каленым железом…
— Перестань! — попробовал вмешаться Вульфер. — Что ты пристал к парню?!
— А ты бы и вовсе молчал бы! Ты в глазах церковников еще большее зло, чем я! Я — просто нелюдь. С моим существованием можно, если не удается уничтожить, попросту смириться, не замечать, сделать вид, будто мое племя — байка, выдумка, плод воображения поэтов и сказочников. Ты же — нечисть, порождение врага их бога. Как там его? Сатана вроде бы… Спроси у монаха, он тебе разъяснит.
— Прекрати! — голос сакса стал похожим на сдерживаемое рычание.
Димитрий, не понимая, о чем идет речь, бегал глазами от одного к другому.
Вратко похолодел: вот еще немного, и его спутники вцепятся друг другу в глотки. Тогда задание королевы Маб останется невыполненным, а надежда найти хоть какой-нибудь путь и убраться из Англии куда подальше истает, как снег под жаркими весенними лучами солнца.
— Погодите! — воскликнул парень, поднимая руки. — Не ссорьтесь! Я попробую открыть дверь колдовством.
Он решительно отодвинул плечом Вульфера и оказался «нос к носу» с серым камнем.
Вздохнув, словен прижал обе ладони к холодной и сырой поверхности. Закрыл глаза.
«Что же придумать? Какую вису сложить? Может быть, закончить ту, что пытался когда-то сказать перед заклинательным покоем королевы Маб? Как там было?
Древом дверь изрезана.
Верю — зря работали.
Ворлок словом правильным
Сладит вдруг с запорами.
Кость холма исконная
Сколом хрупким ломится…
Парень затаил дыхание, опасливо прислушался. А ну, как лопнет сейчас древний камень, посечет мелкими осколками… Ведь коридор, что труба — никуда не спрячешься, не укроешься.
Стоит ли заканчивать вису? Тем более что камень под пальцами никак не отозвался на начало заклинания. Не задрожал, не шевельнулся. Чего-то не хватает…
Вратко закрыл глаза. Попытался прочувствовать дверь. Ее холод, ее усталость и многолетнее одиночество, проведенное в заточении глубоко под землей. Камень помнил прикосновение рук друидов, а после — монахов-кельтов. Словен увидел их суровые лица — седовласые и седобородые. Услышал негромкие размеренные голоса… А кроме того, различил смутные тени нечеловеческого облика. Косматые, с горящими глазами и острозубыми пастями. Они приходили из глубин земли, где жили не одну сотню лет. Они обнюхивали дверь, прикасались к ней длинными языками и черными подвижными носами, но не могли преодолеть запора, наложенного древними чародеями…
— Я не уверен, нужно ли нам туда, — прохрипел Вратко сдавленным горлом. — Там может скрываться такое…
— Такое, сякое… — пробурчал Гуннар. — Толком говори!
— Я не могу толком. Какие-то древние чудища. Вон, спроси Лохлайна — может, он знает, что это такое?
— Глубины земли таят много неизведанного, — тут же отозвался динни ши. — Мой народ некогда сражался с порождениями зла и победил их.
— Видно, не всех, — покачал головой парень.
— А выдержат ли они удар доброго меча? — сурово поинтересовался Олаф.
— Не знаю… Накилеви[81] оказались уязвимы для стали, но едва не угробили всю дружину Лосси-датчанина. Против колдовства не так просто сражаться.
— Ну, так! А ты зачем у нас? — хохотнул Гуннар. Правда, усмешка вышла не очень-то веселая. Скорее безысходная.
— Со своей стороны я готов поддержать молитвой и искренней верой в Иисуса Христа, — несмело проговорил Димитрий.
Разговаривали они по-урмански, и монах вполне мог понять, о чем идет речь. Вратко удивился, что херсонит никак не показал своего недовольства готовящейся волшбой. Будто бы разговор шел о чем-то самом простом и обыденном. Интересно, у ромеев все монахи такие или просто Димитрию плевать на богопротивные делишки новых знакомцев? А может, он нарочно мимо ушей попускает? В доверие хочет втереться, какие-то цели собственные преследует?
— Открывай, парень, открывай… — Вульфер чуть-чуть сгорбился, будто к драке изготовился. — А там поглядим, так ли страшен черт, как его малюют.
Вратко беспомощно огляделся. С ума они сошли все, что ли? Уж лучше сразиться с саксами, которые шныряют сейчас по развалинам монастыря, чем бросаться очертя голову навстречу неведомому страху. Ведь там, на поверхности, все просто и понятно. Копья, мечи, стрелы. А что ожидает в глубине, никто не знает. Ну, возможно, Лохлайн с Нехтой догадываются, но они не скажут. Или обычаи не позволяют, или их обычная гордость.
— Ну, как хотите… — сокрушенно тряхнул головой новгородец. — Мое дело — предупредить.
— Предупредил? — резко бросил Лохлайн.
— Да…
— Тогда открывай.
Поняв, что другого ответа он от товарищей не получит — просто удивительно, как они, еще недавно спорившие и пререкавшиеся едва ли не до драки, стали вдруг заодно, — Вратко решительно кивнул.
— Хорошо. Я снесу эту дверь к лешаковой бабке! Только отойдите подальше.
— И не подумаю, — нахмурился Гуннар. — Хочешь сам-один жизнью рисковать?
— Вот-вот… — поддержал товарища Олаф. — Не годится нам от опасности бегать.
— И я что-то староват туда-сюда по подземельям мотаться, — не отстал от викингов Вульфер. — Я тут с краешку посижу. Пускай косточки мои старые отдохнут, пока дело делается.
Динни ши даже не удостоили новгородца ответом. И правда! Будут гордые воины древнего народа унижаться до объяснений перед людьми, которых считают полуживотными.
«Глупцы, — подумал парень. — Или безумцы. А может, просто не хотят меня бросать в беде?»
Неожиданно на душе потеплело. Будто хлебнул горячего отвара прямо из котелка. Все-таки, пока есть друзья, жить легче. Всегда можно рассчитывать на помощь и поддержку.
Он вновь повернулся к плите.
«Как бы ее так похитрее убрать, чтобы поменьше ущерба нанести? Излишне сильное заклинание способно не только посечь осколками всех, кто собрался тут, перед запертой дверью, но и потолок на головы обрушить. А это уж совсем плохо».
Словен вздохнул, затаил дыхание…
Тишина, воцарившаяся в подземелье, прерывалась лишь жалобными постанываниями тяжелораненого динни ши. Остальные молчали. Прислушивались и верили в его, Вратко, успех.
Нужные слова нашлись сами собой. Сложились в строки.
Парню оставалось только произнести новую вису.
Мудрецы древние
Друиды искусники
Нор ограды моря
Запоры сработали.
Слово ворлока
Камень послушный.
Скала в осколки
Песком рассыпься.[82]
Плита под пальцами словена мелко задрожала, загудела на пределе слышимости и… осела кучей серого песка. Будто ее и не было.
Вратко охнул, недоуменно разглядывая испачканные мелкой пылью ладони.
— Умеешь! — крякнул за спиной Вульфер.
— А то! — самодовольно отозвался Гуннар, будто бы волшебство словена было личной заслугой самого кормщика. — Наш Подарок Ньёрда долго отнекивается, зато уж если колдует, то нам потом не стыдно за него.
— Помилуй нас, Господи, помилуй нас, ибо, не находя для себя никакого оправдания, мы, грешные, приносим Тебе, как Владыке, эту молитву: помилуй нас… — прошептал монах.
Новгородец повернулся, отчаянно борясь с желанием заорать во весь голос, заулюлюкать, подпрыгнуть до потолка. Ведь получилось же! Если раньше он сомневался — в самом ли деле исполняется загаданное в висах? — и частенько подумывал, что прослыл ворлоком только благодаря нескольким совпадениям, то теперь… Тут уж точно вышло, что называется, «по слову его».
— Получилось вроде бы… — прошептал парень.
— Скажешь тоже! — хмыкнул Олаф. — «Получилось…» Не могло не получиться! Теперь не вздумай отнекиваться, когда вдругорядь колдовать попросим. А то, ишь ты, выдумал что: не смогу, не выйдет, может, не надо… О тебе еще сказки рассказывать будут, саги слагать! Помяни мое слово!
— Вот уж без саг я как-нибудь обойдусь, — вздохнул Вратко. Перекрестился, чтобы Димитрий не принял его за полного безбожника и чернокнижника. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
— Зачем ты поминаешь христианского Белого Бога? — Сильные пальцы Лохлайна вцепились словену в локоть, бесцеремонно отодвинули его с дороги. — Ты хорошо справился и без его помощи. Пропусти теперь вперед воинов.
«Тоже мне воин, — подумал Вратко. — От горшка два вершка, а туда же».
Но вслух не сказал ничего. Посторонился, как и требовал динни ши.
Лохлайн нырнул в открывшуюся темноту — жирную, смоляную, поглощающую весь свет без остатка.
— Хоть бы свечку взял! — сокрушенно воскликнул Димитрий.
— За него не переживай, — ухмыльнулся Вульфер. — Народ Полых Холмов темнотой не напугаешь.
— Полых Холмов? — удивился херсонит.
— Ты многого еще не знаешь об Англии, ромей.
— Твоя правда. Мне еще многому нужно учиться.
Гуннар с Олафом тем временем протолкались вперед. Кормщик заглянул в проем.
— Не гоже нам прикрываться коротышкой, который в пупок дышит настоящему бойцу, — пояснил он по-урмански.
— Тихо там что-то… — прошептал Вратко.
— Значит, никто не нападает. — Нехта тоже оказался тут как тут. Он держал заряженный самострел. Холодный прищур единственного глаза сомнений не оставлял — динни ши готов выстрелить в любой миг. На звук. И вряд ли промахнется.
«И все-таки. Почему так долго нет Лохлайна?»
Вратко казалось, что прошло уже очень много времени. Парень успокаивал себя: когда ждешь, мгновения тянутся долго-долго, как ползущая по стеблю улитка. Но тем не менее сердце начало колотиться в ожидании неизвестности.
— Сотворил бы ты свой огонек… — задумчиво проговорил Вульфер. — Свеча-то потухнет вот-вот.
— Не надо пока, — возразил Гуннар. — Себя подсветим. Если там стрелки прячутся…
Тут кормщик понял, что сморозил глупость — откуда стрелки в заброшенном и замурованном много десятилетий назад подземелье? — и замолчал. Потупился и смущенно засопел.