Джой поспешила к выходу. Если с Лили что-то случится, она никогда себе не простит. Хотя вина здесь не только ее. Они же с Иэном вдвоем обсуждали план, и он нисколько не возражал, чтобы Лили провела утро в музее одна. Джой пришла к главному входу вовремя, даже раньше! Она была ровно там, где обещала быть, и ровно тогда, когда обещала. Это Лили спутала все планы. Если Иэн счел, что его дочь достаточно самостоятельная для такой поездки, откуда Джой было знать, что это не так? Лили ведь его дочь!
Только все это совершенно не важно. А важно то, что красивая, умная, своенравная Лили находится неизвестно где и минуты уходят. Джой спешно сбежала по ступеням главного входа, окинула взглядом улицу. И невольно вскрикнула, увидев Лили, которая, съежившись на ледяном ветру, сидела под одной из арок музея, бледная и несчастная.
– Лили! – закричала Джой. – Где ты была? Я уже хотела звонить в полицию!
Лицо Лили исказилось, когда она услышала в голосе Джой сердитые нотки. Слезы потекли по щекам.
Джой немедленно пожалела о своей вспышке. Что-то все-таки случилось. Они не просто так разминулись.
Плечи Лили вздрагивали. Джой обняла ее.
– Что случилось? Что с тобой? – Когда Лили не ответила, Джой продолжила свои расспросы: – Где ты была? С тобой никто… никто к тебе…
Лили помотала головой:
– Со мной… у меня… началось…
– Месячные? – догадалась Джой, поглядев на пухлый пакет из «Бутс»[14], которым Лили успела обзавестись. – Слава богу! – сказала она.
– Слава богу? – разозлилась Лили. – Это ужасно. У меня с собой ничего не было, и я пошла в магазин при музее, но у них тоже ничего не было, и мне пришлось… а там за кассой сидел парень, и я… – Она снова разразилась слезами.
– Ты не знала, что у тебя должны начаться месячные? – спросила Джой. – И у тебя в сумочке ничего не оказалось?
– У меня их вообще еще не было! – выпалила Лили.
– Ох, детка, – растроганно произнесла Джой. – Бедняжка! Боже мой! Но это же чудесно, это нужно отметить! Поздравляю!
– Вы с ума сошли? – спросила Лили.
Джой улыбнулась:
– Я знаю, как ты себя сейчас чувствуешь.
– Ужасно! – сказала Лили. – Отвратительно. Я хочу домой.
– Могу поспорить, что тебе сейчас жутковато, – сказала Джой.
Лили подавленно кивнула.
– Странно? – продолжала Джой. – Неспокойно? Тревожно?
Лили засопела:
– Ненавижу! Просто кошмар. Я не хочу!
– Это из-за гормонов, милая. Всего лишь химия.
– Вчера я места себе не находила. Думала, это волнение перед поездкой, а оказывается, это вот что…
Джой снова обняла ее:
– Но есть и хорошая новость: когда они уже начинаются, тебе становится легче. Хуже всего дни перед. Живот болит?
Лили кивнула.
– Ясно, давай вернемся в «Бутс». Нам, женщинам, приходится мириться с неизбежным, но при этом необязательно чувствовать себя больной.
Лили поглядела на нее. Утренняя бравада окончательно испарилась, и она казалась сейчас просто бледной маленькой девочкой, которая так нуждается в сестринском участии.
– Необязательно? – прошептала она.
– Ни в коем случае, – твердо сказала Джой. – Предоставь все мне.
Через час Лили с аппетитом приканчивала свою порцию жареной рыбы с картошкой. Еще через два часа вокруг нее суетилась женщина-косметолог из отдела «Ланком» в «Харродсе», которая обещала подобрать идеальный для Лили оттенок блеска для губ, румян (вовсе не нужных), подводки для глаз и теней. Джой с улыбкой смотрела, как продавщица мастерски делает Лили макияж. Джой вспомнила свои собственные первые опыты с косметикой. Ей повезло, что мать всегда старательно ухаживала за лицом и приучила Джой делать то же самое.
Ее мать никогда не делала ни маникюра, ни педикюра. Они с подругами всегда сами красили друг другу волосы, и Лия посещала салон красоты всего несколько раз в год, чтобы сделать отличную, стильную стрижку, которую легко поддерживать в порядке. Но вот на кожу лица Лия денег не жалела. Четыре раза в год она ходила к Басе, косметологу, специализацией которой были лица восточноевропейского типа. Когда Джой исполнилось четырнадцать, они стали ходить к Басе вместе, и привычки, которые Джой переняла у миловидной, приятной полячки с как будто фарфоровым лицом, сохранились на всю жизнь. И сейчас Джой сочувствовала Лили, для которой не нашлось женщины, способной сыграть роль Баси. И она была рада, что сегодня, в этот особенный для Лили день, оказалась рядом.
Они пообедали в три, а потом захотели зайти еще и в кафе-мороженое. Джой решила подробнее разузнать о спектакле, который Лили хотела посмотреть в «Дагмар», авангардной постановке под названием «Расписные потолки». Это была интерактивная рок-опера, включающая сцены из «Ромео и Джульетты», с воздушными гимнастами, марионетками и песенками в духе кабаре. Критик, которого цитировали в Интернете, называл ее «потрясающей» и «сенсационной». Может быть, так и есть, подумала Джой, но в то же время, судя по описанию, это нечто сомнительное, даже слегка порнографическое.
Джой не была ханжой ни по каким параметрам, особенно если речь шла о театре, но ей становилось как-то не по себе, когда она представляла Лили среди публики на подобном спектакле. Она сомневалась, что «Расписные потолки» – удачный выбор после такого трудного, полного волнений дня, и с удивлением поняла, что одержима желанием защитить Лили. Оградить юную девушку от любого опыта, который может смутить ее своей чрезмерностью: слишком возбуждающе, слишком модерново, слишком много людей в козлиных масках и жутком гриме, которые скачут по сцене с искусственными членами и в костюмах в стиле садомазо.
– Ты на меня не сердись, – сказала Джой, – но в «Дагмар-пакгауз» мы сегодня не пойдем.
«Вот, – подумала Джой, – я это сказала».
Когда Лили подняла глаза от вазочки с клубничным мороженым, на ее лице отражалась настоящая обида.
– Почему? Почему не пойдем?
– Просто мне кажется, что этого делать не стоит. Эта пьеса для взрослых.
– Что это значит?
Джой с трудом подбирала верные слова:
– Она оторвана от реальности.
– Я знаю. Потому и хочу пойти. Именно такой театр меня и интересует.
– Но на спектакль не пускают детей до восемнадцати лет.
Лили отложила ложку, откинулась на спинку стула и вздохнула:
– И что из этого следует?
– Из этого… думаю, твой папа не знал, о чем идет речь, когда давал разрешение пойти.
Лили закатила глаза и вздохнула уже раздраженно:
– Он мог бы прочитать. Никто ничего не скрывает.
– Но он не прочитал и не знал.
– А я понятия не имею, что он там знает, а чего не знает, – проговорила Лили, обороняясь. – Пойдем, Джой! Я уже не ребенок.
– Никто и не говорит, что ты ребенок. Просто мне неловко вести тебя на пьесу с рейтингом X.
– Никакой там не X. Пьесы так не классифицируют, это не голливудское кино.
– Сути дела это не меняет. Послушай, Лили, я не хочу тебя расстраивать. Но и брать на себя ответственность тоже не хочу. Если мы сначала расскажем твоему отцу и он даст добро, мы еще раз приедем в Лондон и сходим на спектакль. Обещаю.
– Он ни за что не даст добро, – пробормотала она.
– И я того же мнения.
Повисло неловкое молчание, несколько секунд ни одна из них не произносила ни слова.
– Значит, мы просто поедем домой? – с досадой поинтересовалась Лили.
– Нет. Я заказала билеты на другой спектакль.
– Ой! А на какой?
– Он несколько старомодный, но мне кажется, что тебе должно понравиться.
– И что же это?
– Пьеса, которая не сходит со сцены дольше всех в мире. Во всяком случае, так сказано на сайте.
Два часа спустя Джой с Лили сидели в театре «Сент-Мартинс» на Кембридж-сёркл, и Лили зачитывала Джой программку.
– «Мышеловка» Агаты Кристи идет без перерывов уже пятьдесят восемь лет, – прочитала Лили и посмотрела на Джой. – Вы в это верите?
Джой молча пожала плечами, потому что свет погас и поднялся занавес.
Лили сейчас же захватило повествование о ворчливой миссис Бойл, дерганом Кристофере Рене и странноватой мисс Кейсуэлл с ее жуткими и каждый раз неожиданными воспоминаниями о страшном детстве. Когда личность убийцы была установлена, Лили повернулась к Джой, полная удивления и восторга, и Джой поняла, что приняла верное решение. Она предложила Лили развлечение и пищу для ума вместо преждевременной встречи с извращенностью, сексуальной озабоченностью и прочими прелестями. И сделать это ей подсказал материнский инстинкт, которым, как считала Джой, она вовсе не обладает.
Глава девятнадцатая
– Немедленно отправляйся в постель, – наконец сказал Иэн. – Уже половина первого, и чтобы завтра с утра ты не ныла о том, как ужасно устала и не можешь идти в школу. Я и так позволил тебе прогулять сегодняшние уроки.
Они сидели в кухне Иэна. Не успели Джой с Лили сойти с поезда и сесть в теплую машину, как Лили объявила, что умирает с голоду. И причина тому была. Последний раз они ели мороженое в четыре часа, а когда поезд дотащился до Колчестера, было почти одиннадцать.
– Вы ее не кормили? – спросил Иэн, выводя пикап со стоянки на дорогу.
– Что значит – не кормила? Конечно кормила! – возмутилась Джой. – Но мы хотели успеть на десятичасовой поезд, поэтому не смогли…
– Джой! – сказала Лили.
– Я думала, мы перехватим бутербродов в…
– Джой! – рявкнула Лили, обрывая ее.
Джой поглядела на Лили, сидевшую между ней и Иэном.
– Он ведь смеется, – пояснила она спокойно.
И точно, рот Иэна расплылся в улыбке.
– Молчи уж, умница-разумница, – сухо проговорил Иэн. – Тоже мне новость! Этот ребенок вечно умирает с голоду.
– Ничего подобного! – воскликнула Лили.
– Никогда не видел, чтобы девочка поглощала столько еды, что хватило бы…
– Папа!
– Просто чудо, что мне не приходится возить тебя в школу на тележке.
Лили закатила глаза. Она давно уже привыкла к подобному подтруниванию, кроме того, его слова не могли ее обидеть – она была стройна, как тростинка.