Табби и Финн принялись таскать камни величиной с человеческую голову, пригибаясь, чтобы их не заметили из лодки, уже приближавшейся к берегу. Элис стала им помогать, и вскоре они сложили несколько куч здоровенных обломков — больше, чем успели бы сбросить. Шлюпка вошла в полосу прибоя, где волна подхватила ее, подняла и вынесла на пляж.
Элис оглянулась на особняк, но его не было видно из их укрытия, что ее порадовало: значит, и людей из лодки почти наверняка не будет видно, пока они не выйдут из прохода между скал. Четверо взяли ящик за приделанные по углам ручки и, следуя за двумя другими, зашагали по тропе — все шестеро шли плотной группой, двигаясь весьма неторопливо. Можно было расслышать хруст песка и гравия под ногами, тихие разговоры. Кто-то рассмеялся. Казалось, приплывшие с парохода люди идут чудовищно медленно, и Элис внезапно захотелось крикнуть, поторопить их, но в этот момент процессия показалась в ущелье футах в сорока под ними.
— Ждем, — прошептал Табби, поднимая над головой громадный камень. — Давай! — крикнул он и изо всех сил метнул свой снаряд. Тот попал идущему во главе отряда контрабандисту в лоб и отскочил назад, на того, кто шел следом.
Сраженный контрабандист упал и пока не поднимался. Остальные растерянно озирались по сторонам, и в это время Элис и Финн тоже принялись бросать камни: они падали на головы и плечи, отскакивая от крышки гроба, но один камень пробил в ней дыру. Носильщики бросили гроб; двое упали под градом камней, еще двое, шедшие последними, приняли решение перелезть через возникшие препятствия и рвануть к особняку, а Сент-Ив тем временем пытался отодрать сломанную крышку гроба.
Табби и Финн устремились к дороге поверху: Табби держал в вытянутой руке пистолет, а Финн — свой складной нож. Элис побежала к замеченной ранее расселине, перекинув ремень сумочки через голову, чтобы она висела за спиной, и спустилась так быстро, как могла, цепляясь за мокрые меловые стены и радуясь, что надела сегодня ботинки на шнурках. Добравшись до низа расселины, она побежала к тропе, вверх по твердой земле, ожидая услышать сверху выстрелы. Она увидела брошенный гроб и руки Лэнгдона, судорожно пытающегося отодрать крышку.
— Я здесь! — крикнула она первое, что пришло в голову, и, ухватившись за сломанную доску, дернула ее на себя и оторвала от гроба, чуть не упав на спину, а потом взялась за следующую. Лэнгдон ударил снизу и вскоре выбрался на свободу: перекатился на тропу и, шатаясь, поднялся на ноги. Элис обняла его, и они постояли, обнявшись, чувствуя, как бьются сердца, пока она не сказала:
— Они дерутся там, на дороге.
Сент-Ив кивнул, и, взяв по длинной доске от крышки гроба, они побежали в сторону особняка в начинающем сгущаться тумане. Переступив через двоих, мертвых или без сознания, они пробежали мимо третьего, пытающегося ползком вернуться в бухту, в относительную безопасность. Не сговариваясь, Сент-Ивы оставили его в покое и вскоре выбрались из ущелья. Впереди сквозь серую мглу смутными желтыми прямоугольниками просвечивали окна особняка. На ведущей к Замку гурманов проезжей дороге у столбика с указателем стоял Табби, направив пистолет на троих контрабандистов, один из которых целился в Фробишера-младшего из своего пистолета. Возле указателя, за спиной Табби, обнаружился и Финн Конрад.
Палка в руке показалась Элис жалким оружием. Еще в ее распоряжении была сумочка, пользы от которой, да к тому же перекинутой через плечо, вовсе не наблюдалось, хотя если бы Элис догадалась заблаговременно наполнить ее мелкими камушками, вышел бы отличный болас. Но теперь она боялась пошевелиться. Этим она лишь привлекла бы внимание к себе и Лэнгдону.
Трое мужчин смотрели на Табби или скорее на пистолет в его руке, и ни Финн, ни Табби не заметили Сент-Ивов. Лэнгдон подал жене знак рукой, видимо, собираясь броситься на контрабандиста с пистолетом и схватить его со спины. Элис покачала головой: слишком далеко — вполне достаточно, чтобы успеть развернуться и выстрелить, уловив приближение Лэнгдона.
Послышался шум: стук, дребезжание и топот копыт — судя по всему, по дороге сквозь туман на небезопасной скорости мчался довольно тяжелый экипаж. Похоже, контрабандисты увидели стремительно приближающуюся к ним тень, но прежде, чем они успели отпрыгнуть, из клубящейся мглы возник напоминающий цыганскую кибитку фургон — пара взмыленных пони и погоняющий их безумный возница с искаженным гримасой ненависти лицом. Прибыла странствующая библиотека Коллиера Боннета, управляемая ее жаждущим искупления владельцем.
Лэнгдон оттащил пораженную Элис от дороги. Она увидела, что Боннет щелкнул кнутом у уха пони и та прянула в сторону безуспешно пытавшихся удрать контрабандистов. Невысокие, но мощные лошадки подмяли двоих и припечатали их копытами; фургон, проехав передними и задними колесами по их телам, пронесся дальше и скрылся за поворотом дороги. Третьего, бросившегося наутек по тропе к бухте, застрелил наповал Табби. Фробишер-младший стоял, расставив ноги, в траве, все еще сжимая пистолет, а потом повернулся к корчащимся в грязи на дороге контрабандистам и сказал:
— Лежите тихо, или прикончу обоих.
Снова послышался шум подъезжающего экипажа: Боннет развернул свой фургон и вернулся. Он отсалютовал кнутом всем присутствующим, как если бы в его внезапном появлении не было ничего неожиданного, спрыгнул с козел, с мрачным видом коротко поклонился и, словно давно репетировал эту роль, сурово и звучно произнес:
— А теперь разберемся с негодяями в доме на холме.
ГЛАВА 22ЗАМОК ГУРМАНОВ
Отодвинув портьеры, Гилберт Фробишер стоял у окна и смотрел на подъезд для карет и железную ограду, ища глазами в туманной мгле хоть что-нибудь, что могло бы изменить его участь к лучшему. Он услышал пистолетный выстрел, но ничего не произошло. Звук долетел издалека, и пирующие обитатели дома могли его не слышать: не исключено, что вообще он привлек внимание только Гилберта. Саузерли упомянул, что ждет одного из его друзей к ужину. И Гилберт изо всех сил надеялся, что это и есть тот самый друг, кто бы он ни был, и что он вооружен.
Прошло несколько минут, но из дома так никто и не вышел, чтобы выяснить, что произошло. Никакого переполоха. Все тихо: и внутри, и снаружи. Фробишер подергал защелку окна, и она сравнительно легко открылась, но затем обнаружил, что само окно привинчено к раме толстыми латунными винтами. И если даже удастся вывернуть винты, для побега придется отрастить крылья. Под окном проходил карниз — правда, совсем узкий, с которого удалось бы зацепиться лишь за ветку ближайшего дерева, да только ветка эта вряд ли выдержит солидного беглеца.
За окном в ночи послышался шум. Похоже, к дому по проезду кто-то шел, не особенно стараясь сохранить тишину. Из тумана показались четыре человека с ящиком размером с гроб, без крышки, а внутри — боже, Сент-Ив! Фробишер вспомнил про каталог контрабандистов с именем профессора. Неужели профессор и есть тот гость, которого Саузерли ждал к ужину? Слово «ужин» приобрело зловещий оттенок…
Однако крупный мужчина спереди… это же Табби. Гилберт глубоко втянул в себя воздух и сжал голову руками. Действительно Табби, в круглом котелке и сюртуке, обтягивающем мощный торс, как шкурка колбасу. Еще он разглядел куртку Финна Конрада — на щуплом парне рядом с Табби. Двух других Гилберт не узнал, но они тоже явно пришли на помощь. Как бы ему хотелось подать им сигнал, что он здесь, в этой комнате, в обществе мертвеца!
Его друзья, без сомнения, пришли ему на помощь, но подозревают ли они, какое здесь змеиное гнездо? Как только этот демон Саузерли разгадает их не лишенный изящества план, все притворство Гилберта — вождь-каннибал и печеная рука — мгновенно будет разоблачено и они просто перережут ему горло.
Воодушевленный этой мыслью, Фробишер придвинул кресло к двери и подпер им дверную ручку. Потом, собрав волю в кулак, он подошел к нише в стене, одним яростным рывком снял с крюка тело Хоббса, подтащил его к окну, поднял за веревку, опутывавшую руки и ноги, и, собрав все силы, выбросил в окно, в туче осколков стекла и обломков оконного переплета. Безголовый труп Джулиана Хоббса, словно низвергнутый с небес, рухнул всего в десяти футах от двигавшихся к дому людей. Они остановились и уставились вверх.
Лежа в гробу без крышки и глядя вверх, в серый туман между деревьями, Сент-Ив думал о том, что успел рассказать Боннет, — людоедство, продажа загипнотизированных страдальцев сектам людоедов на континенте, бесчеловечные пытки ни в чем не повинных людей, попадавших в лапы дьявольского общества и становившихся его жертвами.
Он смотрел снизу вверх на лицо Элис, радуясь, что ей удалось его найти, и понимая, что предпочел бы, чтобы она оставалась в безопасности в гостинице «Альбион». Вязаная шапочка, натянутая до самых глаз, скрывала ее волосы и меняла пропорции лица. Вместе с шапочкой она одолжила у Боннета брючную пару. Освещенный портик приближался, и Сент-Ив готовился выпрыгнуть из своего ящика.
Сверху раздался грохот и звон, и окно второго этажа разлетелось вдребезги. Из окна вылетело голое человеческое тело, похоже без головы, и рухнуло на землю, как мешок с песком. Из проема разбитого окна высунулся Гилберт Фробишер и, помахав рукой, скрылся внутри.
И они пошли дальше к портику, продолжая играть свои роли. В доме не могли знать, что на шлюпке приехало шестеро и что трое из них мертвы, а остальные сидят связанные в лесу с кляпами во рту. Сент-Ив закрыл для убедительности глаза. Его запястья и лодыжки выглядели связанными, но концы веревки с внушительными узлами были просто подоткнуты.
Когда спутники Сент-Ива втащили его временное пристанище вверх по ступеням широкого портика, дверь открылась и чей-то голос, скорее всего Паддингтона, повелительно произнес:
— Несите его внутрь, вниз по лестнице, в меловой шкаф. Поторопитесь. У нас в леднике человек устроил переполох. Вам четверым поручаю срочно его успокоить. Нам совершенно не нужно привлекать к себе внимание, тем более этой ночью.