— Мы в настоящее время проводим расследование убийства сотрудника московской милиции полковника Соловьева, — сухо начал Урусов, ввинтив взгляд черных, как антрацит, глаз в лицо Авраменко. — По нашим данным, его убили в связи с аналогичными видеозаписями, сделанными в известном вам ночном секс-клубе на Бутырском валу, — Урусов, не улыбаясь, кивнул на экран. — Добавлю, что вы по-прежнему проходите как свидетель по делу «Госснабвооружения». А теперь еще и убийство полковника Соловьева. А теперь еще и бегство вашего бывшего шефа Игнатова… Вам грозят крупные неприятности, Валерий Петрович! Очень крупные!
Евгений Николаевич знал, куда ударить побольнее. По оперативным данным, Авраменко всю жизнь вел двойную, если не тройную бухгалтерию — не только на службе, но и дома. И он, сменив без малого шестнадцать мест работы и двух жен, постоянно опасался быть застигнутым врасплох, выведенным на чистую воду, уличенным в обмаі-не, неверности и двуличии. Евгений Николаевич немало знавал таких субъектов! С такими работать ему было одно удовольствие: надо было лишь выведать или угадать червоточинку их души — и после этого из них можно веревки вить! Авраменко можно было прищучить легко, пригрозив или перспективой получить бесплатную путевку в сибирский санаторий «общего режима» сроком этак лет на пять, или разоблачением его тайных приработков в «Госснабвооружении», или, наконец, передачей супруге Капитолине Петровне вот этой самой видеопленки с его барахтаньем в липкой паутине разврата…
— Я не стану давать вам пустых обещаний, — продолжал сурово Евгений Николаевич. — Я и мои люди, — он бросил взгляд на мрачно молчащих Левкина и Свиблова, — приехали к вам в выходной день, пожертвовав своим временем, на откровенный разговор. Возвращаясь к «Ночной бабочке»… Там в кабинетах установлены скрытые видеокамеры, которые фиксируют плотские утехи клиентов. Полковник Соловьев, который и установил там эти камеры, был зверски убит в собственной квартире на прошлой неделе. Возможно, вы слышали об убийстве полковника Соловьева. А может быть, вы даже причастны к этому убийству… — Урусов сделал многозначительную паузу и с удовольствием отметил, что нужный психологический эффект достигнут: в глазах Авраменко заполыхал ужас.
— Нет-нет, я не имею к этому убийству никакого отношения… Я даже ничего не знаю… — залепетал он и безвольно упал в розовое кожаное кресло.
Урусов отмахнулся от него как от назойливой летней мухи.
— Мне это пока неизвестно. Но я пришел не за этим. У нас с вами не допрос — протокола, как видите, я не веду, это просто доверительная беседа. Но при свидетелях! Чтобы потом вы, не дай бог, не стали говорить, что и беседы-то никакой не было… От того, насколько вы будете со мной откровенны, зависит… Да вы сами знаете, что зависит! Меня в данный момент интересует не «Ночная бабочка» — пусть пока этим интересуется ваша жена, — Урусов издал мерзкий смешок. — Меня интересует господин Игнатов, ваш бывший начальник в «Госснабвооружении». И не только там. Вы его давний, насколько мне известно, сотрудник, а точнее сказать — подельник. Я ясно выражаюсь? Ведь Игнатов — опаснейший преступник, рецидивист, на нем висит столько, что хватило бы на десятерых смертников. Недавно он был объявлен в федеральный розыск. Авраменко, я спрашиваю у вас: что вам известно про офшорные счета, которые держал Игнатов за границей?
Валерий Петрович был настолько огорошен этим вопросом, что буквально раскрыл рот. Мысли его смешались, он не мог понять, куда клонит этот говорун-генерал и что ему, собственно, надо — то ли уличить его, взрослого мужчину, в аморалке, то ли предъявить ему претензии в связи с нетрудовыми доходами, то ли… Похоже, все же последнее, а это было куда пострашней: Урусова интересовал Владислав Игнатов и офшорные счета…
И что же ему делать сейчас? Неужели ему придется «сдать» важнейшую для Варяга информацию? От одной этой мысли у Авраменко волосы на голове зашевелились. Раскрыть ментовскому начальнику финансовые дела крупнейшего воровского авторитета, смотрящего по России? Да за это можно либо в пять минут остаться без головы, либо схлопотать перо в бок либо пулю в затылок… Генерал был настырен, наседал так, что выхода просто не было. Надо что-то сообщить этому генералу, что-то такое, что он смог бы и без него, без Валерия Петровича, узнать. А следовательно, он, Валерий Петрович, будет как. бы ни при чем.
— По каким делам вы с Игнатовым вообще общались? — быстро продолжал спрашивать генерал-полковник.
— По финансовым, естественно, я же был как-никак главным бухгалтером. И вы это знаете…
— И вы, Валерий Петрович, как главный бухгалтер, имели доступ к целому ряду секретной информации, закрытым офшорным счетам, платежам, которые не старались придавать огласке.
Авраменко, немного подумав, кивнул утвердительно: препираться здесь было бесполезно.
— И что это за счета? Офшорные счета, куда сливали неучтенные доходы от неучтенных сделок? — Урусова охватил азарт игрока, готовящегося сорвать крупный куш в покер.
Авраменко, немного поразмыслив, кивнул. На душе стало легче. Ну вот, этот хитрожопый генерал сам все знает, а он, Валерий Авраменко, сам ничего пока даже не сказал, он только подтвердил чужие слова.
— И где эти счета? — довольно осведомился Урусов.
— Счета у концерна имеются во многих странах. Есть несколько офшоров в Европе, — медленно произнес Авраменко. Он понимал, что этот ответ вряд ли удовлетворит мента, но продолжал тянуть время.
Генералу эти уклончивые ответы порядком поднадоели. Уставившись немигающими глазами на главбуха, он гаркнул:
— Ну ты, Аврик! Ты что думаешь, я сюда приехал в субботу, чтобы ты мне мозги полоскал? Ты, главбух гребаный! Если не хочешь, чтобы мои молодцы сделали тебе в заднице массаж, давай по-быстрому рассказывай, куда направлялись основные деньги Игнатова. И не канючь мне только про «Госснабвооружение»! Меня интересуют все платежи, а не только то, что шло через фирму. И если не хочешь остаться калекой, рассказывай, гнида, все как есть.
От этих слов у Авраменко совсем перехватило дыхание и с сердцем стало плохо. Он понимал, что положение его крайне незавидное. И что с пустыми руками этот отмороженный эмвэдэшный генерал отсюда не уйдет. Но также Аврик знал, что, предай он Варяга, открой секреты воровских денег, ему тоже долго не жить. Рано или поздно Варяг все равно об этом узнает.
Решая столь сложную дилемму и понимая, что деньги-то с офшорных счетов в Андорре все равно кто-то уже увел, Авраменко решил отделаться от Урусова малой кровью и сдать счета в Андорре.
— Так куда отправлялись основные деньги? — Расхаживая по комнате взад-вперед, уже почти кричал разъяренный генерал.
— Товарищ генерал, — робко произнес Авраменко, — я скажу все, что знаю, только не губите.
Генерал прервал на мгновение свои расхаживания и снова сурово уставился на главбуха:
— Ну?!
— В основном деньги шли в Андорру. Я ведь маленький человек, я всего лишь платежки оформлял, делал что велели.
— Хватит прибедняться, Аврик, — гаркнул Урусов. — А где сейчас находится Игнатов, тебе тоже, разумеется, неизвестно? — не давая Авраменко опомниться, спросил Урусов.
— Понятия не имею, това… гражданин генерал-полковник! — замотал головой главбух, сложив руки ладошками вместе. — Ей-богу, клянусь, не имею ни малейшего понятия! Я ж его уже, почитай, девять или десять месяцев не видел. Знать не знаю, гражданин генерал!
— Та-ак! — Евгений Николаевич стремительно стал мерить комнату шагами.
Плащ с белым подбоем развевался, точно на ветру. Похоже, этот счетовод и впрямь не мог знать, где сейчас его бывший босс.
— Не помните, Валерий Петрович, как была фамилия того нового главного бухгалтера, кого вместо вас назначили в «Госснабвооружение»?
— Суриков, — с готовностью вспомнил Авраменко и, упреждая новые вопросы, доложил: — Некий Суриков. Я его не знаю. Ни разу не встречался. Ни до ни после. Но он несколько раз звонил мне по телефону и задавал вопросы. Очень дотошный и въедливый бухгалтер. Настоящий профи.
Урусов задумчиво кивнул. — Ладно, значит, Суриков. Эта фамилия Урусову была знакома.
— Ну что ж, хорошо. Пленку эту я вам дарю, Валерий Петрович. Может, захотите со своей супружницей Капитолиной Петровной на досуге посмотреть на сон грядущий. — И он опять издал свой фирменный мерзкий смешок.
Кивнув свите, Урусов направился в прихожую, всем своим видом давая понять, что визит окончен. В дверях он обернулся и опять, вперив взгляд в глаза Валерия Петровича, строго наказал:
— Никуда не отлучайтесь из Москвы в ближайшие две недели. Подписку о невыезде я с вас не беру — просто даю совет. Чисто дружеский. — И, не прощаясь, вошел в лифт, вызванный Никитой Левкиным.
Глава 15
— Ну и куда же подевался наш финансист? — спросил густым басом Михаил Фаддеевич Юдин, развалясь в кресле перед камином, в котором весело потрескивало пламя. — После того как он с помощью своего человека… как бишь его… нашел воровской общак, его следы резко затерялись на просторах Европы. Меня лично это неприятно поразило. Так Дела не делаются, мягко говоря… Вы так не считаете, Анатолий Игнатьевич?
Этот разговор происходил на старой государственной даче в закрытом подмосковном поселке, где еще с конца 30-х годов по указанию Сталина начали возводить особняки для высокопоставленных чиновников советского государства. В последующие десятилетия поселок разрастался, дачи перестраивались, количество привилегированных чиновников увеличивалось; и, наконец, некогда небольшой, домов на двадцать, поселок превратился в закрытый городок на окраине столицы. И теперь, когда советского государства уже десять лет как не было, старые и новые обитатели этого поселка представляли собой как бы высшую касту российских небожителей, вершивших судьбы миллионов россиян и самой тысячелетней России.
Во всяком случае, три человека, собравшиеся сегодня вечером в гостиной старой дачи, с полным правом могли считать себя судьбоносными гражданами страны. Михаил Фаддеевич Юдин, Андрей Парамонович Толстунов и Анатолий Игнатьевич Черемин, когда-то всевластные генералы Комитета государственной безопасности, хотя давно отошли отдел, по-прежнему сохраняли все рычаги влияния на политику. Это были те могучие старики, чьи имена никогда не упоминались в сводках новостей, но без участия которых многих событий в жизни великой страны просто не было бы…