Давя в себе истерику, Ноа надеялся, что успеет успокоиться раньше, чем папа придет к нему. Иначе он схватит его за шкирку, швырнет в кладовку и закроет там на час, чтобы успокоился. А Ноа не любил кладовку. И кромешную темноту в этой маленькой комнатке, где были только пыльные консервы, средства для уборки и вонючий пылесос.
– Все! – Мама села на пуфик и вытащила из шкафа черные туфли с острым носом. – Я ухожу на работу! Когда вернусь – проверю, как ты выполнил задания репетитора. Надеюсь, что ты меня порадуешь.
– Да, мам, – заикаясь из-за нехватки воздуха, пробормотал Ноа и встал наконец с колен.
– Люблю тебя, сынок, – резко подобрела мама и наклонилась к сыну, стараясь пригладить его взъерошенные волосы.
И чем дольше она это делала, тем сильнее снова начинала злиться. Она не любила беспорядок и всегда просила детей быть опрятными. И если у Арни это получалось хорошо, то у Ноа – нет. Он каждый раз с трудом чистил зубы, что уж говорить о порядке в комнате.
– Ты опоздаешь, Хельга, – показался в коридоре отец. – У тебя сегодня очередная сделка?
– Да, и мне нужно срочно проверить счета из бухгалтерии. – Мама схватила сумку из шкафа. – Ты заедешь за Арни после работы?
– Я сегодня проверяю объект. Строители совсем обленились. Второй раз заставляю их все переделывать. Задержусь допоздна.
Ноа стоял и, хлюпая носом, слушал родителей. Боясь посмотреть на папу, он не спускал взгляда с маминых бордовых ногтей. Мама не любила этот цвет, но почему-то всегда красила ногти именно им.
– А кто тогда заберет Арни? У него бейсбол заканчивается раньше, чем я освобожусь. – И, не дожидаясь ответа, мама вышла из дома и заторопилась к машине.
– Сам дойдет. Не маленький уже, – ответил ей папа и захлопнул дверь.
Ноа испугался грохота и, опустив голову, выпрямился.
– Через десять минут, – отец посмотрел на часы, – придет твой репетитор. Если будешь устраивать спектакли, то будешь ночью спать в гараже. Понял?
– Да, пап, прости.
Ноа всегда извинялся перед папой. Сказать несложно, да и лишним не будет. Зато папа сразу смягчался.
– Иди к себе, – он потрепал Ноа по волосам, таким же кудрявым, как и у него, – и смой этот гель с башки.
Папа не любил, когда мама прилизывала волосы ему и сыну. Он гордился своей внешностью и всегда считал, что кудрявые люди – самые красивые.
Ноа послушно побежал в ванную. Белая мраморная плитка и яркий свет ослепили его после тусклого серого коридора. Щурясь, он на ощупь нашел кран и включил воду. Быстро помыл волосы и вытер их полотенцем.
– Ты сегодня свободна? – донесся тихий голос папы с кухни.
Он сделал телевизор погромче, видимо, специально, чтобы сыновья не услышали его.
– Я заеду за тобой вечером. Будь готова.
Его голос был не таким, как обычно. Ни Ноа с Арни, ни мама не слышали от него нежного тона последние лет пять.
– Нет, сегодня я буду ночевать дома. Да. А на следующей неделе попробую выбить день. Да. Давай. Да. К семи будь готова.
– Он говорит с бабушкой. – В ванную зашел Арни и, схватив Ноа за руку, потащил в комнату.
Ноа был обижен на брата. И это его волновало куда больше, чем разговор отца. Тем более с бабушкой.
– Перед тем как придет мама, причеши волосы и загладь их. Меня дома не будет, я не смогу тебе помочь.
Арни был старше брата на пять лет. И выше его на целую голову. И сильнее раза в два. Короче говоря, он выигрывал по всем фронтам. И Ноа не мог ему этого простить. Точнее, прощал лишь иногда и лишь потому, что тот проигрывал ему в приставку или отдавал последний кусок пиццы с ананасами.
– Ты идешь гулять с друзьями? – Ноа и так знал ответ, но хотел услышать его от брата, чтобы точно еще больше на него разозлиться.
– Да. А потом иду с ними на бейсбол. Мама Билла ведет нас кушать мороженое.
– В двенадцать лет кушать мороженое с мамами друзей не круто.
– Поэтому тебе повезло, что ты останешься дома.
Арни толкнул Ноа в комнату и, закрыв дверь с другой стороны, оставил его одного. Отец крикнул на сына, чтоб тот вел себя тише и, выключив телевизор, закопошился в прихожей.
– Арни, домой после занятий дойдешь сам. Понял?
– Понял.
– Ноа, сиди дома. Понял?
– Понял, – ответил Ноа из своей комнаты.
– Убери ноги со стола, – Арни зашел в кабинет, держа в руках бумажные стаканчики, – и сядь нормально, кретин. Ты не дома.
– И слава богу, что не там. – Ноа развалился на стуле и даже не собирался двигаться с места.
Маленький личный кабинет, выделенный Арни руководством за какие-то там крутые заслуги, был больше похож на коробку для бездомной собаки, чем на место, где сержант полиции раскрывал преступления. Старший брат был трудолюбивым сотрудником. Диван с вмятинами от вечных ночевок на нем подтверждал то, что Арни предпочитал дому эту конуру в конце коридора. Тут не было окна. Вместо него висела большая пробковая доска, усеянная фотками улик с мест преступления, картой Санди, разрисованной маркером, и портретами подозреваемых, которых Арни, кстати, любил допрашивать. Не зря же он тренировался на Ноа, пока учился в академии. Тот выдавал ему все свои секреты. И секреты мамы. Папы. Самого Арни. И даже соседской собаки. Лишь бы старший брат перестал играть в хорошего-плохого полицейского.
После развода родителей братья остались жить в Санди вдвоем. А после ухода из дома Ноа Арни и сам решил возвращаться туда пореже. Никто из них не любил одиночества, поэтому старший брат, забрав из гостиной свой любимый фикус, поселился в участке. Он брал лишние ночные смены. Выезжал на задержания и становился помощником в особо опасных делах, заменяя то криминалиста, то коллегу-детектива, то следователя.
Короче говоря, брат зарабатывал деньги и строил карьеру. И вечно выслушивал проблемы Ноа, который хоть немного, но скрашивал его рутину.
– Веди себя нормально. На меня и так уже все косятся.
Арни поставил ароматный кофе на стол и, схватив брата за штаны, скинул его ноги на пол. А после отвесил подзатыльник.
– Я просто сильно скучаю. – Ноа, отпив из стаканчика, обжегся и зашипел.
– Ты мешаешь мне работать. – Арни тоже взял кофе и, подув на него, аккуратно отхлебнул.
– Мне звонила мама, – Ноа не хотел этого говорить, но почему-то сказал. – Спрашивала, когда мы приедем в гости.
– И что ты ей ответил?
Арни сел за стол и потянулся к бумагам и папкам. В своей идеально выглаженной полицейской форме, с зачесанными, как у джентльмена, волосами, Арни настороженно посмотрел на брата: не ляпнул ли тот чего лишнего?
– Что у тебя завал на работе. – Ноа заметил, как плечи брата расслабились. – А я, – и тут же опять напряглись, – занят учебой.
– Главное, чтобы она от скуки не полетела в Канаду в твою академию для мальчиков. Будет грустно, когда она тебя там не найдет, – покивал Арни и вернулся к своим делам.
– Она никогда в жизни не полетит в Канаду, чувак. Для чего она тогда в Австралию переехала?
– Она сбежала от отца. Так же, как и он от нее в Вашингтон. А Вашингтон поближе к Канаде, чем Сидней.
– Отец тем более не попрется ко мне в академию. Ему важно только то, что я выпущусь и стану политиком. Чтобы отмывать его грязные деньжата со строек. Да и у него новая семья. Жена его точно никуда не отпустит.
Арни вновь кивнул и заклацал пальцами по клавиатуре, вбивая в базу детали дела, которое с первых секунд привлекло внимание Ноа. Он увидел на столе фотки трупа сразу же, как только зашел в кабинет. Но пока не осмеливался спрашивать брата о расследовании.
– Кстати, спасибо, – сказал Ноа, наклонившись над столом.
– Что? – Арни поморщился.
– Ну, за то, что врешь про Канаду вместе со мной. Родители ничего не поймут, пока ты на моей стороне. А я, типа, рассчитываю на тебя, бро.
– Что ты хочешь?
Отложив папку, Арни скрестил руки и выпрямил спину. А затем покосился на брата, которого слишком хорошо знал, и тяжело вздохнул: ответ ему не понравится.
– Плохого ты обо мне мнения, – обиделся Ноа. – Я тебе в любви почти что признаюсь, а ты мне вот так. Нож в спину.
– Отвечай на мой вопрос.
Ноа выпендривался еще пару минут. Корчил гримасы, почти что выдавил слезу и, смахнув пару листов на пол, поднял их и аккуратно сложил обратно, готовясь с жалобным видом умолять брата о помощи.
– Можно сегодня побуду тобой? Превращусь всего на десять минут! – сложив ладони перед лицом, попросил Ноа.
– Нет.
Прозвучало четко и громко.
– Всего разочек, ну пожалуйста. – Ноа обошел стол и сел на колени перед братом. – Ну Арни! Ну по-человечески прошу! Ну очень надо!
– Зачем?
– У нас в академии новенькие. Я в их честь устраиваю тусу. Нужен ром.
– Нет.
И снова – четко и громко.
– Ну мне нельзя в город. Ты же знаешь. Я сюда-то еле выбрался. Нас не выпускают. Я и так сижу в четырех стенах. Спешу заметить, убогих четырех стенах.
– Отвали, – с ноткой сомнения и в разы тише ответил Арни. Кажется, он все еще чувствовал вину за то, что все свое детство Ноа провел с репетитором по математике, а не с друзьями, как его старший брат.
– Проси что хочешь, – все еще стоя на коленях, Ноа обнял ноги брата. – Всё сделаю. Вообще всё. Прямо вот вообще-превообще.
Армейская выправка. Погоны на плечах. Тугой галстук. Лакированные ботинки. Все это придавало Арни значимости. Повышало собственную важность. И Ноа был готов признать, что в такие моменты, как сейчас, спорить и уж тем более торговаться с ним было в разы тяжелее. Но Ноа все-таки был его младшим братом. И даже если Арни был бы самым главным из самых главных полицейских, он все равно бы сжалился над несносным кретином, сидящим перед ним на коленях.
– Я сам тебе куплю, но больше не приходи ко мне на работу.
Все как обычно. В этот раз уговорить его получилось быстрее, чем в тот день, когда Ноа выпрашивал у него разрешение спуститься в крематорий. Видимо, сегодня у Арни было плохое настроение. Или работа не идет.