Женщина сделала шаг к нему, и Лев почувствовал, как каждый волосок на его теле становится дыбом. В голове нарастала яростная пульсация ужаса.
— Решайся. Либо мы вместе выезжаем отсюда, и я потом отблагодарю тебя, либо по тебе отыграют панихидку через пару дней, а точнее, по тем частям тела, что от тебя останутся. Если вообще что-то останется.
Лев мысленно выругался матом. На кой хрен он задержался? Чертова ведьма вынуждает его идти на преступление, после которого Льва найдут где угодно, даже в Аду. И он прекрасно это понимает, но также боится, что, отказавшись, наживет себе еще больше неприятностей. Откуда она свалилась на его голову. Это ведь кто-то навел. Кто-то из своих, кто знает, что Лев удрать собрался и куда.
— Давай. Думай быстрее. Как ты считаешь, через сколько за тобой придут? Через сколько после того, как я сообщу, что это ты провез наркоту? Ты не успеешь моргнуть, как превратишься в кусок мяса. Разве ты не знаешь, что перед смертью тебя будут пытать? Два дня мне дашь на сборы. Обещаю, что за эти два дня тебя никто не тронет и никто о тебе не узнает.
Черт с ней, с этой сукой. Хочет, чтоб он ее вывез — он вывезет. Надо было записать их разговор, да он не подумал. Записать и потом, если что, мужу ее под нос сунуть, если тот вдруг искать соберется. Дрожащими руками достал мобильный и набрал номер своего помощника.
— Лева это. Ты где? Тормози там. Выезжаю не сегодня, а в четверг. Да. Так вышло. Да плевать мне. Пробей, чтоб менты не дергали. Я в долгу не останусь. И Руслану сообщи, чтоб встречали меня не сегодня, а в четверг ночью.
Он посмотрел на бледную женщину и снова судорожно сглотнул. Такая же ненормальная, как и ее муж. Хотя кто знает, может быть, и правда, надо ей выехать, и Зверь об этом знает. Только Льву от этого не легче. Он теперь точно вне закона будет. Особенно, если она таки от семейки своей удрать решила. Люди Вороновых найдут его в два счета. Поднимут на ноги всех, в том числе и полицию.
— Какие у меня гарантии, что со мной ничего не случится за то, что я вас вывезу?
— Никаких, кроме моего слова и твоей собственной осторожности. Но если спалишься, я за тебя заступлюсь, и в живых останешься, да еще и при деньгах.
— Ладно. В четверг встретимся. Только не здесь. На окружной ждать вас буду. На попутках добирайтесь. Возле заправки красной с белым стоять буду час. Если не появитесь, уеду.
— Появлюсь. Но если не появишься ты — я сделаю все, чтоб тебя похоронили, — ее ангельское личико при этом не выражало ни одной отрицательной эмоции, — на какой-нибудь свалке. Слышал о страшной смерти дочери макаронника? Ты можешь узнать на личном опыте, каково это — сдохнуть живьем в ящике под землей.
ГЛАВА 20. Андрей
— Ты держись, Макс. Я уже Фаину набрал, едут нам навстречу на неотложке.
Чувствуя, как тяжелеют веки, я смотрел на Андрея, а потом, собравшись с силами, тихо спросил:
— Какого хрена не пристрелил меня там или не бросил, а, Граф?
Увидел, как он сжал челюсти, глядя в лобовое стекло, а потом повернулся ко мне и посмотрел в глаза:
— Ты — мой брат. Братьев не бросают.
Я отключил очередной звонок и нервно хлебнул коньяк. Еще один квест, который мне подсунул Макс. Чтоб его. Неожиданный, такой гадский квест без всяких подсказок, шансов и попыток. Я ощущал себя тупицей, младенцем, который тыкается и не поймет, какого черта происходит вокруг. И все это вершина. Задницей чувствую, просто вершина огромного айсберга, который может потопить всех нас. Когда-то это уже было. Нечто похожее, когда мы подсунули Ахмеду левую компанию с похожим названием. В тот раз все понарошку, а в этот все по-настоящему. Компания продана, и едва я это понял, как меня током прострелило.
Притом ладно б сам мне сказал, предупредил, но нееет. Куда там. Сделал и свалил, оставил самого расхлебывать все это дерьмо.
Ощутил себя полным идиотом. Мне сверху позвонили и спросили, с каких пор за моей спиной начали наркоту и стволы провозить, или у меня теперь новая политика. Зарецкий, сука, звонил. Лично. В нашу последнюю встречу я отказался работать с ним, а теперь он был дьявольски зол, что я работаю с кем-то другим. И пронюхал, падаль, раньше, чем я узнал. Опасная, скользкая тварь, способная на что угодно, лишь бы свое получить. Когда-то отец предупреждал меня, чтоб я держался от него подальше.
"Осторожен будь, сын. Эта падла по головам пойдет ради своей цели и бабла. У него знакомств много, еще когда Союз не развалился, он в Грозном торчал, дела там какие-то вертел, поставки налаживал. Перед войной еще. А потом, как все там завертелось, вроде как не при делах был… но у меня сведения есть, что у него там связи остались".
Мои люди бросились все проверять, там документы в норме, все те же шестьдесят процентов, только в этот раз и счета, и обороты денег, и документация настоящие. Я несколько раз проверил. Потому что понять не мог, что это на самом деле происходит. Что мне не мерещатся автографы брата, которые он щедро напихал на каждой странице договора.
Я в очередной раз все же верил, что Макс не мог. Что это какая-то очередная фикция, что слово отца, его дело имело значение для нас обоих. Так лицемерить нельзя. Я же видел, как все это было важно для нас обоих такое долгое время.
И еще один тяжелый период. Период полного непонимания и отчуждения между нами. Вроде только семью собрали из ошметков, зажили нормально, Даша в себя пришла, а она, эта семья, оказывается, держалась на честном слове.
Да даже не на слове, а на самой Даше и держалась. После того, как шанс Максу второй дала, переступила через все, перепрыгнула через пропасть к нему навстречу. Вспомнил, как впервые ее увидел… Рядом с ним. Даже сестру свою я узнал благодаря этому засранцу.
"— На ноги поднимусь и отдам все долги. Много их скопилось. Вокруг Ворона хватает шакалов.
Я смотрел на его бледное лицо, на перевязанную голову и синяки под глазами и думал о том, что вот этот человек, которого я считал врагом еще вчера — мой брат.
— Просьба у меня к тебе, Андрей. Я сейчас не один живу, а с девчонкой. Ты не подумай ничего — она мелкая. Чуть старше твоей дочери. Съезди к ней, пообщайся. Заодно пусть за ней присмотрят. Одна она там.
— Это случаем не то голубоглазое чудо, которое сидит в коридоре? Она уже весь медперсонал успела на уши поставить. Макса все ищет… Смотри, под статью не попади, братец. Кто она тебе?
— Мне — никто. Зелень люблю только в денежном эквиваленте. А тебе сестра, — посмотрел мне в глаза, — Дарина. Отец не сказал, что у тебя родня есть? Он знал. Девчонка одна осталась. За мной увязалась после очередного рейда по лабиринтам твоей биографии.
Я рывком сел на кровати, чуть подавшись вперед:
— Моя мать умерла до того, как твоя Дарина свет увидела. Так что в лабиринте ты, по ходу, немного заблудился.
Он мне тогда еще раз под дых поддал. Ощутимо болезненно. Если б не ранение, я б вернул и челюсть свернул.
— Не умерла она. Некоторые хотели, чтоб ты в это поверил. Чтоб не искал. Есть у меня настоящее свидетельство о твоем рождении. Другая у тебя мать была. Когда наш отец забрал тебя, она запила сильно, сошлась с козлом одним, родила ему троих. Умерла всего пару лет назад. Светлана Ильина ее звали. Двое братьев твоих потерялись по интернатам, а младшая дома пряталась. Из детдома сбегала постоянно. Папаша ее, сожитель матери твоей, избивал девчонку, алкаш гребаный. Я ее с собой забрал. У меня уже пару недель живет.
Я побледнел. Сам ощутил, как вся кровь от лица отхлынула. И в этот момент распахнулась дверь, и уже через секунду я увидел, как в перебинтованного Зверя вцепились чьи-то пальцы. Худенькая темноволосая девочка, как вихрь, ворвалась в палату вместе с кем-то еще и бросилась к нему, всхлипывая и обнимая за шею.
Она ничего не говорила, только мокрой щекой прислонилась к колючей щеке Зверя. А он здоровой рукой прижал ее к себе".
Уже тогда я увидел этот блеск в ее глазах. Вот эту фанатичную преданность до сумасшествия. После смерти отца я вел записи. Записывал свои мысли, чувства, иногда наговаривал аудио, но чаще садился перед пустым экраном и закрывал глаза, а когда открывал — передо мной текст, набранный вслепую. Сохранял в своей папке, спрятанной под паролем. Когда Даша пришла ко мне просить и умолять, я еще не знал, как поступлю. Меня разрывало на части от понимания, что под ударом вся семья, и в тоже время я ощущал каким-то десятым чувством, что Макс в опасности, что он вляпался в какое-то очередное дерьмо "я все сам" и теперь не может оттуда вырваться. Потому что "сам" далеко не всегда работает.
Я мог все решить радикально. Мог заплатить нужным людям, разоблачить подделку документов и арестовать Богдана Нестерова. Привезти насильно домой и уже на месте разбираться — какого хрена происходит. Я даже связался со своим знакомым из спецслужб. Когда-то нас свела Настя. Тому нужна была кое-какая услуга. Салтыков Виктор Иванович. Известный и уважаемый человек. Мы встретились на нейтральной территории.
— Здесь все не так просто, Андрей Савелич. У вас сейчас большие проблемы. Вас пробивают высшие структуры и ищут к чему придраться. Один неверный шаг, и найдут. Кто-то очень заинтересован вас либо ликвидировать, либо заставить плясать под свою дудку. И мой вам совет — не давайте врагам козыри в руки. Отбытие в военную часть под чужими документами может быть растолковано, как попытка террористического акта. Особенно с учетом того, что вашими линиями осуществились две перевозки незаконного товара. Это может окончиться очень плохо для вашего брата.
— Я вас понял, Виктор Иванович. Спасибо за информацию.
Нажал мышкой на одну из папок с названием "недоверие". Я придумывал им названия. Потом мог долго не перечитывать, некоторые не трогал совсем. Особенно те, где писал отцу. Налил еще одну порцию коньяка и погрузился в это недоверие… Погрузился в собственное противоречие. И я не знал, с каким самим собой я согласен больше.