— С чего ты взяла? — сделав безразличный вид, спросил Финн. — Она замужем за профессором. Мне нельзя ее любить. Это неблагородно.
— Врешь ты все. Сам знаешь. Ты к ней неравнодушен, Финн. Она настоящая леди. Тогда, в Лондоне, видела меня первый раз, но была ко мне добра, да и дядюшка Гилберт тоже, взял меня в дом, как родную. Мой папаша, пьянчуга-старик, тогда уже два года как помер, а мать свою я и не помню.
— Не скучаешь по вольной жизни на реке? — спросил Финн. — Я вот не скучаю.
Ларкин уклончиво пожала плечами и признала:
— Немного. Только это все уже в прошлом. Прошлое меня не заботит. Вот что мне не нравится, так все эти нынешние разговоры о ведьмах.
— Это же чепуха! — зашипел Финн. — Все неправда.
— Всем плевать, что правда, а что нет. Я слыхала байку об одном старике из Эссекса, колдуне. Его бросили в реку, чтобы вывести на чистую воду. В итоге он умер, а тех, кто его топил, отпустили. Ты слишком долго живешь среди порядочных людей, Финн. Ты не знаешь, что народ попроще выделывает.
— Я знаю больше, чем тебе кажется, Ларкин. Но понимаю, о чем ты. Клео и Эдди, пожалуй, лучше не знать о том, как топят колдунов.
— Может, и так. Я вот что говорю: если они убили этого бедолагу Генри и сказали, что он сам повесился, так и с Элис так же поступят. Не надейся, что не посмеют.
— Я знаю, что не посмеют, — ответил Финн, — потому что я не позволю.
— Вот именно, — сказала Ларкин, пристально глядя на него. — И я о том же, — лицо воспитанницы Гилберта Фробишера внезапно стало суровым. На нем читалась не только решимость, хотя этого-то ей было не занимать, но и нечто гораздо более опасное, неожиданное на лице такой щуплой маленькой девочки.
— А вот и отец! Садятся в коляску, — громко прошептал Эдди. — Уехали! — он начал медленно, дожидаясь устремившуюся следом Клео, спускаться по лестнице. Оказавшись на полу, дети побежали к двери амбара и поднялись на площадку, а оттуда забрались в седло Доктора Джонсона.
— Я буду править, — Ларкин взяла вожжи. — Боггс научил меня ездить в коляске и карете, а слоны, ясное дело, не сильно от них отличаются.
Финн согласился при условии, что он будет держать повод, и они выехали из амбара. Небо на востоке покраснело, но было еще довольно темно. Они сразу отправились в путь, но слон не успел пройти и десяти шагов в сторону аллеи вистерий, как из дома показалась миссис Лэнгли. Она вышла на дорогу перед Доктором Джонсоном и подняла руку. Слон послушно остановился.
— Знаю, что вы задумали, не сомневайтесь, — объявила она детям. — Слышала все ваши разговоры вчера вечером, но думала, вы играете, иначе приковала бы вас всех цепями к кроватям. Профессор ничего подобного не разрешал, и вам это прекрасно известно, раз вы выбрались тайком, как только он скрылся с глаз. Сию минуту возвращайтесь в амбар. Поставьте Джонсона в стойло и приходите завтракать.
Крайне недовольные Ларкин, Клео и Эдди слезли на землю, а Финн с явным облегчением повел животное обратно, крикнув:
— Я позабочусь о Джонсоне!
В амбаре Финн принялся снимать тяжелое седло со спины слона с помощью крана. Эдди, Клео и Ларкин побрели в дом. Через десять минут, закончив работу, парнишка остался один. Он выглянул за дверь амбара и, убедившись, что никого вокруг нет, а на востоке уже занимается заря, припустил со всех ног к дороге, нырнул в лес, а там, уже особо не торопясь, побежал дальше, к броду перед запрудой. Перебравшись на противоположный берег, даже не замочив ботинок, Финн побежал вниз по течению реки, оставляя Айлсфорд и старый мост позади слева. Справа пробивался сквозь листву бледный свет зари.
В какой-то момент парнишка перешел на быстрый шаг, чтобы выровнять дыхание, и минут через пять услышал нарастающие звуки, которые выбивали из земли чьи-то стремительные легкие ноги. Оглянувшись, он увидел быстро догонявшую его Ларкин. Финн остановился и подождал девочку. Ларкин явно сильно злилась, что ее оставили, — парнишке даже показалось, что она готова его придушить.
— Это ты заложил нас миссис Лэнгли! — рявкнула она. — Она стояла у окна и ждала нас, я прекрасно видела. И видела, как ты дернул, едва она ушла.
— Я думал о Клео и Эдди. Я же тебе говорил, нельзя их брать. А если с ними что случится? Но надо было, чтобы Эдди думал, что его берут с собой, понимаешь? Как ему оставаться дома, когда мама в тюрьме, и вообще? Я знал, ты вывернешься как-нибудь.
— Уж я-то вывернусь, будь уверен! — Ларкин сверлила его свирепым взглядом.
Наконец Финн, не найдя, что ответить, молча кивнул, и они пустились бегом дальше. Ларкин, казалось, неслась над землей без всяких усилий, будто бегала по лесным тропинкам всю свою жизнь. Через четверть часа они выбежали из леса на дорогу, которая здесь спускалась к реке. Вдали виднелись паромная переправа, толпа людей и черный дым, поднимающийся из трубы парома. Ветер, дувший им в лица, доносил шум и невнятные крики — что-то нехорошее происходило на берегу в Снодленде. А пока Финн и Ларкин, пытаясь понять, что там случилось, стояли и слушали, раздались звуки ружейных выстрелов.
— Сколько отсюда до моста? — задыхаясь, спросила Ларкин.
— Где-то мили полторы.
— А потом опять вниз по реке. Три мили. Не успеем.
Ларкин огляделась: отсюда к воде уходил поросший травой откос, а внизу виднелся небольшой причал на сваях с двумя привязанными к нему лодками, чьи хозяева, без сомнения, жили в скромных домиках, видневшихся за деревьями. Только начинался отлив, река медленно несла свои воды в море. Не говоря ни слова, девочка бросилась к причалу и мигом отвязала быструю на вид лодку с заостренным носом.
— Нужно будет ее вернуть, — сказал Финн. — Ты же знаешь, да?
— Не трать время на разговоры, — был ответ.
Они забрались в лодку. Ларкин опустила весла в воду, развернула легкое суденышко на месте и, глянув через плечо на противоположный берег, направила его поперек реки. Течение сносило их вниз, и вскоре они миновали фермы на окраине Снодленда, где суетились работники, а один вел по дороге пару волов. Ларкин налегала на весла, берег приближался, а Финну оставалось только гадать, что произойдет дальше — обнаружат ли себя враги, есть ли у Ларкин какой-то план, где профессор, где Хасбро…
На берегу что-то мелькнуло: над сыромятней показалась полная женщина в оранжево-красном платье — не кто иная, как Матушка Ласвелл, стремившаяся как можно быстрее добраться до переправы. Она целеустремленно ковыляла, хотя, казалось, вот-вот упадет — но каждый раз женщина успевала подставить ногу и продвинуться немного вперед.
Финн чуть не грохнулся в воду, когда лодка уткнулась в берег и застряла носом в траве, а днищем — в песке. Ларкин сразу выскочила и бросилась бежать. Финн, затащив лодку повыше, чтобы ее не унесло, бросился догонять девочку. Матушка Ласвелл их немного опередила, и пока Финн возился на берегу, исчезла в толпе «бумажных кукол», сгрудившихся у паромной переправы, нараспев что-то выкрикивая.
ГЛАВА 22ПОКАЗАНИЯ
— Ну что ж, — сказал констебль Брук, когда Сент-Ив и Виллум вошли в небольшую контору тюрьмы, где в единственной камере томился Билл Кракен. — Я уж думал, доктор Пулман пришел. Он прислал записку, что закончил обследование младенца. Жду его с минуты на минуту. А это что за мальчик?
— Это мой юный друг Виллум, — ответил Сент-Ив, а Виллум снял шляпу, как его научил Сент-Ив, и опустился на стул, уткнув подбородок в грудь. — Виллум может сообщить кое-что новое об убийстве в Танбридж-Уэллсе.
— В самом деле? Он слыхал про объявленную награду? Филантропическое общество пообещало пятьдесят фунтов за сведения, которые помогут найти убийцу, хотя, похоже, убийца все же Билл, как это ни прискорбно. У парнишки, значит, есть что-то новое?
— Да, — отвечал Сент-Ив. — Я считаю, что это очевидный факт — факт, доказывающий, что Билл Кракен не виновен в этом преступлении. Говори, Виллум.
— Тебе нечего бояться, — сказал Брук, видя замешательство мальчика, и с этими словами открыл ящик письменного стола и достал оттуда пергаментный сверток. — Может, хочешь леденец? — не ожидая ответа, он вытащил длинный леденец из обертки, сломал его о край стола и протянул щедрый кусок Виллуму, который тут же схватил лакомство, зажал его в кулаке, а кулак засунул между коленями.
Потом мальчишка боязливо огляделся и, видимо решив, что все пути к бегству отрезаны, заговорил:
— Я видел, как убили Пинка. Тот тип пырнул его ножом. Вот сюда, — Виллум ударил себя в грудь рукой с зажатым в ней куском леденца, словно ножом.
— Видел своими собственными глазами? — переспросил Брук.
Виллум кивнул.
— Я работал у Пинка. По крайней мере, иногда. Я сидел там, в старом сарае, и все хорошо видел в окно.
— В той полуразвалившейся хибарке на заднем дворе, там?
— Точно так, сэр. Пинк иногда давал мне шиллинг, и он сказал, что я могу там ночевать, там хоть есть крыша.
— А тот, что убил Пинка, — разве это не тот, кто сидит у меня здесь, в этой самой тюрьме?
— Вашего я видел, сэр. Высокий такой. Худой. У него волосы еще торчком на голове и уши вот такие… — Виллум для наглядности приставил ладони к ушам. — Он был в красных гамашах, а штаны у него полосатые, и на заду заплата пришита.
— Все правильно. Вижу, ты честный мальчик. И что же ты видел, что он делал?
— Так вот, сэр… — и Виллум рассказал констеблю все в точности, как уже рассказывал раньше Сент-Иву: что Кракен зашел в мастерскую Пинка через заднюю дверь и что Пинк сломя голову выбежал на улицу навстречу своей участи — коренастый человек, лицо которого скрывал капюшон, ударил его ножом в грудь. — Он только чуточку повыше, чем мистер Пинк, но ужас какой сильный, как мой папаша, тот на стройке грузчиком работал. Старина Пинк упал навзничь, а этот тип поставил его на ноги, словно он ничего не весил. Пинк хотел убежать, кровь у него так и хлещет, но тот затащил его вверх по лестнице и закинул внутрь. А потом убежал он, тип этот.