Конштамм (Kohnstamm) ввел в обиход выражение «атрофия совести по отношению к собственному здоровью» («Versagen des Gesundheitsgewissens»). Здоровый человек, испытывающий естественное желание быть и оставаться здоровым, не злоупотребляет жалобами и умалчивает о многих своих соматических недомоганиях. Множество мимолетных событий уходит в небытие из-за того, что человек не обращает на них внимания. Даже в тех случаях, когда соматическая болезнь отрицательно воздействует на работоспособность и требует серьезного терапевтического вмешательства, здоровый человек предпочитает внутренне отстраниться от нее. Пределы возможностей человека определить нелегко (судя по всему, значительно проще решается вопрос о том, где именно продолжающиеся воздействия могут нанести вред, привести к обострению болезни или даже к летальному исходу). В экстремальных ситуациях — когда человек крайне изнурен, когда его охватывает реальное чувство бессилия, когда все его витальное настроение перерождается в полное безразличие, — простое утверждение типа «все кончено» звучит вполне искренне и правдоподобно. Когда же перед этим человеком ставится вопрос о том, действительно ли он не хочет сделать над собой еще хотя бы одно усилие, действительно ли у него есть желание безоговорочно примириться с этой своей слабостью и беспомощностью, он часто воздерживается от ответа. Но при истерических и ипохондрических реакциях, принимающих форму соматических болезней, отсутствие обязательств перед своим здоровьем выступает, как правило, в слишком очевидной форме.
3. Мы понимаем «соскальзывание» в психоз или соматическую болезнь исходя из соответствующего содержания. Это похоже на бегство в болезнь, осуществляемое ради того, чтобы ускользнуть от действительности и, в особенности, от ответственности за свои поступки. То, что должно быть внутренне пережито, переработано, интегрировано в целостный контекст психической жизни, замещается соматической болезнью (за которую человек вроде бы не несет никакой ответственности) или исполнением желаний в рамках психоза (что создает мнимую реальность, которая не просто заслоняет, но и маскирует эмпирическую действительность). Благодаря «бегству в психоз» человеку удается в собственных переживаниях добиться мнимой реализации того, в чем эмпирическая реальность ему отказала. Но такое переживание обычно содержит в себе элемент двусмысленности. При психозе все страхи и потребности человека, равно как и все его надежды и желания выступают как нечто, реализованное в виде пестрой череды бредоподобных идей и галлюцинаций.
При некоторых экстремальных ситуациях, созданных действиями самого субъекта (детоубийство, убийство), имеют место реакции необычного типа. Событие, изменяющее всю судьбу человека, порождает бредоподобные переживания религиозного обращения (Bekehrungserlebnissen) в рамках острого психоза. Содержание таких переживаний упорно сохраняется субъектом в качестве основы всей его дальнейшей жизни-. Описан случай молодой крестьянки, до поры до времени оставлявшей впечатление грубоватой, психически здоровой девушки. Она забеременела от русского военнопленного и сразу после родов убила ребенка. Описан также случай олигофрена, совершившего убийство под влиянием другого человека. Резюме Вайля (Weil): как у детоубийцы, так и у убийцы психоз, по существу, начался после заключения в тюрьму. Оба они «боролись в молитве»; в результате у детоубийцы возникла уверенность, будто ее деяние было угодно Богу, а у убийцы процесс зашел еще дальше и привел к ложным воспоминаниям о том, как он сам некогда отдал себя Богу в качестве жертвы, дабы Бог смог благодаря этой жертве показать, что и дурные дела также исходят от Него. У обоих имели место видения из одной и той же сферы. Детоубийца обрела «покой души», убийца — «покой сердца». Оба восприняли свои видения и соответствующие им значения как абсолютную реальность; для обоих эти видения стали знаками искупления и благодати. Психоз избавил обоих от угрызений совести. Она стала «чадом Божьим», он — «любимым и совершенным чадом Божьим». Оба пережили религиозное обращение и преисполнились возвышенных чувств. Отметим, что речь идет о больных, абсолютно не похожих друг на друга во всем, что касается конституции, личностных качеств и характерологии; тем более примечательны аналогии между их психозами, основное содержание которых в обоих случаях состояло в исполнении желаний.
Случаи подобного рода отличаются от шизофрении (ранние стадии которой часто бывают отмечены беспочвенными переживаниями религиозного обращения) следующими признаками: первичные симптомы отсутствуют; психоз почти полностью концентрируется на доступном пониманию бредовом содержании; в качестве единственного осмысленного «переворота», затрагивающего общую жизненную установку личности, выступает целенаправленность бредового содержания; хаотические, случайные, лишенные смысла симптомы отсутствуют.
Примечательно, что в подобном контексте даже у слабоумных могут иметь место глубоко осмысленные и величественные переживания. Больной (олигофрен), описанный Вайлем, рассказывает об экстатическом чувстве, которое он испытал в рождественское утро, после «борьбы в молитве» с отчаянным вопросом о причине своих дурных дел: «Когда я взглянул на стену, она стала прозрачной, как стекло. Казалось, я, подобно солнцу, нахожусь где-то высоко в воздухе. Потом стало темновато, как ночью, потом все покраснело… Я увидел страшное, невероятно огромное пламя, приближавшееся откуда-то издалека. Казалось, горит весь мир, вся земля. Я увидел миллионы людей на голых, сухих полях; никаких домов, никаких деревьев, вообще ничего, кроме этих страшно искаженных лиц; большинство их в страхе молилось, они глядели ввысь и вздымали руки, словно все еще надеялись на спасение. Большой огонь отбрасывал какие-то красноватые лучи, и в них я увидел охотящегося дьявола… Затем снова стало темно, но ненадолго; затем посветлело и сделалось необыкновенно красиво, намного красивее, чем в прекраснейший из весенних дней. Потом я на мгновение увидел над этим миром могучий небесный мир. Невозможно описать, как все это было прекрасно и изумительно. Я увидел души такими удивительными, такими прекрасными… Внезапно все исчезло, стало темно, хоть глаз выколи. Я вновь понял, что нахожусь в тюрьме».
По существу, мы имеем все основания задаться вопросом, действительно ли такие случаи — это проявления истерии, душевного нездоровья? Для того чтобы подобного рода трансформация могла произойти, необходима специфическая предрасположенность или дар (конечно, это не относится к случаям шизофрении).
Подведем итог. Психоз имеет некоторый смысл — причем это может относиться либо к психозу как целому, либо к отдельным его деталям. Он служит для защиты, он предохраняет, он позволяет ускользнуть от действительности, он исполняет желания. Его источник — это ставший невыносимым конфликт с реальностью. Но значение подобного понимания не следует преувеличивать. Во-первых, механизм трансформации сам по себе не может быть понят в принципе. Во-вторых, количество реально имеющих место аномальных явлений почти всегда больше того, которое может быть объединено в рамках целостного, доступного пониманию контекста. В-третьих, даже в тех случаях, когда травматическое переживание играет роль причинного фактора, бывает трудно оценить действительную меру его значимости с этой точки зрения.
(в) Обзор реактивных состояний
В этом обзоре мы классифицируем реактивные состояния согласно: 1) поводам, приводящим к возникновению реакции; 2) психической структуре реактивных состояний; 3) типу психической конституции, предопределяющему реактивность личности.
1. Классификация согласно поводам. В отдельную группу мы выделяем прежде всего хорошо изученные тюремные психозы (Haftpsychosen); именно на них основывается учение о реактивных психозах в целом. Далее, выделяются неврозы материальной компенсации («рентные неврозы») после несчастного случая, психозы землетрясения и другие катастрофические психозы, ностальгические реакции (Heimwehreaktionen), военные психозы, психозы изоляции, обусловленные лингвистическими барьерами или глухотой. Фишер описал реактивные состояния, наступающие при изоляции в обществе немногих сотоварищей — например, в лагерях для военнопленных.
Ситуация: утрата свободы на неопределенный срок; однообразно текущая жизнь в обществе ограниченного числа товарищей по несчастью, отсутствие возможности побыть наедине с самим собой. Яростная антипатия к отдельным лицам, крайняя раздражительность. Люди не переносят малейших возражений, испытывают потребность спорить. В отношениях преобладает мелочность, все заняты только собой. Речь изобилует грубыми выражениями. Сосредоточенность отсутствует. Поведение беспокойно, образ жизни нерегулярен. Жалобы на крайнюю усталость (например, при чтении). Частые порывистые движения, неспособность спокойно сидеть на месте. Ослабление памяти. Постоянно мрачное настроение. Недоверие ко всем и ко всему. Часто — половое бессилие. Почти никто из тех, кто пробыл в заточении свыше полугода, не смог избежать этого состояния (симптомы которого могут слегка изменяться в ту или иную сторону).
Фишер вспоминает «Записки из Мертвого Дома» Достоевского, а также опыт тех немногих, кому довелось долгие годы жить в изоляции от мира — белых людей в тропиках («тропическое помешательство»), жертв кораблекрушения (в особенности на старых парусных кораблях), людей, живших монашеской жизнью (H. Siemer. Meine fьnf Klosterjahre [Hamburg, 1913]), участников полярных экспедиций (описания Нансена, Пайера, Росса).
2. Классифицируя реактивные состояния согласно их психической структуре, мы выявляем ряд различных типов. Ясное различение было бы возможно только в том случае, если бы мы умели дифференцировать внесознательные механизмы и, таким образом, безошибочно распознавать истерические реакции, параноидные реакции, реакции измененного сознания и т. п. В настоящее время подобного рода дифференциация невозможна. Поэтому нам придется удовлетвориться простым перечислением нескольких наиболее очевидных типов.