– Но только не с Иэном. И не здесь.
– Я была бы в восторге, если бы ты осталась здесь!
– Честно говоря, я не верю в это, Шерон. Мне кажется, тебе нравится сознавать себя счастливой женой и матерью четверых детей, спокойно живущей среди идиллической английской природы. В противоположность мне, одинокой, незамужней, принесшей все в жертву карьере и поэтому несчастливой в том смысле, в каком ты понимаешь счастье. Мне кажется, подобный расклад устраивает тебя как нельзя лучше.
Шерон выпрямилась, ошеломленная. Она побледнела и казалась очень расстроенной.
– Если ты действительно так думаешь, ты совсем меня не знаешь.
– Знала когда-то. Ты была мне как сестра.
– Это было до того, как ты перестала замечать, что у меня рождаются дети, – выпалила в ответ Шерон. – До того, как не смогла приехать на мою свадьбу, до того, как стала видеть во мне человека, на которого ты не хотела бы походить.
– Я никогда не думала о тебе так!
– Нет?
– Нет!
– Значит, ты ловко меня провела.
Шерон отодвинула от себя тарелку. Они долго сидели молча.
– Насколько я понимаю, у нас два пути, – наконец проговорила она. – Мы можем сказать, что наши отношения себя исчерпали. Никаких обид, расстаемся по-хорошему.
– Или? – спросила Джой.
– Начинаем все заново. Забываем, какими мы были когда-то. Забываем все, что, как нам кажется, мы знали. И действительно пытаемся узнать друг друга снова, с самого начала.
Джой кивнула. Она была рада тому, что Шерон не закрывает глаза на правду, не пытается притвориться, будто бы с их дружбой ничего не случилось.
– Потому что прошло уже слишком много времени, – прошептала Шерон, и слезы навернулись ей на глаза. – Я надеялась, что мы просто продолжим с того места, где остановились, однако слишком много всего успело произойти.
– Я знаю. Мне хотелось бы попробовать… с самого начала.
– А мне хотелось бы хотеть, – сказала Шерон, – но, если честно, я не уверена, что хочу. Потому что я не остановлюсь на полпути, Джой. Если мы надеемся что-то значить в жизни друг друга, мы должны присутствовать в жизни друг друга. Только такой дружбы я хочу от тебя.
– Ладно, – сказала Джой. – Мне кажется, мы… должны подумать об этом.
– Ладно, – согласилась Шерон, поглядев на часы.
Глава двадцать третья
Глаза Иэна сказали ей все, о чем он мог уже не говорить вслух: он здесь, с нею, и телом и душой, и ни прошлое, ни будущее не в силах повлиять на настоящее. Джой изумилась, когда он взял ее за руку и повел вверх по лестнице в ту комнату, где когда-то жил с женой. Он снял с себя толстый шерстяной свитер и подошел ближе. Протянул руки к пуговицам на кремовой шелковой блузке и начал расстегивать их, нежно целуя Джой в шею рядом с ключицей. Она закрыла глаза, вдыхая его запах, сладкий и темный, отдающий запахом костра и пеной для бритья, веющий прохладной свежестью гор.
Она целовала его веки, когда он расстегнул блузку и провел загрубевшими пальцами по кружеву шелковой комбинации. Одной рукой лаская ее грудь, он снял с Джой блузку и бросил на стул. Она запустила обе руки под хлопчатобумажные нательные рубахи с длинным рукавом – две, чтобы было теплее, – и обнажила его широкую, сильную грудь. Ей хотелось отступить на шаг и полюбоваться его торсом, доведенным до совершенства долгими годами физической работы, но она понимала, что смутит Иэна, поэтому исследовала его тело не глазами, а кончиками пальцев. Он был подтянутый и рельефный, словно «Давид» Микеланджело, а твердые мышцы его живота отзывались на каждое ее прикосновение.
Он прильнул к ней, когда она расстегнула пуговицы на его джинсах и скользнула под ткань ладонью.
Он застонал и закрыл глаза.
– Боже мой, – проговорил он, целуя ее с все нарастающим обожанием, подхваченный теплой волной страсти и желания, которая грозила захлестнуть его, захлестнуть их обоих, слишком быстро, слишком сильно. Он увлекал ее к кровати, пока она расстегивала джинсы и сбрасывала их. Иэн тоже снял джинсы и отшвырнул в сторону, подхватил Джой на руки и опустил на постель, сам лег рядом и накрыл их обоих мягким пуховым одеялом.
Он скользнул ладонями по ее животу, забрался под комбинацию. Она подняла руки, чтобы снять рубашку.
– Нет, – проговорил он тихо. – Оставь.
Она улыбнулась, толкнула его на спину, а потом легла сверху, вытянувшись на нем всем телом, целуя его шею и лицо, давая ему почувствовать свою тяжесть и тепло, ощутить прикосновение кожи к коже, шелка к коже, прижимаясь все сильнее, ближе, теснее. Она шевельнулась, проводя пальцами по его бедрам. Они оба уже обливались потом, их движения стали свободными и плавными, как будто они были любовниками многие годы. Он, кажется, прекрасно знал, куда ее целовать, знал, какое прикосновение покажется ей слишком грубым или слишком вялым, слишком медленным или слишком быстрым. Она целовала его глаза, покусывала губы, проводила ногтями по плечам и в конце концов сняла с обоих оставшуюся одежду.
Теперь уже он был над ней, взяв инициативу на себя. Его не нужно было направлять, не нужно помогать, и она тяжело задышала, закрыв глаза, выгнувшись дугой, а он привлекал ее все ближе и ближе, удерживая рядом с собой руками, языком, дыханием.
И снова Джой утратила ощущение времени. В сознании всплывали сцены из прошедшего вечера: простой ужин, приготовленный Иэном; Дейзи, гоняющая полевую мышь, которая каким-то образом попала в кухню и так же внезапно и быстро исчезла; Лили, рассказывающая что-то смешное о своем учителе.
«Лили!» – с тревогой подумала Джой.
– Лили, – прошептала она.
Иэн, кажется, не услышал.
– Иэн.
Он замер, тяжело дыша. В глазах его читалось желание, щеки ярко горели. Как будто вынырнувший из глубин океана, он с недоумением покачал головой.
– Лили, – повторила Джой.
– Спит, – прошептал он.
– А вдруг она проснется? – спросила Джой.
– Не проснется. – Он придвинулся, чтобы снова ее поцеловать.
Джой отвернула голову:
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Стоит ей уснуть, и ее пушками не разбудишь.
– Ты уверен?
– Да, любовь моя, уверен.
Джой улыбнулась и вздохнула:
– Ты сказал: «Любовь моя».
– Правда? – переспросил он мягко.
Джой кивнула.
– Что ж…
Он улыбнулся и притянул ее к себе. Она блаженно застонала, подстраиваясь под его движения, и через миг он уже был внутри ее. Она затягивала его все глубже и глубже, крепко держа за талию и полностью проникаясь его силой и энергией. А потом они провалились куда-то вместе, она обхватывала его ногами, а его движения были и мягкими, и сильными, и требовательными. Еще несколько мгновений, и они достигли пика блаженства, такого неистового и яркого, что, вспоминая об этом позже, Джой искренне удивлялась, как Лили действительно ничего не услышала.
Они лежали рядом, тяжело дыша, блестя от пота, одеяла сбились на пол. Она слушала, как постепенно успокаивается его дыхание, и знала, что через несколько минут, если его не тревожить, он провалится в сон.
Иэн поднял голову, когда она наклонилась за одеялом, чтобы накрыть его. А когда она стала собирать белье и одежду, спросил шепотом:
– И куда ты собралась?
– Я не могу остаться.
– Почему не можешь? Можешь.
– Нельзя, чтобы я была здесь, когда она проснется.
– Не уходи, – попросил он, протягивая руку.
Джой присела на кровать, и он привлек ее к себе:
– Я заведу будильник. Уйдешь в шесть. Все будет отлично.
– Мне нужно идти.
– Нет, пожалуйста. Останься! Вот, смотри, я уже завожу будильник. – Он взял с прикроватного столика будильник и завел на… кстати, сколько там уже? Половина третьего.
– Ты уверен? – спросила Джой. Ей так хотелось скользнуть под одеяло рядом с ним, вдохнуть его сладкий запах, заснуть в его объятиях, оберегающих ее.
Он ничего не сказал. Только раскрыл руки.
И она скользнула под одеяло рядом с ним, и он обнял ее. Она закрыла глаза.
– Папа?
Джой открыла глаза. В дверном проеме стояла Лили.
– Джой?
Иэн резко сел, а Джой потянулась за одеялом. К счастью, ночью она замерзла и натянула на себя одну из рубах Иэна.
– А сколько…
Иэн схватил будильник и потряс его, как будто этим жестом можно было повернуть время вспять, заставить будильник зазвонить тогда, когда он должен был зазвонить, и избежать неловкой сцены, когда в дверях стоит дочь.
– Половина восьмого, – спокойно ответила Лили.
– Это не то, что ты думаешь, – автоматически произнес Иэн.
Лили наклонила голову и насмешливо уставилась на него:
– Неужели? Брось, папа. Не считай меня круглой дурой.
– Извини, – проговорила Джой, выбираясь из постели и хватаясь за джинсы. – Это я виновата, я…
– В чем виновата? – спросила Лили. – В том, что вы с отцом совокупляетесь?
– Лили! – одернул ее Иэн.
– Ах, простите, – сказала Лили, растягивая рот в улыбке. – Вы ведь просто спали рядом, верно?
– Поговорим об этом позже, – сказал Иэн, застегивая джинсы и натягивая свитер.
– О чем поговорим? Я только за, папа.
– Мне жаль, – сказала Джой.
– А мне нет, – ответила Лили, развернулась и ушла вниз.
Иэн помчался за ней, а Джой обхватила голову руками. Она ведь знала, что нужно идти! Знала, что не стоит оставаться здесь на ночь, нельзя было поддаваться на уговоры Иэна. Она немного подождет, прежде чем спускаться к ним. Она оденется, умоется, возьмет себя в руки, а потом спустится и пожелает доброго утра, не станет усложнять сейчас их разговор своим присутствием.
Она зашла в ванную и, оказавшись там, решила наскоро принять душ. Это не намного дольше умывания, и вдруг Джой показалось важным смыть с себя все запахи Иэна, чтобы Лили ничего не почувствовала. Дело и так плохо, незачем усугублять положение.
Она сделала воду погорячее, насколько возможно было терпеть, намылила руки, лицо, волосы, все тело. Постояла под душем, ощущая, как потоки воды сбегают по спине и ногам, а затем вышла в прохладный воздух ванной и растерлась жестким полотенцем. Причесалась и оделась. Сначала подумала, не заправить ли кровать, но потом решила, что лучшей ей убраться из дома как можно быстрее. Иэн, наверное, злится на нее. Лили, возможно, уже решила, что она все-таки против, подумала и поняла, что ей это неприятно.