Действительная ситуация значительно сложнее, и состоит она в том, что кто-то из участников группы выйдет из нее с одним набором результатов, кто-то – с другим, у кого-то этот набор окажется богаче, у кого-то – беднее, у кого-то, возможно, будет близок к нулю, а кто-то может уйти скорее с издержками, нежели с приобретениями. Кроме того, у разных участников разные эффекты могут характеризоваться различной устойчивостью: часть эффектов может оказаться более устойчивой и со временем развиться, в то время как другая часть окажется менее прочной и рискует исчезнуть без соответствующего «подкрепления». Наконец, проявляться эффекты могут по-разному и в смысле сроков: некоторые обнаружат себя уже в течение групповых занятий, другие – вскоре после их окончания, в то время как какая-то часть эффектов может проявить себя лишь спустя более или менее продолжительный промежуток времени.
Основная причина этой не вполне гарантированной ситуации заключается в том, что между «управляющими» воздействиями, осуществляемыми ведущим по отношению к группе, и конечными эффектами тренинга лежит целая область многократно повторенных и прихотливо переплетенных активных действий самих участников тренинга, которые не только не могут, но и по основной сути метода, по главному его замыслу не должны быть жестко контролируемыми и которые несут в себе всю многогранность, неповторимость и во многом непредсказуемость индивидуальностей участников. В этой активной позиции, как уже неоднократно отмечалось ранее, и проявляется в первую очередь специфика субъект-субъектной природы рассматриваемого метода воздействия.
Как это было видно при изложении процедурных аспектов метода, воздействие ведущего на участников группы носит, как правило, высокоопосредованный характер. В сущности, оно никогда не приобретает формы непосредственного контроля отдельных участников. Основные усилия ведущего концентрируются на создании и поддержании общей групповой атмосферы, характерной для тренинга, – атмосферы открытости, доверия и активной включенности членов группы в групповой процесс. Все воздействия, непосредственно направленные на конкретного участника, инициируются в своем огромном большинстве самими партнерами по тренингу, а не ведущим. Групповой процесс живет той вызванной с помощью ведущего и многократно взаимно усиленной инициативой ежеминутного творчества группового общения, той спонтанной пульсацией десятков перекрещивающихся групповых контактов, которая рождается деятельностью самих участников и которая в основном саморазвивается, подвергаясь лишь осторожной периодической коррекции со стороны ведущего.
Но неполная контролируемость непосредственного воздействия на участника тренинга составляет лишь одну сторону дела. Другая заключается в том, что между самим непосредственным воздействием, прилагаемым к участнику, и окончательным эффектом тренинга лежит опять-таки мало контролируемая, в высокой степени индивидуализированная самостоятельная деятельность самого «объекта» воздействия, самостоятельно переплавляющего воздействие в эффект. Как уже неоднократно отмечалось, диагностика в рамках обсуждаемого метода – это в первую очередь самодиагностика, коррекция – самокоррекция, как и вообще любое новоприобретение в виде соответствующих эффектов тренинга, которое непосредственно выступает как результат активной работы самого участника. Активная позиция участника тренинга в генерировании окончательных результатов – момент принципиально важный, отражающий принципиальную специфику рассматриваемого метода, его субъект-субъектную природу. Только на этом пути активного самосозидания и можно искать действительно серьезные результаты психологического воздействия по отношению к сложившемуся взрослому человеку, результаты, которые не ограничиваются коррекцией внешних, второстепенных поведенческих навыков, а затрагивают глубинные психологические образования.
Ясно, однако, что отказ от идеала манипулятивной схемы в виде однозначной и гарантированной связи между воздействием и эффектом рождает вопрос, не обесценивает ли новая позиция практическую значимость обсуждаемого метода, может ли быть полезным метод, в котором эффекты жестко не гарантированы. Отвечая на этот вопрос, можно сказать с полной определенностью, что отрицание однозначности и гарантированности связи между воздействием и эффектами не содержит в себе чего-либо противоречащего признанию полезности и практической значимости социально-психологического тренинга, и именно практический акцент в оценке ситуации делает это особенно ясным. Исключая какие-либо гарантии того, что каждый участник тренинга выйдет из группы с полным перечнем возможных эффектов, можно утверждать, или, иными словами, практически гарантировать, что абсолютное большинство участников группы выйдет из нее со своим багажом приобретений, а именно это, по-видимому, и важно с практической точки зрения. Не у каждого участника представлены все возможные эффекты – вот и все, что утверждает изложенная позиция. Она нисколько не противоречит тому, что в подавляющем большинстве случаев участник получает полезные результаты (большую или меньшую часть из заявленного выше перечня или, возможно, что-либо еще, оставшееся за пределами нашего внимания), или тому, что практически в каждой группе почти всегда наблюдаются эффекты всех основных типов, перечисленных ранее. Во всех этих смыслах можно вполне говорить о практической гарантированности результатов в рамках социально-психологического тренинга.
В завершение предварительной характеристики эффектов диагностически ориентированного тренинга заметим, что отмеченная выше специфика этих эффектов составляет одну из граней общего своеобразия природы обсуждаемого метода, которая начинается с принципиальной специфичности лежащей в его основе субъект-субъектной схемы воздействия и затем лишь продолжается на уровне задач метода, его процедуры и эффектов.
В следующих двух параграфах настоящей главы перечисленные выше основные эффекты тренинга будут рассмотрены более подробно. Рассмотрение это базируется на изучении 45 групп тренинга, проведенных в течение 1978–1986 гг. (в 35 группах автор выступал в роли ведущего, в 10 – в качестве члена группы или наблюдателя). Каждая группа включала, как правило, 10 человек (отклонения были незначительными, размер группы не опускался ниже 8 и не поднимался выше 12 человек). Возраст большинства участников был в пределах от 20 до 40 лет. Основной контингент составили преподаватели и студенты ряда вузов страны, члены клубов «Кому за 30» службы семьи при Моссовете, слушатели курсов повышения квалификации учителей, слушатели Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, психологи и врачи-психиатры ряда городов страны, специализирующиеся на методах групповой работы.
В процессе изучения эффектов апробирован ряд отдельных методик, таких, как методика семантического дифференциала, «тест 20 вопросов» Куна, тест личностных конструктов Дж. Келли, методика словесного портрета, аутосоциометрическая методика и др. Однако в качестве основного средства анализа результатов в данном случае был выбран метод анализа документов в виде самоотчетов участников группы. Указанный выбор, помимо документальности и эмпирического характера самоотчетов объясняется следующими обстоятельствами. Как уже отмечалось, эффекты перцептивно ориентированного тренинга охватывают целый спектр явлений и представляют собой неразделимый сплав когнитивного, эмоционального и отчасти поведенческого уровня. Оказалось, что самоотчеты лучше передают как полноту спектра эффектов, так и специфический колорит сплава, позволяя увидеть многогранность и своеобразие получаемого участниками опыта.
Используя опрос в качестве основы описания эффектов социально-психологического тренинга, нельзя, конечно, упускать из виду определенный скепсис части психологов в отношении практики самоотчетов как подхода недостаточно строгого и объективного. Однако необходимо подчеркнуть, что в случае социально-психологического тренинга значительно ост-рее, чем обычно, встает дилемма – довольствоваться строгими, но ограниченными данными, опускающими гамму в высшей степени интересных для исследователи аспектов, либо, несколько потеряв в строгости, выиграть в полноте охвата исследуемого явления. Кроме того, важно принять во внимание, что субъективные состояния, фиксируемые участниками в отчетах, часто являются тем самым эффектом, который выступает основной целью тренинга. Если участник, например, сообщает, что в результате занятий он перестал испытывать определенный дискомфорт в общении, то такая субъективная оценка, вероятно, не уступает по своей значимости какому-либо объективному показателю.
Существо проведенного исследования эффектов перцептивно ориентированного тренинга состоит в следующем. После того как все самоотчеты участников были собраны, массив самоотчетов был проанализирован с целью выделения основных повторяющихся, характерных эффектов, зафиксированных участниками. Выделенные эффекты были затем сгруппированы в соответствующие блоки и таким образом структурированы. Затем позиции, соответствующие отдельным зафиксированным эффектам, были наполнены конкретным содержанием с описаниями эффектов, почерпнутыми из самоотчетов. Полученный в итоге эмпирический материал (всего было проанализировано около 300 самоотчетов) стал предметом резюмирующего социально-психологического анализа. Заметим, что лишь в некоторых редких случаях самоотчеты оказывались такими, что их удавалось, не расчленяя, относить к той или иной отдельной разновидности эффектов тренинга. Большинство же самоотчетов содержало, как правило, фиксирование целой серии эффектов. Естественно, что в случае таких «панорамных» отчетов их приходилось расчленять в соответствии с разработанной сеткой эффектов и затем оперировать фрагментами отчетов. Соответственно основой последующего изложения являются именно фрагменты самоотчетов. Подобное расчленение приводит к некоторой утрате информации с точки зрения отдельного отчета как некоторой целостности, однако с точки зрения охвата и представительности описания всей совокупности эффектов оно позволяет получить определенный выигрыш.