Словен решился и взял копье. Оно легло в ладонь, будто никогда ее не покидало.
«Вот что значит — единство воина и оружия… А я не верил раньше!»
Казалось, прикосновение к найденному оружию — Ассал это или не Ассал — вливало в усталое тело новые силы. Даже клубок света, мерцающий в левой руке, загорелся ярче.
Лохлайн поднялся с корточек, бросив на парня завистливый взгляд.
— Мы нашли, что искали, — торжественно сказал динни ши. — Пускай, и не всё. Может, серпа тут и не было никогда. Мало ли что дуэргары наговорят? Осталось выбраться из подземелья…
И тут новгородец вспомнил о заклиненном запоре, о толще земли над головой, о трупе роана и о непонятном лазе.
Глава 14В темноте
Вязкая темнота навалилась сразу же, как только Вратко начал клевать носом. По всему получалось — спящий ворлок колдовать не может. Да это и неудивительно. Здравый смысл подсказывает, что сонному или беспамятному заклинания не произнести.
Только исчез светящийся клубок, Олаф забурчал невнятно, поминая прячущуюся в темноте нечисть. Гуннар негромко предложил затеплить свечу. Монах вздохнул в ответ, что свечек осталось не больше полудюжины, а кто знает, сколько им придется просидеть в подземелье? Выспаться можно и без света.
Несмотря на холод и урчащий живот, сон сморил всех. Кого-то раньше, кого-то позже.
После того как Лохлайн с Нехтой устроили в углу раненых, путешественники собрали харчи: сколько у кого сохранилось. Вышло немного. Полкаравая хлеба да несколько сушеных карасей в сумке Димитрия, десяток сухарей, пять луковиц и соль в тряпочке — у Вульфера. Вот и все. Остальное растеряли во время схватки с пиктами.
Еду разделили поровну. С тем расчетом, чтобы осталось еще немного на завтра. И кто знает, не придется ли растягивать запас на три, четыре, десять дней?
Маленький походный котелок динни ши остался наверху — у одного из убитых. Да и толку от него было бы немного. Чтобы вскипятить воду, нужны, самое малое, две составляющие — вода и огонь.
Деревянные щепки, найденные в подземелье, упрямо не хотели разгораться ни от искры, ни от трута. Напрасно кормщик срезал тонкую стружку. Похоже, дерево изменило свои свойства, стало твердым как камень и таким же горючим.
Воду нашли, и об этом стоит рассказать особо.
Посоветовавшись, викинги и оборотень решили обстоятельно обыскать уходящий из схорона проход. Вдруг он если и не приведет к выходу, то хотя бы натолкнет на мысль, где же искать спасение. Вратко пошел с ними, освещая путь кусочком холодного солнца. Саженей двадцать лаз извивался, как кишки у коровы, а потом открылся в новую пещеру. Огромную. Свет не доставал ее потолка и дальней стены. Она гораздо больше напоминала залы дворцового холма королевы Маб. Белесые, грубые наросты известняка на стенах. Торчащие друг навстречу другу каменные сосульки. Пол усеян валунами размером от кулака до двух обхватов. Здесь из-под одной глыбы пробивался крохотный родничок. Напиться вволю не удастся, но от жажды помереть не даст. Продолжая обследовать пещеру, они наткнулись на кучку костей, принадлежащих крупному зверю: меньше человека, но больше козы. Как едко заметил Гуннар, это вполне мог быть двоюродный дядя Лохлайна, а мог быть и баран, похищенный неизвестным хищником наверху, у селян, живущих в окрестностях Стринешальха. Кости были обглоданы, и следы зубов не оставляли сомнений в участи погибшего существа. Или существ. Несколько костей — скорее всего, бедренные или плечевые — оказались расщепленными. Видимо, хищник любил лакомиться костным мозгом.
— Я слышал, в некоторых пещерах находят следы огромных медведей, — поразмыслив, сказал Вульфер. — Они больше нашего лесного раза в два. Когти на лапах такие крепкие, что оставляют царапины даже на камне, и такие длинные, что при ходьбе зверю приходится выворачивать ступню, опираясь на запястье. Говорят, они жили здесь еще до появления на островах человека.
— Можно подумать, нам от этого легче… — пробурчал Олаф и тут же поинтересовался: — А убить его можно?
— Как и любого зверя. Хорошая рогатина с крепким ратищем и длинным наконечником — вот и все.
— Можно подумать, у нас есть рогатина…
— Да медведь в наш лаз не протиснется, — сказал Вратко. — А нам без особой нужды и в одиночку лучше сюда не соваться.
— Это точно, — согласился Гуннар. — Фляги наполнили? Чего еще надо?
— Выход поискать хорошо бы, — напомнил сакс.
— Поищем.
Они прошли вдоль пещеры, считая шаги.
Пятьдесят. Сто. Сто пятьдесят…
Вот и дальний конец.
Олаф полез пятерней в затылок, а Вульфер присвистнул:
— Дырок-то, дырок! Как в старом сапоге.
И правда. Вратко бегло насчитал десяток черных провалов, каждый из которых мог быть проходом, ведущим в новую пещеру, а мог быть и коротким отнорком, пару саженей глубиной. Чтобы исследовать их, могло не хватить двух-трех дней. Но, с другой стороны, один из них мог привести к спасению.
Они заглянули наугад в один лаз, убедились, что он не заканчивается за первым поворотом, и отправились назад — усталость брала свое. Вратко показалось, что он видел на известняке, слагающем стены прохода, длинную царапину. Но парень постеснялся поделиться открытием с друзьями. Того и гляди, на смех поднимут. Только услыхал про пещерного медведя, как его следы начали мерещиться повсюду.
Вернувшись, они застали Димитрия, прижимающего к груди найденную книгу.
— Ну, слава тебе, Господи! — воскликнул херсонит. — Вас так долго не было. Я уж думал, не случилось ли чего?
— Если бы на нас напали, ты услышал бы, ромей, — усмехнулся Олаф.
— А что, есть кому? — округлил глаза грек.
— Ты еще этого не понял, путешествуя по Англии? — Вульфер присел на корточки рядом с монахом. Склонив голову к плечу, оглядел книжный переплет. — Старинная…
— О да! — кивнул Димитрий. — Я даже затрудняюсь определить, сколько же ей лет. Сотни четыре, не меньше…
— Тогда она может помнить руки самого Святого Кутберта.
— Я еще плохо знаю имена крестителей ваших земель… — смущенно улыбнулся монах.
— Будет время, я расскажу. — Вульфер чуть не хлопнул собеседника по плечу, но сдержался в последний миг.
— Если будет… — невольно вырвалось у Вратко. Как ни старался он заглушить рвущееся наружу отчаяние, оно оказалось сильнее.
— Чего-чего, а времени у нас будет сколько угодно! — хмыкнул Гуннар. — Сидеть в подземелье, знаешь, бывает скучно. Хоть послушаем байки нашего оборотня.
— Кого? — поразился Димитрий.
Вульфер скривился, едва ли не сплюнул.
— Я — оборотень, — твердо сказал он после недолгого раздумья. — Превращаюсь в волка. По своему желанию, а не в полнолуние, если тебе это интересно, ромей.
Как ни удивительно, монах не испугался, не выказал презрения или отвращения. Немного позже Вратко сообразил, что человека, отправившегося за тридевять земель в поисках новых знаний, трудно обескуражить такой малостью.
— Но ты собирался рассказывать о святых, учивших народ ваших островов Слову Божьему… — пожал плечами херсонит. — Выходит, ты христианин?
— Самый настоящий. Крещен. И к причастию хожу. Не так часто, как нужно было бы. Но я стараюсь.
Димитрий отложил книгу. Сжал ладонями виски.
— Я не понимаю тогда, — сказал он, будто бы разговаривая сам с собой. — Меня учили, что чародейство от лукавого. Оборотни — нечисть. И что я встречаю здесь, в Альбионе? Юного волшебника, использующего свою силу, силу, как я всегда считал, противную Господу, чтобы спасти меня, божьего человека. Ну, ладно… Я еще согласен думать, что спасал он прежде всего себя, а мое бренное тело подвернулось заодно с остальными его друзьями. Но теперь я вижу перед собой крещеного оборотня, не чурающегося побеседовать о святых и святителях…
— А почему ты думаешь, что оборотень — порождение Люцифера? — Сакс неспешно выбрал обломок деревяшки пошире и уселся на него. Уперся локтями в колени, а подбородок умостил на сомкнутые кулаки. — Я думаю, что Господь наделил меня чудесной силой по промыслу своему, нам, смертным, не понятному. И не один я так думаю.
— Что? А кто еще так думает?
— Я — не единственный оборотень в этом мире. Да, нас мало, но, признаться, я знаю еще нескольких.
— И что, они все христиане?
— Да нет, — усмехнулся Вульфер. — Один из моих знакомых оборотней молится Вотану. Викинги называют его Одином. А лет двадцать назад в Йорк приезжал купец из Сарагосы. Он молился своему богу, которого называл Аллахом. Еще он почитал пророка, именуемого Мухаммедом…
— Он тоже был оборотнем?
— Да. И это не мешало ему слыть наичестнейшим купцом среди подданных эмира Кордовы. И молиться Аллаху пять раз в день. И жертвовать на храмы и на благотворительность.
— Уму непостижимо… — Димитрий тряхнул головой.
— Он оборачивался хищным зверем пардусом. Слыхал о таком? Похож на большую кошку, рыжую в черных пятнах.
— Слыхал… — рассеянно кивнул монах. — А зачем он открылся тебе?
— Он искал встречи с Финном, — просто и буднично пояснил сакс. Заметив, что его никто не понял, а переспросить попросту стесняются, добавил: — Финн первым придумал объединить нас.
— То есть как это? — тут уж не выдержал Вратко. Он еще мог представить себе незлобивого оборотня, отказывающегося охотиться в полнолуние на зазевавшихся поселян, но уж тайное сообщество оборотней…
— Понимаешь ли… — неторопливо начал старик, не замечая косых взглядов динни ши, обосновавшихся в углу подальше от людей. — Сколько живут на свете люди, столько же появляются, живут с ними бок о бок и умирают оборотни. Мы всегда считали себя частью того народа, в котором довелось родиться. Я — сакс. Саксом я родился и саксом умру. Что же до чудесных свойств, то люди все не очень-то равны, согласись. Кто-то поет душевно, а кого-то Господь обделил — блеет, словно обожравшийся чистотела баран. Кто-то видит зорче других, кто-то чутьем не уступит псу. Один играет в тавлеи, а другому бог ума не дал. Зато этот другой превосходит всех воинов в игре клинков. Так бывает?