это нормально. Теперь-то я понимаю, как нас не хватало нашим детям, как они страдали. Всех троих мы в семилетнем возрасте отправили в пансионы.
Агги сделала глоток вина:
– Я не хочу сказать, будто у них в жизни не было ничего хорошего. Но вот детство… – Агги замолкла и покачала головой. – Я рассказываю вам об этом, потому что у Генри сложились весьма твердые убеждения насчет того, какими должны быть родители.
– И какими же?
– Если в общих чертах, он решил дать детям воспитание, во всем противоположное тому, какое получил сам и его брат с сестрой.
– О, – протянула Джой.
– Да. Мы с Робертом, со своей стороны, делали все, что могли. Но Генри захотел стать отцом совершенно иного типа.
– И чтобы Шерон стала матерью совершенно иного типа, – прибавила Джой, вдруг поняв, к чему все идет.
– Именно. Поэтому расстояние, разделяющее вас с Шерон, возникло отчасти и по моей вине.
– Вы ни в чем не виноваты!
– Не то чтобы непосредственно виновата. Но Шерон была юной девушкой с амбициями, с деловыми задатками, умница. И если бы я была хорошей матерью для Генри, когда он был маленьким, ему было бы не так важно, чтобы мать его детей целиком и полностью отдавала себя их драгоценным крошкам. Но Шерон пошла на это без колебаний, и в результате у них четверо самых счастливых детей, каких мне доводилось встречать. Однако расплачивается за это одна Шерон.
Джой вдруг стало очень грустно и стыдно за то, что она судила подругу.
– Я только пытаюсь сказать, моя дорогая, – продолжала Агги, – что, если вы проявите терпение, ваша подруга вернется к вам в самое ближайшее время. Дети не вечно будут маленькими. И Генри понимает, сколько Шерон делает для них, для всех них. Настанет день, и она вернет себе свободу и будет в полной мере распоряжаться своим временем. И, как мне кажется, захочет проводить его с вами.
Джой собиралась ответить, но тут раздался стук в дверь.
– Да? – откликнулась Агги.
Дверь открылась, на пороге стояла смущенная Арабелла:
– Прошу прощения, мадам, но тут вас хотят видеть.
Она шагнула в сторону, у нее за спиной оказалась Лили, одетая кое-как, с размазанными по лицу слезами.
– Лили! Милая! – воскликнула Агги, отодвигая кресло. – Как ты здесь очутилась?
– Я ненавижу бабушку! – зарыдала Лили, бросилась вперед, упала на пол перед креслом Агги и уткнулась ей в колени.
– Спасибо, Арабелла, – сказала Агги. – Можете идти.
Экономка кивнула и ушла.
– И отца! – продолжала девочка.
Она подняла на миг голову, чтобы поздороваться с Джой.
– Привет, – сказала она несчастным голосом.
– Привет, – отозвалась Джой.
Она встала и придвинула к столу еще одно кресло.
– Ну-ну, – приговаривала Агги, поглаживая Лили по голове, пока та заливалась горестными слезами. Джой нисколько не сомневалась, что Лили действительно чувствует себя несчастной, раздавленной, преданной всем миром. Однако по некоторым признакам было понятно и то, что будущая актриса заодно испытывает свои силы, разыгрывая бурную и убедительную сцену. Наконец Лили всхлипнула и села на корточки. Джой похлопала по сиденью кресла, Лили встала с пола и села рядом.
– Ты что-нибудь ела, милая? – спросила Агги.
Лили поглядела на их тарелки.
– Я не хочу есть, – сказала она угрюмо, глядя на рыбу.
– Уверена? Может быть, тогда какао? С кексом?
При этих словах Лили повеселела, и Агги позвонила в серебряный колокольчик. Когда появилась Арабелла, она попросила принести всем какао с кексом.
– Лили, знает ли твой папа, где ты? – спросила Агги.
Лицо у Лили помрачнело:
– Нет. И мне наплевать. Пусть понервничает.
– Ты ведь на самом деле не хочешь причинить ему боль, – осторожно начала Агги.
– Нет, хочу! Они просто чудовища! Оба! Бабушка вечно злая и мрачная, а папа всегда делает то, что она велит! Они ведут себя так, будто только они одни потеряли маму! Я тоже живу без мамы, но я же не порчу из-за этого жизнь всем вокруг!
– Это правда, – спокойно подтвердила Агги. – Ты не портишь. Ты единственная ведешь себя по-взрослому.
Удивленная и польщенная, Лили в первый раз улыбнулась. Но потом снова помрачнела:
– Вы не могли бы поговорить с ней, леди Говард? Я знаю, что вы дружите. Вы не могли бы заставить ее понять?
– Ты за этим пришла ко мне? – тихо спросила Агги.
Лили кивнула, внезапно снова превращаясь в маленькую беззащитную девочку.
– Я старалась, милая. Мы все старались. И я попробую еще раз. Ради тебя.
– Спасибо! – Лили обернулась к Джой. – Бабушка отвратительно вела себя с вами! Мне хотелось ее стукнуть!
– Хорошо, что ты этого не сделала, – сказала Джой, и Лили снова едва заметно улыбнулась.
– Джой, вы нужны папе! Вы нужны нам! – Лили вдруг снова была готова расплакаться. – В доме так тоскливо. Он так тоскует! Я больше не в силах это выносить. С тех пор как вы появились, он стал другим, он стал счастливее. Я подумала, может быть… нам было так весело, когда вы приехали; и когда мы были в Лондоне, я… я…
Лили разрыдалась. Агги посмотрела на Джой, и в ее глазах стояло сочувствие.
– Позволь, милая, я принесу тебе платок, – сказала Агги, выходя в коридор.
Лили посмотрела на Джой:
– Можно, я поеду с вами в Нью-Йорк?
– Детка! У тебя же учеба! Ты не готова…
– Я хочу поступать в Джульярдскую школу[18]. У меня есть деньги. Мама оставила мне наследство, и я могу получить его, как только захочу. Я могу спать у вас на диване. Я буду платить за квартиру.
– Не надо платить за квартиру! – сказала Джой. – Мы ведь друзья! И когда ты окончишь школу и если ты все еще будешь хотеть в Нью-Йорк…
– Но я хочу уехать сейчас! Вместе с вами!
Джой покачала головой:
– Боюсь, детка, это невозможно.
– Почему нет? Я в состоянии позаботиться о себе. Вам не придется со мной нянчиться. И я за все смогу заплатить.
– Но обучение в Джульярдской школе дорого стоит. Чтобы туда поступить, нужно сдавать экзамены, а конкурс там большой. Ты не можешь приехать и начать учиться там просто так.
– Даже за деньги? – печально спросила Лили.
– Эта школа не славилась бы так, если бы любой, у кого хватает денег, мог там учиться. Необходимо подготовиться к прослушиванию, научиться анализировать пьесы. Надо по-настоящему хотеть…
– Но я хочу!
– Я знаю. Но ты не готова. Если не передумаешь, я постараюсь тебе помочь, и потом, если тебя примут, если ты твердо решишь ехать в Нью-Йорк… мой диван в твоем распоряжении.
– Правда?
– Правда, – улыбнулась Джой.
Лили доедала третий кусок кекса, когда зазвенел дверной звонок.
– Вы не посмотрите, кто там? – попросила Агги Джой, бросив на нее многозначительный взгляд.
– Да, конечно, – сказала Джой, поднимаясь и выходя в коридор.
Саймон открыл дверь. На пороге, засунув руки в карманы, стоял хмурый Иэн. Он шагнул через порог.
– Спасибо, – сказала Саймону Джой. – Я сама провожу.
Саймон поклонился и ушел.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Иэн.
– Агги пригласила меня на ужин. Наверное, она тебе позвонила.
– Да. Только подождите, вот я доберусь до этой маленькой…
– Иэн!
– Где она?
– Подожди, пожалуйста!
Иэн озирался по сторонам, как будто надеясь высмотреть Лили:
– Не могу поверить, что она пришла сюда! С чего это ее принесло…
– Она хотела, чтобы Агги поговорила с Лилией. Она знает, что они близкие подруги. Вполне логично.
– О чем поговорила?
Джой не знала, стоит ли продолжать. Ей хотелось откровенно поговорить с Иэном, но она не знала, имеет ли право. Они слишком мало знают друг друга, а нужно было затронуть тему, которую смеют трогать только близкие друзья. Со своими же близкими друзьями она теперь в странных отношениях.
– Не знаю, стоит ли говорить, – призналась Джой.
– О чем говорить?
Она посмотрела ему в глаза – глаза, которые только вчера смотрели на нее с любовью. Сегодня они были холодными и жесткими. Джой покачала головой:
– Не важно.
– О чем говорить? – повторил он.
– Это не мое дело, – ответила Джой.
– Мне плевать, твое это дело или нет, – твердо сказал Иэн. – Просто скажи то, что собиралась!
Джой скрестила руки на груди. Отвернулась, затем снова посмотрела на него.
– Хорошо, – проговорила она мягко.
Она сделала глубокий вдох, Иэн ждал.
– Я никогда не была матерью, – начала она, – потому ничего не понимаю в воспитании детей. Но я кое-что понимаю в девочках-подростках, потому что сама была такой. И мне ясно, что Лили держится из последних сил.
Она замолчала.
– Что это значит? – продолжал настаивать Иэн.
– Она несчастна, Иэн. А она хочет быть счастливой. И хочет, чтобы ты тоже был счастлив.
– Легче сказать, чем сделать.
– Да, конечно, но ты должен хотя бы попытаться! – вспылила Джой. – Если не ради себя, то ради нее. Иэн, ты ее потеряешь! Потому что она больше не может.
– Чего не может?
– Жить с призраком! Жить с тенью того человека, каким когда-то был ее отец. Ей и без того нелегко, потому что она потеряла мать. И она чувствует, что теряет и тебя. И она права.
– Я делаю все, что могу! – взорвался Иэн. – Ты просто не понимаешь.
– Верно, не понимаю.
Иэн как будто съежился у нее на глазах. Печально склонил голову:
– Я не должен был… допускать того, что произошло между нами.
– Это не имеет никакого отношения к нам с тобой, – сказала Джой.
– Нет, имеет. Все переплелось. Я ведь поклялся Кейт в верности, Джой.
– При всем моем уважении, Иэн, насколько я помню, там сказано: «Пока смерть не разлучит нас».
Он вскинул голову, и Джой поняла, что наступила на больную мозоль. Продолжать беседу невозможно.
– Она там, – прошептала Джой, махнув в сторону гостиной.
Иэн как будто хотел что-то сказать, но потом передумал. Он промчался мимо Джой и скрылся в коридоре.