Группа сняла «зажимы», даже те, которых не замечаешь, – пишет, например, О., 20 лет, студентка . – Я выпустила на волю «язык движений». Я почувствовала обезличенность своих обычных выверенных движений, которые зато ни на кого не произведут плохого впечатления. Этот зажим я таковым даже не воспринимала, скорее, оценивала его как свое достижение. Но это все-таки было «втискивание» в рамки… Вскоре после группы я праздновала день физического освобождения (интересно, что произошло это почему-то в библиотеке) – цепи упали одномоментно. Я могла свободно ходить под взглядами, жестикулировать, вертеться, что-то делать (то, что хотела бы сделать в этот момент, не оглядываясь на реакции других). Приличие и цивилизованность все-таки берут свое и взяли с тех пор, но теперь я знаю, откуда идет наступление, и могу его остановить, а иногда и позволить себе сбросить его иго.
Приведенная выдержка касается в основном внешней поведенческой стороны раскованности. Следующий ниже фрагмент передает чувство значительного облегчения, возникающее, когда удается достичь внутренней раскованности в виде освобождения своего «Я» от постоянной необходимости подавлять непосредственные внутренние интенции, желания откровенно высказать свое мнение, отношение и т. п.
М., 22 года, студентка. До группы я редко испытывала удовлетворение от общения с большинством людей. Не понимала – почему, и меня не понимали те, кому я об этом говорила. После группы осенило, что я всегда заранее готовила себя к тому, что придется подавлять себя – настоящую. И подавляла, приспосабливалась, подражала, отражала как зеркало. Чем более чуждым был человек, тем больше я уходила от себя. Потом раздражалась на себя, на свое двоение. Выхода не видела: ведь быть собой – значит перестать соглашаться, перестать улыбаться, перестать общаться со многими? Встряска в группе заставила, наконец, выбрать себя из многих моих ролей: прямота – пусть иногда неприятная, свобода и естественность реакций, говорить только то, что чувствуешь, «не вилять хвостом», не изображать христианское милосердие, а поступать в соответствии со своими представлениями, не мельчить в угоду ожиданиям окружающих. И теперь поняла, что быть собой интересно, это сотворчество и это удовлетворенность и необыкновенное чувство легкости от того, что говоришь то, что думаешь. В итоге открыты клапаны, которые давно этого ждали. Почему? Почва уже была подготовлена? В книгах поражали сцены, где человек позволял себе говорить и поступать свободно. В жизни приглядывалась к свободным, удивлялась, как им это удается. После группы (но не в ней) тормоз снялся. Ощущение такое, как будто я вырвалась из клетки. Оказывается, я всегда чувствовала, что где-то есть выход, но я не знала, как разорвать путы, с чем бороться.
Наконец, еще один возможный канал психотерапевтического воздействия в перцептивно ориентированном тренинге связан с тем чувством облегчения, которое может сопровождать выяснение участником группы источника его затруднений в общении, а также открытое групповое обсуждение (проговаривание) его проблем.
По-моему, – пишет, например, в этой связи А., 19 лет, студент , – группу стоило начинать даже ради одного того чувства освобожденности, которое испытывает человек, когда, наконец, находит свою проблему.
В сущности, аналогичное суждение высказывает Л., 40 лет, врач. Появился более трезвый взгляд на себя, на людей, их поступки и поведение, отсюда меньше иллюзий и разочарований, в то же время больше оптимизма.
А., 20 лет, студентка. Группа тренинга, прежде всего, дала возможность откровенно поговорить о себе с другими людьми. Когда все время вертишь это внутри себя, в конце концов заходишь в тупик. Уже от одного того, что нечто было сказано вслух, стало легче. Я очень (до группы) устала от какого-то внутреннего одиночества что ли, а здесь это проходило. У меня даже сразу после того, как мы закончили, было чувство обновленности какой-то.
В заключение отметим, что группа тренинга может оказывать психотерапевтическое воздействие не только в связи с теми или иными постоянными проявлениями психологического дискомфорта, о которых шла речь выше, но и в связи с различными случаями ситуативного дискомфорта. Как показывают самоотчеты, тренинг с его своеобразным климатом психологической поддержки, глубокой включенности во внутренний мир партнеров способствует продуктивному переживанию человеком кризисной ситуации, возникшей за пределами тренинга.
Для меня группа тренинга, – пишет, например, по поводу такого рода ситуации Ю., 27 лет, медицинский психолог , – стала неожиданной опорой в беде – из моей жизни ушел много значащий для меня человек. Состояние опустошенности отодвинуло на время все, что недавно так волновало, что требовало принятия сиюминутных решений. Но оставалось то, от чего нельзя было уйти, – приходилось смотреть больных, помогать другим уходить от боли и отчаяния. Нужно было быть сдержанным, умеренно радостным, всегда готовым понять чужую больную душу. Значит, самому надо было уйти от пустоты и отчаяния. А в группе была атмосфера той особой духовности, порожденной нашим совместным осмыслением трудностей человеческого бытия, то счастливого, то трагичного, но всегда бесконечно интересного… Теперь благоговейно и осторожно трогаю осевшие в памяти воспоминания. Мысленно вновь и вновь прохожу с каждым из нас от одного занятия к другому. Прошлое восхищает неповторимой непосредственностью, легкостью, той радостью, с которой мы ждали наших встреч, и грустью, что окрашивала наши разлуки. Переполненность наших душ живым, неподдельным интересом друг к другу, сочетание настойчивости и осторожности в обращении друг с другом открыли передо мной иную грань мира человеческих взаимоотношений. И еще – окрепла уверенность в себе, ну и конечно, я убедился в том, что групповой тренинг – это один из тончайших методов работы с людьми.
Перцептивно ориентированный социально-психологический тренинг и проблема развития личности
Рассмотренная выше совокупность возможных воздействий перцептивно ориентированного тренинга показывает, что в процессе групповой работы так или иначе затрагиваются достаточно глубокие психологические образования участников тренинга. По меньшей мере в качестве предмета группового обсуждения последние выступают систематически. Когда мы говорили, например, что в тренинге человек получает новые конкретные сведения о себе, то при этом имелся в виду не только некий внешний поверхностный срез, но и такие личностные переменные, как установки, ценности, мотивы и т. п., в чем нетрудно убедиться на примере приводимых выдержек из самоотчетов. Самоотчеты свидетельствуют также о возможности проследить определенную связь тренинга с глубокими психологическими характеристиками и на уровне реальных эффектов групповой работы. Все это вызывает естественный вопрос о том, в каком смысле и в какой степени тренинг можно ассоциировать с процессом развития личности.
Обратимся вначале к распространенной в западной психологии точке зрения, согласно которой группа тренинга (прежде всего в форме тренинга чувствительности) является некой уникальной лабораторией «роста личности», противопоставляемой в этом плане реальной действительности. Так, К. Роджерс, например, считает, что действительность воздействует на личность скорее деструктивным образом и что адекватной средой для роста целостной личности являются «очищенные» от реальности формы лабораторного группового воздействия. Подобная точка зрения, однако, встречает возражение уже со стороны представителей западной психологии.
Если же рассматривать затронутую проблему с марксистских позиций, то приведенную точку зрения Роджерса и других сторонников гуманистической психологии следует признать неприемлемой в самой основе. И дело здесь не в отмечаемой западными критиками рискованности замены реального социального контекста лабораторными групповыми формами, а прежде всего в невозможности такой замены, а также ее ненужности и бессмысленности, если даже допустить, что она все-таки выполнима. Тезис о детерминирующей, первичной роли социальной действительности по отношению к психологическому миру личности, об органической включенности последней в практическую деятельность, сложную систему связей и отношений реальных групп является определяющим, исходным принципом марксистской психологии, рассматривающей реальную социальную среду и реальную практическую деятельность человека в этой среде в качестве неисчерпаемого источника духовного богатства личности.
Таким образом, мысль о том, что группа тренинга может служить некой сферой личностного «роста» и в этом смысле быть антитезой реальной жизнедеятельности, является несовместимой с основами марксистского подхода в психологии. Как же, однако, можно представить действительное отношение социально-психологического тренинга к проблеме развития личности? Отвечая на этот вопрос, было бы полезно напомнить линию анализа А.Н. Леонтьева по поводу следующей частной ситуации, на первый взгляд не связанной непосредственно с обсуждаемой проблемой. «День, наполненный множеством действий, казалось бы, вполне успешных, тем не менее может испортить человеку настроение, оставить у него некий неприятный эмоциональный осадок. На фоне забот дня этот осадок едва замечается. Но вот наступает минута, когда человек как бы оглядывается и мысленно перебирает прожитый день, в эту-то минуту, когда в памяти всплывает определенное событие, его настроение приобретает предметную отнесенность: возникает аффективный сигнал, указывающий, что именно это событие и оставило у него эмоциональный осадок. Может статься, например, что это его негативная реакция на чей-то успех в достижении общей цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал; и вот оказывается, что это не вполне так и что едва ли не главным для него мотивом было достижение успеха для себя. Он стоит перед “задачей на личностный смысл”, но она не решается сама собой, потому что теперь она стала задачей на соотношение мотивов, которое характеризует его как л и ч н о с т ь.