Видимо, такой же болван, как Ноа, который первый раз о нем слышал.
– Ара-что?
Джосайя расправил плечи и выпрямил и без того прямую спину. Ноа опять пожалел, что спросил что-то, в чем профессор точно разбирается.
– Язык назван в честь западносемитских племен. Арамеев. Кстати, их диалект был похож на иврит. А иврит, как ты наверняка знаешь, принадлежал к ханаанским языкам.
Пресвятая Дева Мария…
– Боже… – недовольно протянул профессор, услышав тяжелый вздох Ноа. – Ладно-ладно. Объясню проще. Это родной язык Христа.
– Это звучит более понятно, чем все то, что вы сказали пять секунд назад, – облегченно выдохнул Ноа, радуясь, что не пришлось выслушивать очередную душную лекцию.
Профессор прищурился, пытаясь разобраться в написанном, и Ноа зачем-то прищурился вместе с ним, но, конечно же, ничего так и не понял.
– «Ана… таву», – запинаясь, прочитал Джосайя. – Ну и почерк у твоего брата… Черт ногу сломит.
– Ана таву, – повторил Ноа.
– «Я вернулся», – перевел профессор.
По спине Ноа пробежали мурашки. Холодные, как стена, исписанная кровью. Теперь она еще отчетливее стояла перед глазами Ноа, а убийца, как в самых настоящих фильмах ужасов, с безумной улыбкой и пеной у рта вырисовывал буквы, понятные только ему. «Я вернулся». Кому он это сообщал? К кому обращался? Хотелось разобраться в этом быстрее и, не дожидаясь следующей пятницы, примчаться в участок к брату, который наверняка успел узнать кучу деталей по этому делу.
– Эдвин, никому не говори о том, что ты тут услышал. – Преподаватель тоже был напряжен. – Понял?
Он сложил записку и фотографию обратно в конверт и убрал под стопку своих старых пыльных книг.
– Конечно, мистер Кэруэл. Я могила.
– Хватит мне могил на этот год. – Ноа не понял, о чем тот говорит, но в этом не было ничего необычного, ведь преподавателя шифрования понимали лишь единицы. – А теперь выметайся из моего кабинета.
Ноа схватил сумку и пошел к двери.
В коридоре было все так же тихо.
– Эдвин, – окликнул его профессор. – И молчи про… ну… нас с… ну про меня и преподавателя ист…
– Я же сказал, что я могила. Хранить секреты – мой конек.
И, скользнув в коридор, уже освещенный огнем от свечей в болтающихся под потолком канделябрах, Ноа пошел искать другую душную зануду.
Соль в комнате не оказалось. Дверь была заперта, изнутри не доносилось ни звука. Черт. Кому нужен этот патефон? Ей или Ноа? Он тащил этот гребаный чемодан по двум лестницам и трем коридорам. Ручка у него держалась на последнем издыхании, а расхлябанные замки в любой момент могли сорваться, и на пол вывалились бы рупор, корпус и все остальное, из чего состоит этот древний, как дерьмо мамонта, проигрыватель. Пластинка тоже норовила выскользнуть из упаковки – Ноа зажал ее под мышкой, так что рука на втором пролете лестницы уже онемела. Чтоб еще хоть раз он взял у Соль патефон… Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Лучше танцевать под писк летучих мышей или самому отбивать ногой ритм, чем таскаться потом со сраным чемоданом по всей академии.
Ноа был бы не Ноа, если бы, забив на проигрыватель, вернулся в свою комнату и, развалившись на кровати, зачитался бы парочкой комиксов. Ноа будет Ноа только тогда, когда потратит все свое время и силы на то, чтобы найти Соль, и – самое главное – выскажет ей, как сильно он устал и как разочарован, что она так наплевательски к нему отнеслась. Ведь он старался ради нее. Так старался, что дошел аж до учебного крыла, а именно до библиотеки, где она преспокойненько сидела на стуле и болтала ногами. Вместе со своей новоиспеченной подружкой Эбель, которая, вообще-то, тоже могла бы озаботиться вопросом возвращения патефона.
Ноа набрал побольше воздуха в легкие, чтобы вылить на Соль отборных ругательств, но не успел.
– И как ты хочешь найти своего убийцу? – резко спросила Соль.
Ого. Сегодняшний вечер вышел в разы интереснее прошедшей ночи, на которую Ноа ставил не только целую бутылку рома, но и все свое хорошее настроение. И если утром оно было испорчено, то сейчас Ноа, наоборот, распирало от любопытства и желания засунуть свой нос в чужие дела.
Эбель не успела закрыть Соль рот, но вскочила со стула, который тут же занял Ноа. В нос ударил аромат мужских духов. Колких, будто егерь обмазался хвойным жмыхом и облился спиртом. Здесь кто-то был до него, но это Ноа, на самом деле, мало волновало.
– Знаешь, минуту назад я был злым и уставшим, – он громко поставил чемодан с патефоном на стол перед Соль, – но вам удалось меня заинтриговать. Теперь я не уйду, пока не услышу рассказ про каких-то там убийц!
Вся кровь, бегущая по крохотному телу Соль, собралась в ее пустой голове, наконец заполнив череп, в котором, очевидно, не было мозга. Она раскраснелась, закусила побелевшие губы и впилась в руку Эбель. Та, кажется, готовилась задушить подругу.
– Прости! Прости-прости-прости-прости! – нечленораздельно завопила Соль. – Я не хотела! Я… я не знала… Я…
– Ты облажалась, мы поняли. Для ваших грязных секретиков нужно выбирать более уединенные места. Ту же комнату, – саркастично отметил Ноа, у которого от криков разболелась голова.
Соль потерла раскрасневшиеся глаза, размазав по щекам фиолетовую тушь.
– Мы занимались, Ноа, – хлюпая носом, ответила она. – Точнее, Эбель, она занималась древнегреческим, а я… я…
– А ты не обязана отчитываться перед ним! – Эбель села рядом с подругой и злобно уставилась на Ноа. – Ты что тут делаешь в такой час?
– Принес Соль проигрыватель, – кивнул Ноа на чемодан на столе.
– Ты что, дебил? – скрестила руки Эбель. – Ты тащился с ним сюда? В библиотеку? Почему не оставил у комнаты? Или не подождал до завтра?
– Потому что имел дикое желание вынести мозги твоей подруге, которая угрожала мне за завтраком жестокой расправой, если я не верну ей ее игрушку[13].
– И эта расправа настигнет тебя сейчас! – Соль вскочила с места и потянулась своими короткими ручками к лицу Ноа.
Царапая воздух длинными черными ногтями, она почти дотянулась до него, почти схватила за рубашку и почти вырвала клок волос. Но Эбель усадила подругу обратно. Тогда та обиженно пнула Ноа под столом. Больно ударила в коленку и все-таки добилась того, чего хотела.
– Ауч! Тебе повезло, что я сегодня добрый. – Ноа потер рукой коленную чашечку. – И я готов тебя простить, если объясните, почему Эбель ищет своего убийцу. Я, конечно, не такой суперски умный, как все вокруг считают, но если ты ищешь своего убийцу, то он… типа… э… Должен был тебя убить?
– Ты сегодня крайне проницателен. – Соль еще раз пнула его, теперь попав по берцовой кости.
– Тебя это не касается, Ноа. – Эбель наклонила голову, будто высматривала эмоцию, которая пряталась за его притворным любопытством.
– Ну… – Ноа потянулся вперед с хищной улыбкой, – я могу тебе помочь, вишенка.
И только сейчас до его дурьей башки дошло, что он и правда может помочь. Шестое чувство подсказывало ему, что новое дело Арни могло быть связано с Эбель.
– Я кое-что знаю, – блефовал Ноа, ведь на самом деле ни черта полезного он не знал, – но я привык пропускать дам вперед. Расскажу все после вас.
Эбель тяжело вздохнула и посмотрела на Соль. Та пожала плечами, намекая, что делать выбор предстоит все-таки самой Эбель.
– Ладно, но не думай, что у тебя получилось меня заинтересовать.
Ноа знал, что получилось. Иначе она не сказала бы следующее:
– И я сама хотела тебе все рассказать. Соль говорила, что на тебя можно рассчитывать. А мне вроде как нужны лишние головы, которые помогут во всем разобраться.
Соль нежно улыбнулась, кивая Эбель, и, резко поменявшись в лице, кинула злой взгляд на Ноа: «Не подведи меня, гаденыш».
– Но если ты, Ноа, – Эбель неожиданно наклонилась к нему, и листы в книгах на столе зашуршали от порыва воздуха, – хоть кому-то хоть слово скажешь, – и так же неожиданно схватила его за цветастый галстук, – то знай, что одна из могил все еще свободна. И возможно, дьявол все-таки дождется очередную скуру.
– У вас прикол какой-то мне угрожать? – Ноа посмотрел на Соль. – И ты мне говорила, что я плохо влияю на Реджа? А это что? – Он повернулся лицом к Эбель, и их носы почти соприкоснулись.
– Молчи, Ноа. И никому ничего не говори! – сквозь зубы процедила Эбель.
– Почему все меня просят помалкивать? Мой язык – одна из самых прекрасных частей моего тела, я могу им…
– Ноа?!
Эбель шипела, как гадюка. А Соль явно покраснела от воспоминаний о языке Ноа.
– Я буду молчать! – Кажется, сегодня он уже говорил это кое-кому.
Эбель отпустила растянутый галстук Ноа и села обратно на стул. Она все еще медлила, и это не могло не раздражать Ноа, который от нетерпения заерзал на месте. Он надеялся, что история новенькой будет сродни блокбастеру, иначе зачем он тратит на нее время и свой запас обольщения.
– Я была мертва.
Черт…
– И я проснулась в гробу, закопанном под землей.
…да это…
– Меня раскопал смотритель кладбища и принес сюда. В академию. И да, – Эбель опустила глаза, – я ничего не помню.
…лучше, чем блокбастер!
Ноа аж подскочил. Кровь забурлила то ли от ужаса, то ли от горящей задницы, которая стремилась к новым приключениям.
– И теперь ты хочешь найти своего убийцу? – взбудораженно проговорил Ноа.
Да это будет чертовски веселый год в академии!
– Ты бы хоть сделал вид, что шокирован услышанным, – упрекнула его Соль.
Она опять попыталась испортить ему настроение, но у нее не вышло. Ноа уже слышал где-то вдали своего подсознания музыку из «Шерлока Холмса» и, мысленно примеряя клетчатый плащ, искал курительную трубку.
– Да. Хочу найти того, кто меня убил.
– И убить в ответ? – В воображении Ноа уже рисовал кровавую расправу над убийцей-неудачником.
– Нет, болван! – вместо Эбель ответила Соль.