В типовом законопроекте нецелевое применение оборудования для слежки квалифицируется как нарушение правил, наказуемое штрафом в размере 2500 долларов США и/или шестимесячным тюремным заключением. Эта планка, по словам Девриса, для полицейских профсоюзов оказалась неприемлемой. «Мне пришлось пойти в профсоюзы и сказать: послушайте, ребята, цель не в том, чтобы вас наказывать. Это делается для того, чтобы представить последствия, и тогда люди относятся к этому серьезно. Затем мне пришлось вернуться в комиссию по защите частной жизни и сказать: ребята, нельзя говорить каждому сотруднику, что он может сесть в тюрьму за выполнение своих прямых обязанностей, если не отчитается о каждом небольшом шаге в применении технологий слежки».
Это чуть не сорвало сделку. Активисты справедливо полагали, что без эффективного правоприменительного механизма, который предусматривал бы наказание за несоблюдение правил, постановление о неприкосновенности частной жизни было бы пустым звуком. Но полиция и другие городские служащие тоже справедливо беспокоились, что их могут оштрафовать или отправить в тюрьму за любой невинный промах. В конце концов Окленд остановился на наборе прогрессивных наказаний, начиная с дополнительной тренировки за первое нарушение и вплоть до дисквалификации за повторные нарушения. Хотя технически несоблюдение постановлений городского совета является мелким правонарушением, уголовные наказания в постановлении не предусматривались.
Возможно, этот процесс вызвал чувство ущемленности у обеих сторон. Офицер полиции предупредил Девриса, что принятие закона о неприкосновенности частной жизни приведет к резкому росту числа убийств. Некоторые активисты, без сомнения, жаждали более строгих наказаний и правоприменения, а некоторые городские служащие не хотели вообще ничего. Но разработка эффективного законодательства – это процесс компромисса. В лучшем случае он признает права маргиналов и дает гарантию, что они будут услышаны – и почувствуют себя услышанными, – но не предоставляет им решающего голоса в дебатах.
Последние четыре задачи комиссии носят административный характер. Она должна проводить слушания и консультировать городской совет; быть в курсе других федеральных, государственных и местных законов, касающихся технологий наблюдения, и давать рекомендации городскому совету по этим вопросам; ежегодно представлять отчеты с подробным описанием того, как власти города использовали технологии наблюдения, и с учетом этого определять, нужно ли внести изменения в политику использования и хранения данных; а также рассматривать любые предлагаемые изменения в DAC и, опять же, предлагать совету рекомендации по этому вопросу.
Комиссия начала свою деятельность с разработки политики использования технологий, которые у полиции уже были – камер наблюдения, стингрэев и т. д. Эта работа все еще продолжается. Задача комиссии состоит в том, чтобы отдельно рассмотреть каждую технологию сбора и хранения данных, которая находится в собственности города, и задать использующему ее агентству простые, но важные вопросы: для чего применяется эта технология? почему она необходима? какие данные она собирает? как долго вы их храните? у кого есть доступ к серверу, на котором хранится собранная информация?
Впервые услышав об этом процессе, я приготовился обнаружить антагонистические отношения между комиссией и полицией. Но этого не случилось. Тим Берч, который тогда представлял в комиссии Департамент полиции Окленда, сказал, что совместная работа побуждает задуматься о том, какие технологии действительно необходимы[214].
Продумывание политики использования и обнародование ее перед внедрением новых технологий имеет два преимущества. Во-первых, оно способствует прозрачности, то есть повышает доверие общественности к полиции. Оклендская комиссия считает, что полиция должна отчитываться – и не только перед мэром или выборными должностными лицами, как это имеет место во многих других городах, но и перед гражданами, входящими в комиссию.
У граждан Окленда исторически были непростые отношения с правоохранительными органами. В 1966 году Бобби Сил и Хьюи Ньютон основали в Окленде партию «Черная пантера». Причина создания партии объяснялась в одном из десяти пунктов ее программы: «Мы считаем, что можем положить конец жестокости полиции в нашем чернокожем сообществе, организовав группы самообороны чернокожих для защиты нашего чернокожего сообщества от расистских притеснений и жестокости полиции».
С 1956 по 1971 год в ФБР действовала программа контрразведки (COINTELPRO), которая включала тайное, часто незаконное наблюдение и проникновение в группы активистов. Наблюдение устанавливалось за группами, чья политика могла случайно не понравиться директору ФБР Дж. Эдгару Гуверу, и он рьяно преследовал партию «Черная пантера», подвергая ее запугиванию. ФБР рассылало поддельные письма, которые разжигали вражду между «Пантерами» и другой организацией в Калифорнии. В результате погибли четыре члена партии «Пантер». Лидер «Пантер» в Чикаго Фред Хэмптон был застрелен во время налета ФБР на его дом.
Для многих жителей Окленда, даже тех, кто родился намного позже расцвета «Пантер», COINTELPRO остается живой историей и наглядным уроком того, на что способны правоохранительные органы без должного надзора. Однажды я долго ехал по Ист-Бэй на такси фирмы Uber, и мой водитель – художник-визуалист, которому на вид было не больше тридцати лет, – подробно и со ссылками на источники рассказал мне, как наследие COINTELPRO продолжает отравлять отношения между гражданами Окленда и полицией. Раймундо Жакес III, самый молодой член консультативной комиссии по вопросам конфиденциальности (он окончил юридическую школу в 2014 году), назвал COINTELPRO одной из причин, по которым он вступил в комиссию.
Другой член комиссии Роберт Оливер восемь лет проработал офицером полиции Окленда и еще несколько лет служил в армии. Он специалист в области компьютерных наук со степенью бакалавра математики в Государственном университете Грэмблинга. Его жена до сих пор служит в полиции Окленда. Если бы вы решили лабораторным путем создать идеального человека для работы в городском правительстве на стыке технологий и полиции, вряд ли у вас получилось бы что-либо лучшее, чем Оливер.
Он с гордостью рассказывал о своей службе в полиции, но добавил: «Если ты, будучи чернокожим, пытаешься осуществлять полицейский надзор за своим сообществом, тебе отводят в нем одну из двух позиций. Либо ты слишком синий для своего сообщества, либо ты слишком черный, чтобы носить полицейский значок. Я никогда не чувствовал, что должен выбирать. Я из этого сообщества, и я в этом сообществе следил за порядком. Я арестовывал школьных друзей. Я арестовывал родственников. Я делал это восемь лет. Мои дети родились здесь, в Окленде. Я хожу в церковь в Окленде, я делаю покупки в Окленде. Но я жил прямо и играл по всем правилам. Поэтому я не боюсь, что кто-то, затаивший зло или обиду, придет за мной или моей женой.
У меня есть друзья. Я пошел одним путем, а они пошли другим. Когда я учился в академии, в той жизни у меня были друзья. Они говорили: “Послушай, Роб, ты собираешься устроиться в полицию, мы понимаем. Мы просим только об одном: будь справедливым в этом вопросе. Пиши правду. Не выдумывай всякую чушь, носи значок так, чтобы он тебя не пачкал. Не прерывай игру в кости ради того, чтобы забрать себе все деньги. Если арестовываешь торговца наркотиками, не допусти, чтобы из сейфа с уликами испарилось три четверти выручки”».
Честное и достойное выполнение рабочих обязанностей было для Оливера одним из способов укрепить доверие между полицией и гражданами. Если консультативная комиссия по вопросам конфиденциальности призвана обеспечить прозрачность в масштабах всего города, то здесь речь идет о прозрачности на интимном уровне, об укреплении доверия человека к человеку при личном взаимодействии. Такое доверие заслужить трудно. Оливер объяснил, что Окленд является родиной «Пантер» и COINTELPRO: «Эта история произошла уже несколько лет назад, но она все еще очень свежа в памяти многих людей. К сожалению, слова доверие и полиция никогда не встречаются рядом в одном предложении. Я не говорю, что так должно быть всегда, но таково текущее положение дел».
По мнению Оливера, комиссия не только гарантирует честность городских правоохранительных служб, но и помогает обеспечить равное и справедливое отношение к жителям города. Как и все мы, в своей повседневной жизни они генерируют полезные данные, используя мобильные телефоны, позволяя изучать свои покупательские привычки и схемы передвижения. «Общая проблема, с которой мы сталкиваемся как город, – считает Роберт Оливер, – заключается в том, что мы все еще имеем дело со слишком большим количеством сторонних организаций. Если частный сектор нашел способ монетизировать данные о потребителях, то и мы тоже сможем. У нас есть все эти горы данных, так что городским властям стоит посмотреть, чьи это данные. Если это налогоплательщики и я раздаю их данные бесплатно, было бы хорошо, если бы мне что-то вернули. Нельзя просто оставить это на усмотрение частников: они заберут себе львиную долю, а нам и всем остальным перепадет лишь небольшая сумма».
Оливера тревожит, что с помощью технологий слежения частный сектор может обогащаться за счет местных жителей. Эти опасения, возможно, разделяют не все члены комиссии. Если знать о том, как компании-владельцы социальных сетей используют и монетизируют наши данные без нашего ведома и согласия, и понимать, насколько часто и легко в таких компаниях нарушается безопасность хранения информации, можно согласиться, что некоторый скептицизм по поводу гражданской позиции частного сектора в области личных данных людей более чем оправдан.
Можно также предположить, что не все члены комиссии в Окленде столь же хорошо информированы о COINTELPRO, как Роберт Оливер и Раймундо Жакес. Не всех беспокоят одни и те же проблемы. Орган, состоящий из девяти членов, допускает широкий спектр точек зрения, и это повышает вероятность, что в комиссии будут представлены взгляды многих разных жителей Окленда.