горело. Мартин поежился: за несколько недель жизни на солнечном жарком юге он успел забыть, что на свете существует зима.
Ну да ладно, медлить не стоит. Мало ли какая ранняя пташка высунет клювик. Пелена невидимости надежно закрывала Мартина от чужих глаз — он убедился в этом по пути сюда, когда его никто не заметил — но вот следы на свежевыпавшем снегу она не стирала. Присмотревшись к клавишам домофона, Мартин выбрал нужную комбинацию, и калитка бесшумно распахнулась, пропуская его во двор. Он быстро прошел к крыльцу и извлек из кармана куртки универсальную отмычку.
Отмычкой его снабдил Мганга — как и множеством других полезных вещиц, например, новым го в мешочке из голубой ткани. Мартин не стал уточнять, что там, просто повесил мешочек на шею и благодарно пожал руку дворецкого.
— Берегите Эльзу, Мганга, — сказал он. Пилот крошечного частного самолета махнул Мартину рукой: пора. Мганга кивнул и ответил:
— Разумеется, милорд. Надеюсь, что мы скоро увидимся.
Эльза проводила их до причала. Строгая, не по-женски суровая, она напоминала жен мореплавателей со старинных полотен. Мартин знал, что они больше не увидятся, и Эльза каким-то внутренним чутьем тоже понимала это — понимала, но ничего не говорила. Она старалась вести себя, как обычно, но за теплом ее голоса и рук то и дело проскальзывала какая-то тяжелая обреченность.
Ничего, думал Мартин. Лодка качалась на волнах, берег удалялся, и тонкая фигурка Эльзы постепенно теряла человеческие черты, превращаясь в белую свечу…
Ничего. Главное, она будет жить. И ребенок тоже.
Отмычка Мганги сработала идеально: дверь открылась, и Мартин тихонько вошел в дом. Интересно, есть ли у Анны-Марии слуги, и где они спят?
Просторная гостиная занимала практически весь первый этаж. Из-за приоткрытой двери виднелся белый кухонный гарнитур, еще одна дверь, должно быть, вела в подвал. Мартин медленно поднялся по лестнице на второй этаж, мельком отметив, что обстановка гостиной, действительно роскошная, явно была подобрана Андреасом. Насколько помнил Мартин, тот был падок на чрезмерную пышность интерьера…
Первая же открытая им дверь вела в спальню Анны-Марии. Мартин прошел к широкой кровати и, присев на краешек, несколько минут смотрел, как спит его психотерапевт, человек, которому он верил больше, чем себе. Спит и, возможно, смотрит свой последний сон. Мартин провел по лицу, стирая паутинку невидимости, и осторожно дотронулся до плеча девушки.
— Анна-Мария, — негромко позвал он и, когда она шевельнулась во сне, тотчас же закрыл ей рот ладонью и отчетливо произнес: — Анна-Мария, это я. Только не кричи.
В распахнутых глазах Анны-Марии он увидел ужас — она словно смотрела на ожившего мертвеца и понимала, что ее минуты сочтены. Мартин медленно убрал руку, и Анна-Мария тотчас же села.
— Это я, Мартин, — он мягко погладил ее по плечу и промолвил: — Все в порядке, не кричи.
Анна-Мария отшатнулась от него, рванулась в сторону, и Мартин крепко схватил ее, заставляя остаться на месте. Девушку трясло, словно в горячке, и Мартин запоздало понял, что это истерика. Он осторожно прижал Анну-Марию к себе, погладил по спутанным волосам и ласково, как говорят с детьми и животными, проговорил:
— Ну что ты, Анна, что ты… Это же я. Все хорошо.
— Ты же умер… — горячий шепот Анны-Марии обжег ухо, и она вновь попыталась освободиться. Не вышло. — Мартин, ты же умер две недели назад…
— Я жив, — сказал Мартин, подумав: ну дядюшка, ну хитрый жук! — Анна-Мария, я жив. Не бойся. Не надо бояться.
Анна-Мария всхлипнула и прошептала:
— Мартин, прости меня. Пожалуйста, прости.
— Ты спасла мне жизнь, — Мартин с прежней осторожностью отстранил девушку и провел ладонями по ее лицу, стирая слезы. Сейчас, маленькая, испуганная, заплаканная, она ничем не напоминала строгую леди в идеально белом халате. Сейчас она была живой. — Я не держу на тебя зла.
Спустя четверть часа, когда Анна-Мария успокоилась и привела себя в порядок, они спустились на кухню, и за чашкой свежесваренного кофе Мартин задал-таки свой главный вопрос.
— Разумеется, я тебе помогу, — Анна-Мария посмотрела на него так, словно он не имел права ждать другого ответа. — Провести тебя во дворец? Нет проблем.