иллиону лживых заверений, чем встретился бы лицом к лицу с единственной правдой.
Энцо с виду такой же. Не могу оторвать от него глаз.
Маджиано подстраивает лютню и наблюдает за происходящим, сидя у дверей. Дом, в котором мы остановились, расположен где-то в окрестностях Эстенции, – это старый, полуразвалившийся амбар. Бродящие в округе банды воров уже давно начали использовать его как временное пристанище. Сержио не обманул: другие наемники захватили это место и подготовили к нашему прибытию. Я слышу их приглушенные голоса внизу. Солдаты пересчитывают добытых коней. До нас доносится тихое ржание.
Из окна мне виден край лагеря мальфетто. Вызванный Сержио шторм наконец утих, и облака, которые еще не успели рассеяться, подсвечены снизу сверкающими красными лучами заходящего солнца.
– Долго еще он будет так спать? – наконец спрашивает Маджиано, трогая несколько струн.
Он начинает играть, и мелодия звучит тревожно, резче, чем обычно, и как-то нескладно.
Виолетта с хмурым лицом сидит по другую сторону кровати Энцо. Она подперла подбородок рукой и сосредоточенно изучает энергию принца.
– Он шевелится. Хотя трудно сказать. Его энергия не такая, как у нас всех.
Мы снова погружаемся в молчаливое ожидание. Маджиано пристраивается у двери и играет коротенькую песенку, после чего выходит в коридор. Время тянется медленно.
– Аделина. – Я вздрагиваю и смотрю на сестру. Она встает со своего места и подходит ко мне, приседает рядом и тянется к моему уху. Я отклоняюсь назад. – Связь Энцо с тобой становится крепче с каждой минутой, как будто он набирается силы, привязывая себя к тебе, подтягивая ближе и ближе. – Когда она говорит это, в ее голосе звучит беспокойство. – Ты что-нибудь чувствуешь?
Конечно, я чувствую. Пульс у меня учащается и падает, и от этого временами распирает грудь. Создается ощущение, будто сердце у меня бьется неровно и мне не хватает воздуха.
– Какая у него энергия? – шепчу я.
Виолетта сосредоточенно закусывает губу. Она склоняет голову к спящему Энцо. Ясно, что она проверяет его. И вдруг ее передергивает.
– Помнишь, мы вместе учились вышивать? – говорит сестра.
Виолетта осваивала рукоделие быстрее, чем я. Однажды она подменила мою работу своей, чтобы отец хоть раз меня похвалил.
– Да, а что?
– Помнишь, однажды мы с тобой выбрали по цветной нитке, а потом вместе прошили один и тот же орнамент, и эти два цвета так переплелись, что непонятно было, какой получился цвет.
– Да.
– Так вот, то, как энергия Энцо связывается с твоей, связь между вами двоими… она напоминает это. – Виолетта поворачивает ко мне хмурое лицо. – Новая форма энергии. Его нити так перепутаны с твоими, что вы с ним почти превратились в единое целое. Например, я не могу лишить его силы, не забрав силу и у тебя, и наоборот. – Она мнется. – Его сила по ощущениям как ледяная. Она меня обжигает.
Что за странность? Я снова смотрю на Энцо, пытаясь привыкнуть к этой новой связи между нами.
– Он не такой, как прежде, ты знаешь, – добавляет через некоторое время Виолетта. – Не забывай об этом. Не…
– Не – что? – отзываюсь я.
Виолетта надувает губы:
– Не позволяй твоей прежней любви ослепить тебя. Слишком увлекаться им может быть опасно. Это я могу утверждать.
Я не способна почувствовать то, что ощущает Виолетта. Знаю, надо ей верить и прислушаться к ее предостережениям. Но все равно я не могу оторвать от принца глаз, не перестаю представлять себе, как он проснется. Когда я впервые увидела Энцо, он был Жнецом, а я стояла привязанной к столбу, где меня должны были сжечь. Он материализовался из дыма и огня в вихре сапфировых одеяний, в обеих его руках, одетых в перчатки, сверкало по длинному кинжалу, лицо скрывала серебряная маска. Сейчас он больше похож на того человека, который целовал меня ночью во Дворе Фортунаты. Уязвимый. Волны темных волос обрамлены светом. Не убийца, а юный принц. Спящий мальчик.
– Ты права, – наконец говорю я Виолетте. – Обещаю, я буду осторожна.
С виду непохоже, чтобы сестра мне поверила, но она пожимает плечами, будто говоря: дело твое. Она встает и возвращается на свое место по другую сторону кровати Энцо.
– В рукоделии я всегда была лучше тебя, – бормочет она, и я улавливаю улыбку в уголках ее губ.
Это вызывает у меня легкий смешок. Краем глаза замечаю Маджиано – парень возвращается в комнату и останавливается в дверном проеме. Не знаю, слышал ли он, о чем мы тут говорили, но глаза отводит в сторону. Мелодия, которую он наигрывает, звучит резко, неровно.
Проходит еще несколько минут.
Наконец Энцо начинает шевелиться. И в тот же самый миг моя энергия скручивается, я чувствую, как вместе с принцем ворочается наша новая связь. Нить тянется откуда-то из глубины моей груди, обвивается вокруг сердца, и, когда Энцо двигается, его энергия вспыхивает и оживает, подпитывая меня, так же как моя энергия должна подпитывать его.
Глаза Энцо распахиваются.
Взгляд у них точно такой, как я помню.
«Он теперь не тот», – сказала Виолетта. Но вот он здесь, каким-то чудом извлечен из вод Нижнего мира. Вдруг меня полностью захватывает мысль: а что, если все осталось по-прежнему, ничего не изменилось и мы можем быть такими, какими были? Эта надежда вызывает у меня улыбку, а я уже давно не улыбаюсь, и на мгновение я забываю о своем предназначении и своем гневе. Забываю обо всем.
Глаза Энцо обращаются на меня. Проходит миг, и в них загорается огонек узнавания. При виде этого сердце у меня радостно подскакивает, а вместе с ним вздрагивает и связующая нас нить. По ней пробегает искра какой-то новой энергии, и мне хочется подобраться ближе к Энцо, так близко, как только возможно, я готова на все, лишь бы и дальше подпитывать эту новую энергию.
Энцо пытается сесть, но сразу морщится и снова ложится.
– Что произошло? – спрашивает он.
По моему позвоночнику пробегает дрожь. Этот бархатный голос мне так знаком.
Маджиано приподнимает бровь и в последний раз ударяет по струнам.
– Ну, прямо так сразу и не объяснишь.
Маджиано замолкает, услышав, что его снизу зовет Сержио. Я поворачиваюсь, чтобы что-то сказать Маджиано, пока тот не ушел, но он намеренно избегает моего взгляда. Я в нерешительности: знаю, что его беспокоит, и снова испытываю чувство вины. Виолетта бросает на меня понимающий взгляд. Потом раздается мучительный стон Энцо, и я переключаю внимание на него.
Тянусь к руке принца. Обе они, как обычно, в перчатках, и я знаю, что́ увижу под ними: жуткие шрамы от ожогов. Стоит мне прикоснуться к руке Энцо, как нить между нами начинает звенеть.
– Что ты помнишь? – спрашиваю я, стараясь не обращать внимания на звон.
– Помню арену.
Энцо на миг умолкает, смотрит в потолок, снова пытается сесть – теперь это удается ему легко. Я моргаю. Всего несколько минут назад казалось, ему потребуется на восстановление несколько недель. А сейчас он почти готов встать и пойти.
– Помню темный океан и серое небо.
Энцо молчит. Я представляю себе Нижний мир, каким он его описывает, и вспоминаю свои ночные кошмары.
– Там была богиня с изогнутыми черными рогами, торчащими из волос. И была маленькая девочка, она шла по поверхности океана.
Принц снова смотрит на меня. Связь между нами снова будто воспаряет.
– Оставь нас ненадолго, – тихо говорю я Виолетте, и мой взгляд тут же возвращается к Энцо. – Мне нужно кое-что тебе сказать.
Виолетта один раз дергает за нити моей энергии. Я втягиваю в себя воздух. Знаю, сестра ничего особенного не хотела, только подбодрить, но все же в этом жесте содержалась и некая угроза, напоминание, что сейчас она сильнее меня. Виолетта встает и выходит из комнаты.
– Что ты хочешь мне сказать? – тихо спрашивает Энцо.
Он выглядит таким естественным, как будто вообще не умирал. Может быть, зловещие предсказания об опасности возвращения Энцо, которые мы слышали от Джеммы, безосновательны? Энергия его более темная, это верно, – странная, бушующая смесь, но под его смуглой кожей бьется жизнь, и она придает сияние ярко-алым прожилкам в его глазах.
– Терен заколол тебя на арене, – говорю я, – во время дуэли.
Энцо терпеливо ждет продолжения.
Я делаю глубокий вдох, зная, что скажу дальше.
– Есть среди Элиты одна девушка, которая способна возвращать наших из мира мертвых, доставать прямо из Нижнего мира. Это королева Бельдана.
Алые прожилки в глазах Энцо загораются ярче. Он медлит, потом произносит:
– Ты говоришь мне, что я умер и был оживлен одной девушкой из Элиты.
Вот момент, которого я боялась. Я дала себе обещание: если Энцо вернется из Нижнего мира, то я сразу внесу ясность в наши отношения. А чтобы сделать это, я должна сказать ему правду. Опускаю глаза и отвечаю:
– Да. – А потом в тишине добавляю: – Твоя смерть – на моей совести.
И вдруг воздух в комнате становится невыносимо тяжелым. Энцо хмурит брови и отвечает:
– Нет, это не так.
Я качаю головой и глажу его по руке.
– Это так, – говорю я теперь уже более твердым голосом. Признание само выливается из меня. – В хаосе той последней битвы я приняла тебя за Терена. Я замаскировала тебя под Терена и уже сама не могла отличить одного от другого, накинулась на тебя, поставила на колени, думая, что ты – это он. – Голос мой становится тихим, кротким. – Это я виновата в том, что Терену удалось нанести последний удар, Энцо. Это моя вина.
Рассказывая историю, я заново пересматриваю ее, и от этого моя энергия приходит в возбуждение, я начинаю бессознательно рисовать вокруг нас арену – кровавую лужу под ногами, образ возвышающегося над Энцо Терена, его меч, обагренный кровью.
Энцо выпрямляется, наклоняется вперед. Я забываю сделать вдох, когда он кладет ладонь на мою руку, повторяя мой жест. Ищу в его глазах гнев или перемену отношения ко мне, но вместо этого вижу только печаль.