– Окей, – сказала Эбель.
Она взглянула на профессора последний раз. Точнее, последний раз взглянула на близкого друга, который опекал и защищал ее. Теперь перед ней стоял не Джосайя, а мистер Кэруэл – профессор криптографии. И он явно не торопился останавливать Эбель. Он слишком хорошо знал ее и понимал, что Эбель ни за что не поменяет своего решения.
– «Среди двенадцати – один предатель. Приди, взгляни ему в глаза. Плати монетой серебряной. Убьешь его? Иль он тебя?» – повторяла без устали Эбель.
Она до поздней ночи сидела в капелле и, слушая разбивающиеся о лужи на полу капли, пыталась разгадать загадку. Да, первый час она горько плакала. Обнимая колени, сидела на мокром полу и выла, когда на нее накатывала новая волна отчаяния. Она пыталась не думать об этом, но стоило забыть про Джосайю, как перед покрасневшими глазами возникало лицо Марии. Слишком много новостей за один день. И слишком много разочарований. В Джосайе. В себе. И в своем тупом мозге, который не мог понять написанный психопатом стишок.
Когда ладони покрылись кровавыми следами от ногтей, а сил на слезы (да и самих слез тоже) не осталось, Эбель достала скомканный лист с запиской. Руки щипало, но боль, которую она причиняла сама себе, заглушала боль ее разрывающегося на мелкие кусочки гнилого сердца. Дисмас и Гестас пялились на нее с витража. У них словно на лице было написано: «Нам явно хуже, чем тебе, но мы не ревем китовыми слезами, девочка». И правда. Гестас до самой смерти хулил Иисуса, хотя сам висел распятым на кресте. Он мучился и не сдавался до последнего вздоха. Зато Дисмас, который был явно в разы умнее второго разбойника, преклонился перед мучеником и попал в рай.
– Че пялитесь? – кинула им Эбель.
Уж больно их самоуверенность бесила. Она не думала, что, глядя на витраж, сможет почувствовать себя никчемной размазней. Вот уж спасибо. Такого унижения от разноцветного стекла она явно не заслужила.
– «Среди двенадцати – один предатель. Приди, взгляни ему в глаза. Плати монетой серебряной. Убьешь его? Иль он тебя?» – прочитала Эбель еще раз.
И еще сотни раз. Она надеялась, что сможет понять шифр и вспомнить хоть что-то, что помогло бы приблизиться к разгадке, но в голову лезло лишь желание загуглить все это и найти ответы на многочисленных форумах. В помощь ей осталась лишь библиотека. И она, недолго думая, пошла туда, напоследок попрощавшись с мирно улыбающимся Иисусом и разбойниками, которые, наконец, останутся в своей капелле в одиночестве и умиротворяющей тишине.
Студенты медленно тянулись с ужина в спальное крыло. Нехотя обсуждали грядущий учебный день и пары, которые думали посетить на этой неделе. Эбель решила пропустить ужин, как пропустила и обед. Кусок в горло не лез, особенно после образа исхудавшей Марии, который периодически возникал в голове. Эбель искала Соль или Ноа. Думала, что с ними дело пойдет быстрее, но вместо них нарвалась на Нейтана Купера. Он был один. Без своих самодовольных друзей.
– Новенькая, – протянул он, когда Эбель вышла из трапезной.
– Отвали, – спешно кинула ему Эбель.
Ей не было до него дела. Она лишь хотела найти Соль и Ноа.
– Выискиваешь новую жертву?
Нейтан шел за ней по пятам и, обходя колонны, пытался догнать.
– Я сказала – отвали.
– Ты уже все подстроила, верно? А твои дружки сейчас готовятся к убийству.
– Что ты несешь? – Эбель шла через главный зал к учебному крылу.
Раз Ноа с Соль поблизости нет, то с шифром она справится сама.
– Ты еще и преподавателей подговариваешь? Да?
Эбель остановилась и посмотрела на Нейтана. Тот выглядел критически тупым. Тупее была разве что инфузория-туфелька. И чего такого Соль в нем нашла, Эбель до сих пор не понимала.
– Что ты несешь?
– Я видел вас с Кэруэлом. Сегодня.
Нейтан сунул руки в карманы широких штанов и, перекатываясь с пятки на носок, качался на месте.
– И что?
– А то, что завтра утром вся академия узнает истинное имя убийцы, – криво улыбнулся он.
Эбель тяжело вздохнула и пошла дальше. С тупыми лучше не разговаривать. А то вдруг это заразно.
– Ты совсем ничего не боишься, новенькая? – Нейтан опять пошел за ней. – Или, может, думаешь, что тебе все с рук сойдет? Но я теперь глаз с тебя не спущу…
Эбель молчала.
– Куда ты идешь? А? Может, мне тебя прово…
Нейтан гулко выдохнул и зашипел. Эбель развернулась и увидела Реджиса. Он, кажется, толкнул того плечом.
– Тебя там Йонни ищет, – сказал Реджис.
Он даже не посмотрел на Эбель. Даже на секунду не поднял на нее глаз.
– А он не любит, когда его заставляют ждать.
Нейтан прищурился. Спорить с особо опасным смелости не хватило, поэтому, сдавшись, он побежал в спальное крыло. А Реджис направился в трапезную, смотря только себе под ноги.
Ну и черт с ними. Два дебила. Хорошо, что в библиотеку такие уникумы не заглядывают.
Несколько часов спустя Эбель с отчаянием закрыла очередную книгу. Ничего не подходило под гребаный шифр. Явно все было связано с Библией, иначе зачем вплетать ее в прошлые загадки. Но в Библии ничего не нашлось. Да, Эбель только пробежала по ней глазами, и то не до конца, но это не отменяло того, что с цифрой двенадцать связей было мало. Под руку попались и псалом Давида, и книга Екклесиаста[31], и Песнь песней Соломона, которая оказалась какой-то эротической поэзией, ну, и неожиданно исследование по Приорату Сиона – средневекового мистического тайного общества, охраняющего святой Грааль. Нигде не было числа двенадцать. Точнее, оно было, но упоминалось явно не в том контексте, который нужен был Эбель. Один предатель тоже отсутствовал. Серебряная монета и оплата ею – тоже.
Академия уснула. Еще тридцать минут – и все часы покажут полночь. Эбель сидела на скамейке в главном зале и смотрела на лики святых. Луна освещала их нимбы, а они бросали свои тусклые краски на лицо Эбель. Ей не хотелось идти спать. Да и уснуть она не смогла бы. Поэтому, сидя тут, любовалась искусной работой стекольного мастера. Сколько сил было вложено в эту работу, сколько времени. Невероятно. Эбель не знала имен святых. Все они были на одно лицо, но что-то их все равно отличало. Цвет одежды, эмоции, положения рук. Вот там мужчина в желтом одеянии, сложив руки вместе, молился, а рядом с ним точно такой же мужчина держал в руке длинный скипетр. В самом низу синими стеклами были выложены строчки молитвы, а наверху среди желтых лучей, расправив крылья, порхал белый голубь. Узор струился по контуру рамы и делил почти всех святых на пары. Где-то двое мужчин уместились в лодке, где-то один короновал другого, а где-то и вовсе поселились ангелы с крыльями. В их ногах сидела женщина. Она держала в руках младенца, лицо которого было сложно разглядеть из-за бьющего в стекло света.
Эбель развернулась. Дверь в трапезную была приоткрыта. В канделябре, висящем под потолком, догорали две свечи. Сквозняк пытался задуть их, но они стойко держались. Медленно плавясь, воск стекал на пол. Отчего-то это привлекло внимание Эбель. Будто свечи горели там не просто так. Будто дверь, которая до этого была закрыта, бесшумно отворилась, приглашая к себе одинокого гостя. Оттуда веяло опасностью. И «Тайная вечеря», виднеющаяся на стене, зазывала Эбель к себе.
Внутри было пусто. В темных углах танцевали тени. Падали на столы, садились на стулья. Скатывались на пол и вновь поднимались на стены. Огонь свечей дрожал, а вместе с ним и руки Эбель. По спине побежали мурашки. Захотелось поскорее убраться отсюда, но ее ноги будто вросли в каменный пол.
– Среди двенадцати – один предатель. Приди, взгляни ему в глаза.
Эбель уставилась на Иисуса в центре «Тайной вечери». Сбоку от него сидели апостолы.
– Раз, два, три… – Эбель досчитала до двенадцати.
Ее глаза загорелись, когда она поняла, что смогла разгадать шифр.
– Иуда, – посмотрела она на мужчину, сидящего рядом с Магдалиной.
Не зря Джосайя провел ей лекцию о да Винчи. Один из ближайших учеников предал своего учителя и отдал его в руки первосвященников.
– Плати монетой серебряной, – шепнула Эбель.
В руках Иуда держал мешок, а в нем лежало тридцать сребреников. Столько и стоило его предательство. Столько и стоила жизнь Христа.
– Убьешь его? Иль он тебя?
И тут широкие двери за спиной Эбель закрылись. Скрип эхом пронесся по пустующей трапезной. Эбель испуганно вздрогнула и, схватившись за сердце, развернулась. В свете догорающих свечей стояла фигура в черном. Но не та, что появлялась в воспоминаниях Эбель. Черные брюки, водолазка и косуха принадлежали лишь одному студенту этой академии.
– Реджис? – невольно дрогнул ее голос.
Он не подходил. Держался на расстоянии.
«Среди двенадцати – один предатель, – пронеслось в голове. – Убьешь его? Иль он тебя?»
– Это ты? – Эбель громко сглотнула застрявший в горле стишок. – Ты убийца?
– Я ждал тебя, Барнс, – немедля ответил он.
И, достав из кармана серебряную монету, бросил ее под ноги Эбель.
Очередная папка со списками, которая пылится на самой дальней полке в полицейском участке
Дебора Вуд – директор академии. Успокаивает, лечит своей аурой.
Датч Пирсон – смотритель кладбища. Нет способностей.
Бенджамин Пирсон – сын смотрителя кладбища. Нет способностей.
Джосайя Кэруэл – преподаватель криптографии. Запоминает все прочитанное, услышанное, увиденное.
Бруна Моретти – преподавательница искусств и живописи. Обычный человек.
Алан Льюис – преподаватель математики. Механик.
Роуз Блейк – преподавательница литературы. Скорочтение.
Дженнифер Джефферсон – преподавательница истории. Управляет растениями.
Тод Чампи – преподаватель физической культуры. Сверхсила и выносливость.