И она громко, заливисто расхохоталась, обнажив ровный ряд белых зубов. — А что за дела?
Владислав внимательно посмотрел на молодую женщину и не ответил, а сам задал вопрос:
— Хочешь, сегодня вечером куда-нибудь сходим?
Она передернула плечами и отрицательно покачала головой;
— Нет, миленький. Мой же Арнольдик дома. Сегодня не могу. Послезавтра он уезжает в командировку — аж, на три недели. Вот тогда мы и гульнем. А ты меня познакомишь со своей дочкой?
— Пока нет, — строго ответил он. — Чуть попозже.
Его новая знакомая вызывала в нем противоречивые чувства. Он еще не успокоился после недавней нелепой гибели Лены Сорокиной и не мог так быстро переключиться на эту Лену. Правда, странное дело, та Лена возникала в его памяти и воображении скорее как бесплотный образ страдания и боли, в которых был повинен он — и за это он себя жестоко казнил. Эта Лена не вызывала в нем почти никакого особого душевного чувства — с самой первой их встречи она возбуждала только яростное, неодолимое, почти животное желание плотского наслаждения, которое она подарила ему в первую же ночь их близости. Та Лена была умна, смышленна, тактична, душевна… Эта Лена была обаятельная, страстная и похотливая, но при этом рассудочная и расчетливая. Она была великолепна в постели, но он вряд ли бы смог полюбить ее — так, как любил немногих женщин в своей жизни. Да и ее он интересовал скорее просто как импозантный мужчина, как великолепный любовник и, быть может, прежде всего как богатый спонсор…
— А твоя Лиза — дочка от… той, кого убили? — осторожно спросила Лена, заглядывая ему в глаза. Было видно, что ее гложет простое бабское любопытство, и Владиславу стало неприятно. Вот эта резкая смена отношения к ней — от жгучей страсти до ненависти — тоже казалась ему странным и необъяснимым противоречием.
— Послушай, лапуля, какое тебе дело? Не все ли равно! — грубовато одернул он ее. — Выпей лучше еще шампанского! — И с этими словами Владислав наполнил ее бокал из йочатой бутылки «Вдовы Клико».
— А себе? — игриво заметила она. — Или ты уже не хочешь со мной чокнуться?
Владислав терпеть не мог шампанского, предпочитая заморскому газированному вину русскую «воду жизни», я сейчас заказал дорогую бутылку, только чтобы ублажить свою спутницу. Они чокнулись.
— Ну что ж, — проговорил он с деланым энтузиазмом, — тогда давай выпьем за удачную командировку твоего мужа — проведем эти три недели с пользой для дела.
— И тела! — хохотнула Лена и осушила бокал.
Не успел он отрезать кусочек аппетитного нью-йоркского стейка, как снова заверещал сотовый.
— Ну, блин, деловой! — уже с неприкрытым раздражением скривилась женщина. — Пожрать спокойно нельзя!
Но Владислав не слушал. Потому что в трубке раздался густой бас человека, чей звонок мог круто изменить все — и график его пребывания в Нью-Йорке, и будущее его бизнеса, а может быть, и жизнь.
— Майкл! — заговорил Варяг по-английски. — Очень рад тебя слышать. У меня сегодня день судьбоносных телефонных переговоров. Надеюсь, ты хочешь мне сообщить нечто очень важное.
— Да, Владислав, это важно. Интересующий тебя Усов Павел Павлович сегодня утром пересек границу Штатов. Он прилетел из Будапешта в Нью-Йорк и поселился в отеле «Астор-Хаус». Это все, что удалось для тебя выяснить…
— Дорогой Майкл, этого вполне достаточно, чтобы я стал твоим должником на всю оставшуюся жизнь… — с жаром ответил Владислав.
— Э, ты уже и так мой пожизненный должник, учитывая обстоятельства твоего освобождения из тюрьмы в Сан-Франциско несколько лет назад, — шутливо перебил его Майкл. — Ну ладно, я звоню тебе из уличного автомата. У меня обеденный перерыв заканчивается. Надо еще слопать салат с тунцом и запить его стаканчиком доброго пивка… Иначе сослуживцы меня не поймут. Ты же знаешь, как у нас с этим строго на службе… Ну, пока!
Информация, переданная ему Майклом, была поистине бесценна. И Варяг не шутил, считая себя его вечным должником. Майкл Йорк — заместитель директора специального отдела ФБР по борьбе с «русской мафией» — долгое время был платным информатором Егора Сергеевича Нестеренко и в свое время сильно помог старому академику вырвать из лап американского правосудия русского бизнесмена Игнатова. После гибели Нестеренко в авиакатастрофе в небе Канады Варяг несколько раз обращался к Майклу. И тот неизменно оказывал ему дорогие — в прямом и переносном смысле — услуги, предоставляя ценнейшую информацию, которая стоила в десятки, а то и в сотни раз больше, чем платил за нее Варяг высокопоставленному сотруднику ФБР. Но на этот раз он знал, что Майклу не стоило слишком большого труда раздобыть сведения о русском гражданине, потому что по роду своей деятельности он не только имел право, но и был обязан наводить справки обо всех русских, пересекающих границу Соединенных Штатов. Варяг подозревал, что Майкл работает еще на кого-то в России — возможно, даже на ФСБ, и если это так, то контакты Майкла с российской спецслужбой представляли для его карьеры куда большую опасность, чем почти что дружеские отношения с одним из лидеров пресловутой «русской мафии».
— Ну что, закончил? — капризно надула губки Лена, когда Варяг наконец отключил и убрал мобильный телефон. — Может, все-таки обратишь на меня внимание, дорогой?
— Да, лапуля, теперь вроде бы все. Хотя… — И ему в голову вдруг пришла просто гениальная идея. — Есть еще одно дельце — и оно, пожалуй, касается непосредственно тебя.
— Меня? — она удивленно распахнула глаза. — А что за дельце? — И в ее взгляде заблестели алчные игривые искорки.
— Дельце на сто тысяч, — на полном серьезе ответил он. — Я не шучу. Если конкретно, то штук на двадцать-тридцать.
Он отрезал ломтик дымящегося стейка и отправил себе в рот.
— Вот чего я никак не пойму, — жуя, заметил он, — вроде бы и в России коров научились откармливать не хуже, чем в Штатах, и гриль-печки такие же, как здесь, и повара наши вроде не тупее здешних, но почему в наших кабаках не умеют так жарить говяжью вырезку… Эта же просто тает во рту… — Он с иронией наблюдал, как Лена нетерпеливо постукивает вилкой о край своей тарелки. — Так вот, моя милая, здесь, в Нью-Йорке, в отеле «Астор-Хаус», сейчас остановился один господин. Русский. У него есть некая крайне интересующая меня информация.
— Хочешь из меня Мату Хари сделать, Сергей Петрович? — сразу догадалась неглупенькая Лена.
— Ну, что-то вроде того, — кивнул Владислав. — Со всеми вытекающими…
— Это ты про упомянутые двадцать-тридцать тысяч или про те хитрые способы, какими старушка Мата выведывала сведения? — прищурилась Лена.
— Я рад, что мы поняли друг друга, — усмехнулся Владислав и налил ей еще шампанского. — Думаю, тебя моя скромная просьба не слишком обременит. Тем более что, как я знаю, твой муж собрался в длительную командировку и не будет тебе… нам мешать. Я бы хотел, чтобы ты познакомилась с этим господином и узнала о его ближайших жизненных планах. А я тебе за это гарантирую обеденный гонорар.
— За информацию или за вредность? — подмигнула она.
— За то и за другое, — серьезно произнес он.
Глава 34
Остановившись в отеле «Астор-Хаус» накануне вечером, Павел Павлович Усов, он же Александр Иванович Сапрыкин, тотчас связался с Неустроевым и доложил, что прибыл на место. Он и сам не понимал, почему так покорно выполняет указания отставного генерала-гэбэшника, почему просто не послал его на хутор бабочек ловить и не смотался куда-нибудь на Канары или Майорку, где эти алмазные коммерсанты хрен бы его выловили… Но каким-то шестым чувством он понимал почему: за долгие годы выработанная привычка и любовь строить головокружительные интриги, ловко использовать самых неподходящих и неудобных людей в своих интересах, двигать ими как пешками на шахматной доске или катать их как шары по сукну бильярдного стола, — эта привычка заставляла его надеяться, что даже скользкий и опасный генерал Неустроев, придет день, вдруг станет, сам того не осознавая, покладистой марионеткой в его пальцах. Надо только поднабраться терпения и поиграть с генералом в поддавки, коварно вынашивая свой план…
Об этом размышлял Александр Иванович, набирая номер телефона небольшого туристического агентства на Манхэттене. После непродолжительной беседы с приветливой девушкой-менеджером его настроение несколько омрачилось: ближайший тур на Багамы был рассчитан на две недели, билеты же на трехдневный, с утра пятницы до вечера воскресенья, можно было приобрести только на лайнер «Пёрл Принсесс», который выходил из Нью-Йорка через неделю. И самое дурацкое — одноместных кают уже не было… Хоть вызывай Неустроева из Европы и предложи ему прокатиться до «Бэнк оф Нассау» вдвоем, невесело подумал Сапрыкин и сделал заказ на двухместную каюту первого класса. Ладно, что-нибудь сложится…
Потом он весь день гулял по Нью-Йорку, сходил в Центральный парк, поглазел на небоскребы Пятой авеню. Делать ему было совершенно нечего. Целую неделю торчать в Нью-Йорке — более пустого времяпрепровождения трудно себе представить. Он не любил этот город, он вообще не любил сытую, самодовольную и кичащуюся своим богатством Америку, предпочитая уютные старинные городки старушки Европы. Да взять тот же Будапешт — обшарпанный, поблекший, но все равно сумевший сохранить шарм неподдельной древности.
Прошлявшись по шумным улицам несколько часов, Александр Иванович вернулся в «Астор-Хаус» только к вечеру. Он спустился в гостиничный ресторан и, сев на высокий табурет у стойки бара, заказал себе двойное виски со льдом. Он не обратил внимания на высокого черноволосого парня с оспинками по всему худому лицу, который, медленно подойдя к стойке бара, сел рядом с ним и заказал стакан апельсинового сока. Не обратил особого внимания Сапрыкин и на молодую женщину в ярко-алой короткой юбке и белой блузке с очень низким вырезом, которая, похоже, уже довольно долго сидела в дальнем углу ресторана перед высоким полупустым стаканом с ядовито-желтым коктейлем и, стоило ему появиться в зале, устремила на него пронзительный взгляд темно-зеленых глаз.