– Поплачь, милая, – тихо сказал он ей в макушку. – Я знаю, ты долго себя сдерживала.
– Ни черта вы не знаете, мистер Кэруэл. Вы не знаете, что я чувствую сейчас и что я чувствовала тогда, когда открыла глаза в кромешной темноте. – По щеке Эбель неконтролируемо покатилась слеза. – Вы не знаете, каково это – проснуться закопанной в земле? Где пахнет гнилью и сыростью. Где душно и нечем дышать.
Джосайя сильнее прижал ее к себе, позволяя зарыться лицом в пиджак.
– Вы не знаете, как мне было страшно. Как было больно. – С каждым словом слез становилось все больше, во рту образовался горький ком. – Я разбила в кровь колени, стерла ногти, которыми скреблась изнутри. Сорвала голос, когда звала на помощь. И даже когда меня спасли, я все равно дрожала от страха. А еще я, черт возьми, была голой. – Эбель схватилась пальцами за свитер профессора. – Я до сих пор не верю, что жива. Я до сих пор боюсь, что меня заберут в могилу.
– Не заберут, Эбель, я обещаю, – вторил дрожащему голосу Джосайя.
– Мне страшно, – давясь слезами, бубнила она ему в грудь. – Мне страшно от того, что я почти ничего не помню о дне перед своей смертью. Или о днях. Или вообще о неделях. Кто-то стер мне память. Я точно это знаю.
– Расскажи мне, что помнишь, милая, – попросил мистер Кэруэл, гладя ее по спине.
– Недавно, когда Соль громко кричала, я вспомнила такой же крик из своего прошлого. Тогда кричала тоже женщина. И плач, я вспомнила чужой плач. – Эбель шмыгнула носом. – Вспомнила подвальный холод. Запах крови и плесени. Холодные прутья клетки, в которой я сидела. И руки в длинных латексных перчатках. Они тянулись ко мне.
Джосайя снял с себя пиджак и обернул его вокруг плеч Эбель.
– Сейчас ты в безопасности, – чуть помолчав, сказал он. – Тебе не нужно этого бояться.
– Ни хрена я не в безопасности, – пробормотала Эбель.
– Ни хрена ты не в безопасности, – тяжело вздохнул мистер Кэруэл, вспомнив, что стоит посреди кладбища с библейским шифром в руке.
Прячась в шерстяном пиджаке Джосайи, Эбель немного согрелась. Своими слезами она намочила ему свитер. Но его это, похоже, не волновало. Он погладил Эбель по волосам и снова крепко обнял. Эбель положила голову ему на плечо, и порыв холодного ветра коснулся ее влажной щеки.
– Как я могу тебе помочь? – спросил Джосайя.
– Помогите найти убийцу, – шепнула Эбель. – И вспомнить прошлое.
– Я сделаю все, что в моих силах. Окей?
– И больше никогда не говорите «окей», – улыбнулась Эбель.
Джосайя грел Эбель в своих объятиях еще несколько минут, пока она рассматривала силуэт академии. В окнах кабинета шифрологии появилась фигура в черном. Незнакомец долго смотрел на них, но стоило Эбель прищуриться, как он ушел. Кажется, это был Реджис в своей любимой кожанке. А может, Эбель померещилось. Уж очень сильно она хотела спать.
– Тебе стало полегче? – Джосайя отстранился и вытер с ее щек потекшую тушь.
– Да, спасибо. – Эбель натянула рукав кофты и промокнула им глаза. – Так что думаете по поводу могилы без мертвеца? Подходит?
– Думаю, сейчас мертвец в ней есть, а значит, нам нужна не она. Но я на всякий случай ее записал. – Мистер Кэруэл покрутил в руках Библию. – Пойдем поищем еще.
– Мир духов даст тебе ответ. Ищи могилу тридцать девять и ту, что не имеет мертвеца. За ними троица святая ждет тебя, – послышалось тихое пение Ноа неподалеку.
В этот раз он ушел в джаз.
– Я думаю, в послании скрыт более глубокий смысл. Ну, либо убийца – скучный глупец, – сказал Джосайя перед тем, как все они взялись за поиски всерьез.
Спустя почти час, когда солнце уже дотронулось до шпилей собора, к Эбель подбежала Соль и, потянув за собой, привела к могиле.
– Смотрите, что я нашла. – Она показала всем поваленный крест.
Могила была запущенная. Стояла на самом краю кладбища в разросшихся вокруг нее кустарниках. Полусгнивший крест поели короеды и другие личинки, поселившиеся в земле прямо на месте захоронения. Вокруг стелилась пожухлая трава. Каким чудом Соль увидела эту заброшенную могилу?
– Здесь совсем не видно имени, но… – Соль подняла крест и, отряхнув его, воткнула в землю, – видно дату рождения и совсем чуть-чуть – дату смерти.
– Родился второго января девяносто пятого года, – записал в книгу Джосайя, – а умер третьего мая. Года не видно.
– Могила, что не имеет мертвеца. – Ноа задумчиво оперся на черенок лопаты. – Может, это она? Ну, типа, нет имени и года смерти. Да и про нее все забыли уже.
– Мы это уже поняли, спасибо, – устало цокнула Соль.
– Да, она отлично подходит, – согласился мистер Кэруэл. – Это то, о чем я говорил Эбель. Другой смысл. Глубокий.
– Отлично! Тогда осталась могила тридцать девять, – обрадовалась Эбель и обратилась к Соль: – Вы что-нибудь нашли?
С Ноа явно не было смысла разговаривать. Но Соль тоже лишь помотала головой.
– Тогда вперед, – скомандовал профессор, – уже семь утра, нужно торопиться.
Они вновь разбрелись по кладбищу. Лишь уставший Ноа остался на месте. Он смотрел на могильную плиту, стоящую неподалеку. Она, в отличие от той, что заросла сорняками, выглядела ухоженной. Хотя и стояла тут еще с тех времен, когда собор принимал и хоронил обычных людей, а не исключительных.
– Четвертого мая сорок второго года и четвертого апреля, – Ноа на секунду остановился, – зачеркнуто, мая, восемьдесят первого. Исаак Волкер.
– В шестидесятых работал в этом соборе, – пояснил Джосайя. – Между прочим, несмотря на юный возраст, он смог дослужиться со священника до епископа.
– И помер он тоже рановато. – Ноа мучительно медленно выдохнул.
– Почему же? Считай, полжизни прожил, – сказал Джосайя, – а для священника, который жил по строгим религиозным запретам, это и вовсе целая вечность.
– Все равно жаль его. Я бы не хотел в тридцать девять лет оказаться в могиле. Это же самый расцвет сил! Когда мужчина во всей своей красе, горяч и сексуален! В свои тридцать девять я буду кататься на байке по Майами-Бич и клеить красивых девочек.
Редко у кого получалось дослушивать Ноа до конца. Тем более сейчас, когда у всех слипались глаза, а ноги подкашивались от усталости. Поэтому никто не придал значения тому, что он сказал. Но спустя минуты, когда до сонного мозга дотянулся смысл брошенных слов, Эбель, Соль и мистер Кэруэл резко остановились и посмотрели на кудрявого болвана, который наконец-то сделал хоть что-то полезное.
– Тридцать девять? – повторила Эбель и быстрым шагом преодолела расстояние до Ноа. Она замерла у могилы Исаака Волкера.
Соль с Джосайей тоже приободрились и подбежали к ним.
– Ну да, – пожал плечами Ноа, – родился в сорок втором году, умер в восемьдесят первом. Вычитаем – и получаем тридцать девять. Чего такого-то?
– А то, что это та самая могила! – Соль радостно задергала его руку.
Ноа поморщился, так ничего и не поняв.
– Вот теперь я и тебе могу сказать, что ты молодец, – похлопал его по плечу Джосайя.
Он быстро переписал все даты в книгу и потер замерзшие руки.
– Теперь у нас есть новый шифр и несколько часов до воскресной службы, чтобы его разгадать.
Соль зевнула. Медленно и протяжно. Ее усталость подхватили и другие.
– У меня явно будут морщинки и темные круги под глазами. – Она обеспокоенно потрогала свое лицо.
– И ответ на загадку, – сказала Эбель и, обойдя могильную плиту, направилась в сторону академии.
Все нехотя последовали за ней.
– Вы уходите? Мы, что, уже нашли вторую могилу? – крикнул им в спину Ноа.
Но ему так никто и не ответил.
Они вернулись в библиотеку, но, просидев там два часа, так ничего и не нашли. Вся академия успела проснуться и даже позавтракать. А новый шифр до сих пор так и не поддавался четырем искателям мертвецов. Голова уже давно плохо соображала. В полубессознательном состоянии Эбель вчитывалась в страницы Библии.
Ничего не подходило – Фибоначчи, код, алфавит, книжный шифр… Все – мимо. Цифр было нечетное количество. Их ничего не разделяло. Имя Исаака тоже ничего не дало. Оно путало еще больше, и Джосайя предложил убрать его из рассуждений совсем. Он был уверен, что загадка кроется в цифрах, ведь у могилы без мертвеца не было имени, а значит, и закономерности тоже терялись.
– Идите на службу, – мистер Кэруэл посмотрел на наручные часы, – я пока подумаю над шифром без вас. Если что, буду ждать вас в своем кабинете.
Он потер покрасневшие глаза и откинулся на спинку стула.
– О! – воскликнул Ноа. – Наконец-то мы поспим! Чур, последняя скамейка около выхода – моя.
– Если священник увидит, что ты спишь, то он заставит читать молитву вместе с ним. – Соль встала из-за стола и, потянувшись, пошла к выходу.
В животе у нее заурчало от голода.
– У нас есть еще десять минут, – добавила она. – Мы успеем добежать в столовую.
– Я – пас, – ответила Эбель.
Сил бегать у нее уже не было.
– А я пойду займу скамейку. – Ноа блаженно заулыбался, представляя себе сладкий сон.
– Смотрите, никому не проговоритесь, – напомнил Джосайя. – Иначе проблемы будут не только у вас, но и у меня. Окей?
Эбель было слишком лень напоминать ему о том, что это «окей» все еще стремно звучит из уст интеллигентного дяди в пиджаке и галстуке. Поэтому она молча кивнула и покинула библиотеку.
Главный зал был набит студентами. Эхо голосов улетало под высокий потолок. Все толпились у скамеек, стараясь занять места подальше от алтаря, у которого уже готовился к речам отец Робинс. В прямых лучах, пробивающихся через витражи, летала пыль. Она оседала на его черной рясе, и священник, чихнув пару раз, потер нос. Его старое вытянутое лицо было похоже на крысиную морду. В глубоких морщинах прятались маленькие глаза. Он надменно осматривал студентов. Не скрывая своего презрения к исключительным, он провожал каждого взглядом и хмурился, когда кто-то из них кивал ему в знак приветствия.
Все дальние скамейки были заняты. Студенты расселись на них, оставив свободным лишь первый ряд. Там разместились несколько студентов и мисс Вуд. Эбель ничего не оставалось, как сесть на самый его край, прямо рядом с исповедальной будкой. Кажется, там кто-то сладко спал. И, увидев испачканные в земле вансы, торчащие из-под черной бархатной шторы, Эбель сразу поняла, что это был Ноа. Видимо, места на задних рядах ему тоже не хватило.