Перевоплощение было мгновенным, и голубые глаза стали опять темно-синими. А меня шатало от его дикой сексуальности, и в то же время поднималась волна ненависти и боли. Все это смешивалось в адский коктейль. Даже сейчас, когда его голос холоднее жидкого азота, он проникал мне под кожу и заставлял сердце биться намного быстрее.
— И ты думаешь, мой брат не узнает о том, что ты будешь со мной делать?
Усмехнулся, глядя на меня, и затушил пальцами сигарету. Бросил в пепельницу.
— А что я буду с тобой делать, Дарина?
— Думаешь, они не вмешаются, если ты будешь бить меня и насиловать?
Он расхохотался. Сразу же после моих слов. Запрокинул голову и смеялся оскорбительно громко так, что у меня руки сжались в кулаки.
— Думаешь, я буду тебя бить и насиловать? Серьезно? А ну подойди ко мне.
Я отрицательно качнула головой, а он перестал смеяться, достал из пачки еще одну сигарету, опустился в стоящее возле стола кресло и снова закурил.
— Подойди, Дарина, чтоб я не вставал и не подходил к тебе. Ты ведь так не хочешь, чтоб тебя били и насиловали.
Стало страшно… страшно, что он говорит это серьезно, но в тот же момент я уловила блеск в его глазах, и по телу прошла ответная дрожь мурашек. Медленно подошла и стала напротив Максима.
— Ко мне подойди.
Я сделала еще один шаг, а он схватил меня за платье и подтащил к себе. Резко задрал подол и посмотрел вниз, а я шумно выдохнула и ощутила, как сердце больно забилось в груди и дышать стало намного сложнее.
— Снимай, — щелкнул резинкой моих трусиков. Я хотела отбросить его руку, но он схватил меня за бедро и удержал сильнее. — Снимай, я сказал. Давай. Сама снимай. Условия сделки ты помнишь.
Я стиснула челюсти и стянула с себя трусики, позволила им упасть вниз и повиснуть на щиколотках. Максим резко коленом раздвинул мне ноги и совершенно неожиданно, удержав меня за поясницу, вошел в мое тело указательным пальцем на всю длину.
— Т-ц-ц-ц… как думаешь, ты всегда течешь, когда боишься, что тебя изнасилуют? Или это впервые?
Толкнулся пальцем внутри и вытащил его из моего тела, рассматривая на свету, как он блестит от моей влаги.
— Мокрая, дрожащая от ужаса несчастная жертва. Так ты зачем пришла? Чтоб сказать, что не хочешь ехать в Прагу? Или чтоб я тебя избил и изнасиловал?
Вытер палец о подол моего платья, продолжая смотреть на меня снизу вверх, но при этом маленькой и ничтожной чувствовала себя я. А мне хотелось провалиться сквозь землю. Колени предательски дрожали. Я чувствовала себя униженной до такой степени, что на глаза навернулись слезы.
— Я хочу видеть твои соски, они тоже боятся насилия? И поэтому так сжались. Покажи мне свои соски, Дарина. — голос звучит низко, но угрожающе безапелляционно. — Сейчас.
Как пошло, отвратительно откровенно и так… так обжигающе возбуждает. Я расстегнула пуговицы на груди и позволила платью сползти с плеч. Ткань предательски зацепилась за твердые кончики. Они затвердели еще сильнее от его взгляда. Усмехнулся и пустил дым в мою сторону.
— Расстегни мне ширинку и сядь сверху. Я хочу, чтоб ты ублажила меня. Сама. Давай отрабатывай условия сделки. Если мне понравится — дам поблажку. — и снова усмехнулся, а у меня по всему телу прошла дрожь ярости и… да, да, да, да, я испытала возбуждение. Не знаю почему. Не знаююю, я ничего с ним не знаю и не понимаю.
— Расстегивай.
Кивнул на свою ширинку и посмотрел мне в глаза, никогда и ни у кого я не видела настолько тяжелый взгляд. Порой невыносимый своим давлением на волю, психологически ломающий.
— Нет. Я не стану этого делать.
— Станешь. Расстегнешь ширинку, раздвинешь ноги, сядешь на мой член и будешь скакать на нем, пока я не кончу. Я так хочу. А ты не хочешь узнать, что значит нарушать условия сделки. Тебе не понравится то наказание, которое за этим последует.
Наши взгляды скрестились, и я физически почувствовала, что проигрываю, он все равно заставит. Найдет способ и сломает, и это только начало. Проверка на прочность. Максим раздвинул ноги и, откинувшись на спинку кресла, снова легким небрежным кивком показал на свой пах.
— Приступай.
Он склонил голову набок и облизал нижнюю губу. Расслабленный, довольный собой, упивается собственным превосходством. Я не знала, что чувствую в этот момент: ненависть, страх или патологическое возбуждение, глядя на красноречиво выпирающую выпуклость под ширинкой его элегантных серых брюк.
— Максим… пожалуйста, мы ведь можем иначе.
— Закрой рот и делай, что я сказал. Я хочу так. Расстегни, — зарычал так, что зазвенел бокал на столе и стекла в шкафу и окнах. — Я просто сказал тебе расстегнуть. Сделай то, что я сказал. Не надо разговаривать. Разговаривать будешь, когда я скажу.
Я ощутила первые отголоски страха, наклонилась, расстегнула его штаны, моя грудь колыхалась, пока я возилась со змейкой, и я знала, что он на нее смотрит.
— Подними платье, возьми член рукой и садись на него.
Смотрит вниз на свою плоть и на мои пальцы, которые обхватили его эрекцию, невольно прошлись по узловатым венам и бархатной головке.
— Сядь, — рявкнул, уже не сдерживаясь, и я ввела в себя его горячий и каменный член, а он дернул меня за волосы сзади, заставляя изогнуться и принять его полностью. А потом схватился за поручни кресла.
— Работай, Дарина. Сначала медленно.
Увидев его взгляд, я и ужаснулась, и содрогнулась от похоти одновременно. Безумие, расплавленное в ненависти, и дикое желание. Отражение в синем ядовитом безумии — я на нем, одетая, истекающая соками, униженная и раздавленная. Такая беззащитно жалкая перед этим дьяволом, красивым, как смертный грех.
— Двигайся, черт возьми, шевелись. Давай. Не надо играться в девственницу.
Приподнялась и опустилась обратно. Тяжело дыша, смотрела на его лицо, на то, как заострились черты, и на эту сигарету между полных губ.
У меня сильно тянет низ живота и пульсирует плоть. Потому что знаю, ЧТО он может творить этими губами. Я ощущаю его каждым кусочком плоти. Такой непривычно огромный для меня, так сильно наполняет изнутри. Всхлипываю от этой наполненности с каждым движением, поднимаясь и опускаясь, краснея, когда он смотрит туда, где его плоть входит в мою. Дрожа всем телом от того, как растягивает изнутри.
Какое же красивое у него лицо в этот момент. Он даже не подозревает насколько… разве мужчина может быть настолько красивым? Дьявол. Самый настоящий. Порочный. Извращенный. Животное. Сексуальное до такой степени, что, лишь глядя на то, как исказились его черты от наслаждения, хочется унизительно быстро кончить. Он убрал сигарету, швырнул в пепельницу, а я невольно наклонилась, чтобы сомкнуть свои губы на его губах, но он резко схватил меня за волосы и дернул назад. Не давая даже коснуться себя.
А меня трясет от этого напряжения, возбуждения и… разочарования. Оно живет отдельно от того безумия, которое разрывает меня на части. Слишком чувствительно плоть трется о его каменный член, скользит набухшим клитором по стволу, по вздувшимся венам, и от каждого трения темнеет перед глазами.
— Быстрее, — хрипло приказом.
И я ускоряю темп, грудь подскакивает, и соски разрывает от тряски. Они ноют от желания, чтоб он к ним прикоснулся, но Максим не трогает меня. Он впился в поручни кресла и смотрит на меня бешеным взглядом.
И я по-прежнему опускаюсь на него сама. Быстрее и быстрее. Не прекращая смотреть ему в глаза затуманенным взглядом, смотреть на то, как стекают капли пота по бледному лицу и пролегла складка между бровей. Сдерживает похоть, словно сжимает ее в кулаке. И я вижу, как он борется с собой, как сильно вздымается его грудь. Как рвано дышит сквозь стиснутые зубы. Мне хочется, чтобы он не выдержал, чтобы жадно насадил на себя… безумно хочется. Когда сама, не то… не так. Хочется его властных толчков, хочется его мощи.
— Тыыы, — выдыхаю, — трахни меня тыыы… пожалуйста.
Закатывая глаза и проводя руками по груди. Я этот щелчок услышала сама. Словно воздух взорвался. Макс приподнялся с рыком, сдавил мои бедра, дергая меня к себе, зарываясь лицом между моими грудями, и хрипло застонал:
— Твою мать, Дарина…
Закричала, чувствуя, как схватил за бедра и начал сильно и жестко насаживать на себя. Резкими рывками. Быстро, настолько сильно и быстро, что меня выгибает назад и я захлебываюсь стонами, ощутив его рот на своем соске. Оргазм взрывается огненной вспышкой внизу живота, обвивая все тело, и я бьюсь на нем, как в агонии, судорожно сжимая его член стенками лона. Извиваясь, крича его имя. Скорее беззвучно… открывая рот и хватая воздух. Не отпуская его бешеный, дикий взгляд. Кончая под него долго и жадно. И тут же услышала, как громко застонал он сам, как сильнее и жестче насадил на свою плоть, как горячими струями излился внутри. Прикрыла пьяные глаза и смотрела из-под дрожащих ресниц, как исказилось его лицо в момент оргазма. Пожирала этот оскал взглядом и ощущала, как скручивает изнутри, словно обожженная смертельным ядом. Знать, что он меня хочет. Знать, что горит так же, как и я.
Рука Максима сильнее сжала мои бедра, и я услышала сдавленный хриплый стон, он ударил по венам, как инъекция героина, мгновенно опьяняя триумфом и мазохистским удовольствием.
Муж разжал пальцы, давая наконец свободу, и я увидела, как он запрокинул голову на спинку кресла, еще подрагивает после оргазма, глаза полузакрыты.
— Свободна, — не открывая глаз, спихивая с себя, — молодец.
Лениво приоткрыл глаза, застегнул штаны и потянулся к сотовому, мне сделал знак рукой, чтоб убиралась. Встал с кресла и пошел к окну, раздвигая шторы и поворачиваясь ко мне спиной.
Я выскочила из его кабинета. Грязная, униженная, с мокрыми от его семени бедрами. Верно, зачем бить и насиловать, если можно вот так унизить. Можно показать мое место и дать почувствовать себя шлюхой. От обиды по щекам катились слезы…
На секунду мне захотелось, чтобы все умерли в тот день: чужая женщина, ее ребенок. Да просто все. А я снова завоевала доверие своего мужа… вернула его нежность… вернула того мужчину, который дарил мне свою любовь.