— Здесь только что были мой брат и госпожа Ларионова, — ответила ему Докки. — Не думаю, что у вас есть повод для беспокойства…
— Да, да, мы видели издали, как они садились в экипаж, — признал Ламбург. — Но генералу следовало выйти вместе с ними из вашего дома, дабы не давать обществу основания… В свете могут косо посмотреть, сами понимаете. При всем моем уважении и преклонении перед заслугами его высокопревосходительства, граф должен понимать, что репутация дамы — вещь весьма хрупкая, да-с, и зависит от множества условий. И я, как ваш старый и преданный друг, приложу все усилия, чтобы защитить ваше имя!
— Вы собираетесь потребовать у меня сатисфакции? — раздался ленивый голос Палевского. Он стоял, облокотившись о дверной косяк, и глаза его насмешливо поблескивали. — Представьте, как вы прославитесь, ежели пристрелите меня на дуэли…
— Дуэль?! — восторженно прошептала Ирина, прижимая руки к груди.
— Дуэль! — взвизгнула Мари.
Докки взглядом чуть не испепелила Палевского, Ламбург же неподдельно ужаснулся и воскликнул:
— Никогда! Никогда не осмелюсь на нечто подобное, ваше высокопревосходительство!
— Как иначе вы сможете защитить честь дамы? — Палевский вновь вздернул бровь.
— Хм, — Вольдемар задумался и только открыл рот, как Докки быстро сказала:
— Генерал изволит шутить, Владимир Петрович. К тому же вам вовсе не стоит так беспокоиться о моей репутации, поскольку я прекрасно могу справиться с этим сама. Мари, — обратилась она к кузине, — так вы с господином Ламбургом…
— Встретились на прогулке, — охотно сообщила та, с трудом отведя глаза от Палевского. — Можешь себе представить, chèrie, в парке мы видели князя Рогозина. Оказывается, он приехал в Петербург. Вроде бы его командировали в Главный штаб. Он весьма интересовался тобой и непременно собирался нанести тебе визит. Кто-то ему сообщил, что здесь был и Швайген, так он весьма ревниво выспрашивал меня, встречалась ли ты с бароном…
— У баронессы много знакомых, — вмешался Ламбург, немного придя в себя после упоминания о дуэли. — Но это вовсе не значит, что кто-то может рассчитывать на ее особое внимание, за исключением, конечно, ее старых и преданных друзей, которые…
— Вы будете на балу у графини Мусиной, ваше сиятельство? — перебила его Ирина, кокетливо обращаясь к Палевскому.
— О, мы так надеемся встретить вас там, — суетливо вмешалась Мари. — Сейчас такая нехватка кавалеров, хотя моя дочь, к счастью, никогда не бывает обделена вниманием, и ее карточка всегда заполнена. Молодой Свирягин — chèrie, ты помнишь этого славного капитана? — уже попросил моего разрешения пригласить Ирину на котильон. Это было так мило с его стороны! Он сказал, что лучше заранее побеспокоиться о приглашении, чем потом выяснить, что у некоей барышни все танцы уже заняты. У Ирины еще свободны вальс, мазурка, экосез, — она выразительно посмотрела на графа и добавила:
— Если вы принимаете участие в бале, ваше сиятельство, то, я надеюсь… вы окажете честь моей дочери…
Ирина вспыхнула от удовольствия.
«О, Боже мой! Она прямо-таки навязывает ему Ирину», — сгорая от стыда за своих родственников, которые сегодня один за другим успели проявить себя во всей красе, Докки покосилась на Палевского. У него дрогнули уголки губ, придавая лицу еле уловимое язвительное выражение.
— Madame, — с легким поклоном ответил он Мари, — увы, мои раны еще дают о себе знать, так что на балах мне суждена пока роль скорее зрителя…
— Но вчера вы танцевали! — с обидой в голосе перебила его Ирина.
— Да, да, мы видели! Вы так чудесно танцуете! — игриво добавила Мари.
Палевский вскинул брови.
— Уверен, madame, для вашей дочери сыщутся кавалеры куда здоровее и моложе меня, — любезно, но твердо сказал он таким тоном, что Мари моментально прикусила язык, а Ирина надулась и исподлобья зло посмотрела на Докки.
— К счастью, я вполне способен танцевать экосез, — громогласно объявил Вольдемар и с низким поклоном пригласил Докки на этот танец, после чего сообщил, что с превеликим удовольствием станет кавалером Ирины на тур вальса, не забыв попросить Мари составить ему партию в польском.
Докки, вынужденная принять приглашение Вольдемара, поймала на себе смеющийся взгляд Палевского, после чего он откланялся и был таков.
— Но каков! — Мари от досады чуть не растерзала свои перчатки. — Трудно ему потанцевать с Ириной! Поставил нас в такую неловкую ситуацию!
— Ты сама себя поставила в неловкую ситуацию, — не выдержала Докки, которая уже по горло была сыта своими родственниками. Не обращая внимания на Ламбурга, она продолжила, обращаясь к Мари: — Как тебе только пришло в голову обращаться к генералу с подобной просьбой? Ты предстала перед ним как невоспитанная дама, не знающая элементарных правил приличия. Не удивлюсь, если в следующий раз ты предложишь ему жениться на твоей дочери, упомянув перед этим, сколько раз ей делали предложение.
— Но я не предлагала ему жениться! — покраснев, воскликнула Мари. — Я всего лишь намекнула ему, что у Ирины есть свободные танцы.
— Ты не намекала, а самым недвусмысленным образом предложила ему танцевать с Ириной. Признаться, на этот раз по бесцеремонности ты превзошла саму мадам Жадову.
— Вы так заступаетесь за Палевского, потому что сами рассчитываете с ним танцевать! — выкрикнула обозленная Ирина и разрыдалась.
Мари бросилась успокаивать дочь, приговаривая, что у нее будут кавалеры куда достойнее этого самоуверенного генерала, не желающего снизойти до танца с такой юной и красивой барышней.
— Нет, не будут! — всхлипывала Ирина, отпихивая от себя мать. — Я хочу танцевать с ним! Все бы обзавидовались, увидев, что он выделил меня среди других! А теперь я должна буду терпеть этого Свирягина или вообще стоять у стены. И все из-за тебя, потому что ты не сумела устроить мне его приглашение!
— Но вы не будете стоять у стены, — несколько шокированный разыгравшейся перед ним сценой заметил Вольдемар. — Вы танцуете с этим капитаном, со мной… Я с удовольствием приглашу вас и еще на какой-нибудь танец, хотя должен признаться, некоторые па мазурки у меня получаются не так ловко, как у более молодых кавалеров.
Представив себе Ламбурга, с изяществом медведя отплясывающего мазурку, Докки изо всей силы попыталась удержаться от смеха, а у Ирины в глазах появилась паника.
— Нет, — простонала она, — никто, никто не сможет заменить Палевского! Если только князь Рогозин, но он — не генерал, и у него нет ни орденов, ни славы графа.
— Зато он — князь, — поспешно сказала Мари. — Титул у него выше. И он тоже очень красив.
— Но Рогозин наверняка будет танцевать с Докки, — капризно протянула Ирина. — Она все время уводит у меня лучших кавалеров!
Вольдемар растерянно затоптался на месте, а Докки, утомленная глупостью Ирины, резко сказала:
— Уверена, эти лучшие кавалеры на дух не выносят истеричных и себялюбивых барышень. К тому же, насколько мне известно, они никогда не входили в число твоих поклонников.
Мари ахнула, Ирина поперхнулась и перестала плакать, а Ламбург умиротворяющим покашливанием позволил себе напомнить дамам о своем присутствии.
— Извините, мне нужно написать еще несколько писем, а затем собираться на прием к князю Вольскому, — Докки выразительно посмотрела на часы, всем видом показывая, что визит вежливости, оказавшийся верхом невежливости, несколько затянулся.
— Пойдем, дорогая, — Мари потянула к выходу Ирину, бросив на Докки укоризненный взгляд и пообещав на днях к ней заехать, чтобы всласть поболтать, как добрым подругам.
Ламбург произнес несколько цветистых комплиментов и поспешил за своими спутницами, а Докки в изнеможении опустилась в кресло, ощущая себя бескрайним сжатым полем, по которому нещадно прошлись тупыми и ржавыми серпами.
Глава X
Весь остаток дня она ждала Палевского — они не успели условиться о новой встрече, и Докки не знала, когда и где сможет увидеть его. Она не хотела выходить из дома, боясь разминуться с ним, но он так и не появился и не прислал записки, и Докки в конце концов все же решилась отправиться в гости, втайне надеясь застать Палевского у князя Вольского.
Но там его не было, хотя присутствовали его родители и сестра. Были и графини Сербины. Надин вновь в белоснежном платье, к которому не хватало только крыльев и нимба над головой.
— Чистый ангел, — усмехнулась Ольга, глядя на юную графиню. — Ей-богу, ни разу не слышала от нее хоть слова. Только молчит, улыбается и краснеет — мечта холостяка.
— Зачем ей говорить, если рядом ее матушка, которая всегда скажет все, что нужно, и даже более того? — Докки покосилась на старшую Сербину, втолковывавшую что-то княгине Думской. — Как ваша бабушка? Оправилась после именин?
— Провалялась в постели полдня, а потом бодренько собралась в гости. Их поколение отличается удивительной активностью — вчера разве что мазурку не танцевала, — сообщила Ольга. — А вы немного бледноваты. Вас так и не отпустила головная боль?
— Головная боль отпустила, но появилась другая, — поморщилась Докки. — Сегодня мне целый день наносили визиты родственники.
Ольга с пониманием кивнула, приблизительно представляя себе сложные взаимоотношения в семье подруги.
— Катрин пишет, что ее мужу уже легче, — сказала Докки, получившая сегодня письмо от Кедриной. — Он еще не ходит, но рана затягивается на глазах.
— Катрин вовремя забрала его из госпиталя, — ответила Ольга. — Все говорят, они ужасны. А граф Поль вообще удивительно быстро поправился, хотя вчера, как ни пытался скрыть свое недомогание, было заметно, что он еще слаб. Он тоже рано покинул бабушкины именины: польский как-то выдержал, но тур вальса — явно был лишним.
— Палевский танцевал вальс? — переспросила Докки. Хотя она и видела, как он приглашал Надин на танец, после всех последних событий позабыла о том.
— Да, с молодой Сербиной. Бабушка была крайне возмущена, поскольку графиня чуть не за руку поймала его и навязала ему свою дочь. Ему было неловко отказываться.