Радикальный потлач, «праздник, не имеющий конца», вот критерий и образец грядущей революции[6]. Торг и опосредование здесь неуместны, дарение должно быть бесконечно. Но дарение физически не может быть бесконечно. Смена парадигмы ограниченного физической конечностью агента потлача парадигмой семиотического потлача-ииспровержения сопровождается трансформацией ЛИ в СИ.
4. Создание СИ было инициировано Ги Дебором при поддержке датского художника Асгера Йорна[7] в 1957 г. По всей Западной Европе, а кроме этого в США и Алжире, были созданы небольшие ситуационистские группы, общее количество членов которых за все время не превышало и 70 человек. Программа движения была во многом преемственной к программе ЛИ (derive, detournement, психогеография, конструирование ситуаций). В 1962 г. Паоло Маринотти, меценат и коллекционер современного искусства, предложил СИ финансовое обеспечение для создания на небольшом средиземноморском острове экспериментального ситуационистского города, построенного по психогеографическим принципам, где были бы различные эмоциональные кварталы, в том числе и квартал страха. Последовал отказ: ситуационисты (Дебор) желали не воплотить идеал Утопии, но подвергнуть этот идеал доскональной критике; кроме того, возможности позднейших коммерческих злоупотреблений этим проектом для них были слишком очевидны.
Следуя своим принципам — последовательный изоляционизм, противопоставление буржуазной спектакулярности свободной игры индивидуального конструирования ситуаций[8], - до 1966 г. ситуационисты ограничивали свою социальную активность изданием журнала, открытого для коммуникации с внешним миром лишь презрительной прорезью почтового ящика, на страницах которого вырабатывались перспективы нового «сюр-революционного» искусства. История сама открылась для ситуационистского вмешательства в обращении группы студентов, неофитов ситуационистского дискурса, волею обстоятельств оказавшихся на ответственных постах студенческого комитета университета Страсбурга: «Мы получили немного власти и хотим с ней разделаться… устроить большую бучу — но как?» «Поступайте, как знаете, — гласил ответ из ситуационистского штаба. — Революционная организация не в праве забывать о том, что ее цель состоит не в приведении масс к послушанию профессиональным вождям, но в пробуждении их самостоятельности». Помимо пары практических советов, студентам была предложена к изданию брошюра ситуациониста Мустафы Хайати «О нищете студенческой жизни, рассматриваемой в ее экономических, политических, психологических, сексуальных и особенно интеллектуальных аспектах, с предложением некоторых мер для ее устранения»[9], незамедлительно выпущенная ими во злоупотребление своим положением на общественные деньги тиражом 10.000 экз., осужденная французскими судебными инстанциями как «грязная» и антиобщественная и вскоре переведенная практически на все европейские языки.
Несколько позднее сам Хайати обозначит страсбургские события как небольшой эксперимент, скромную пробу сил в практической деятельности, направленной на интенсификацию кризисных тенденций в современном обществе как таковом. И за «репетицией 1966-го» следует «революция 1968-го», когда группа последователей ситуационистов (les enrages — «бешеные») сначала в пригороде Парижа Нантерре, а затем во всем мегаполисе инициируют студенческие волнения, поставившие буржуазную Францию на грань тотального кризиса и едва не принудившее ее правительство к бегству.[10] Два месяца карнавала улиц, освобожденного воображения, триумфирующей декларативности, в частности, выразившейся в телеграмме, посланной в Политбюро ЦК КПСС оккупационным комитетом Сорбонны: «Трепещите бюрократы! Скоро международная власть рабочих Советов выметет вас из-за столов! Человечество обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста! Да здравствует борьба кронштадтских матросов и махновщины против Троцкого и Ленина! Да здравствует восстание Советов Будапешта 1956 года! Долой государство! Да здравствует революционный марксизм! Оккупационный комитет автономной народной Сорбонны.»
Участники СИ делали все, чтобы придать бунту «мая 1968-го» наиболее радикальные формы, продолжая организацию массовой борьбы с обществом «мертвого времени» до тех пор, пока радикальность можно было поддерживать в движении масс.
5. Ситуационистский проект декларировался его приверженцами как универсальная жизненная установка (искусство жизни, неотчуждаемой опосредования ми политики, искусства экономических и пр. отношений), позволяющая сохранять сингулярность при адекватном реагировании на вызовы общества развитого капитализма. Новизна его, в соответствии с самими принципами движения, никогда не заявлялась: «Наши представления о том, как функционирует мир и почему он должен быть изменен, общи всем — как смутные интуиции, каковые никто никак не возьмется перевести в идеи, потому-то мы и беремся за этот перевод».
Продемонстрировать то, что не лежит на поверхности, структурировать в качестве враждебной для «жизни без пределов» стихии ту порочную спектакулярную организованность мира, препятствующую освобождению желания, — и является задачей для Общества спектакля Дебора.
«Спектакль есть капитал на той стадии накопления, когда он становится образом» (ОС, тезис 34). «Спектакль — это не совокупность образов, но социальные отношения между людьми, опосредованные образами» (ОС, тезис 4). Спектакль как контрреволюционная сила действует через партициализацию (дефрагментацию) тотальности протеста и подменяющий реальность симуляцией коифузионизм последующих фальш-синтезов (рекуперацию). Фетишизируя свободное время, капитализм эпохи спектакля отчуждает в предмет торга и фальсификации само желание человека. Фантазия уничтожается, свобода перелицовывается в дурную бесконечность потребления, будучи пойманным в ловушку каковой человек становится рабом скуки как современной формы социального контроля. (ОС, тезис 30). Стратегическая цель функционирования спектакля — продуцирование у его жертв забвения их собственного порабощения; радикальное средство поддержания этого забвения в случаях возникновения особо интенсивных форм протеста — фальсификация самого импульса протеста: «Господствующая идеология низводит до уровня банальности [направленные против нее] субверсивные изобретения и затем, стерилизовав их, распространяет их [уже как товар] в избытке.» (Дебор, Конструирование ситуаций)
Противопоставляются тотальности спектакля игровые стратегии обесценивания, направленные на сингуляризацию всех событий, вещей и состояний, — ведь уникальное не имеет иены, и негации, растворяющей субстанциальность предметов торга в динамичности восприятия, ежесекундно разрушающей и вновь созидающей тождества мира, — какой смысл покупать то, обладать чем ты не сможешь? Адамическое производство желаний как способ существования-в-скольжении, конечно же, тоже будет фальсифицироваться обществом спектакля и рекуперироваться в авангардных товарных образцах; так что, чтобы избежать этого, следует удерживать жест сингуляризации в сингулярности или суметь вывести его в тотальность.
6. Спектакль как некая гомеостатическая среда социальных опосредовании в то же самое время, как он подвергается революционно-артистическому ситуационистскому разоблачению, и даже ранее, становится, под именем «миф», темой семиологического разбора Ролана Барта (Мифологии. II. Миф сегодня. 1957)[11]. Миф для этого арьергард-авангардиста есть не что иное, как «удаление реальности» (270); синоним «буржуазной Нормы» (54); порабощения смысла формой; триумфом отчуждающего понятия, торжеством зрелищности над знаковостью, — среда всегда оказывающегося за спиной и оставляющего за собой последнее слово опосредования, противопоставить коему (естественно — конечным образом) можно лишь контр-мифотворческую, демистифицирующую практику критической сослагательности, регрессивной семиотизации и букванизации, возведения письма в степень «нуль», освобождения означающего.
Отменяя то, что было, миф создает историю, в котором время прямого действия оказывается прошлым: реальное изъято из обращения, воображаемое кастрировано, символическое аппроприировано. Дефрагментирующе-рекупирирующий функционализм спектакля раскладывается в риторических фигурах буржуазно-мифологизирующей псевдо-физикализации (ее. 278 слл.) <…>
Литература:
1. Arvon, Henry. Le gauchisme. PUF 1974.
2. Marshall, Peter. Demanding the Impossible. A History of Anarchism. L. 1992.
3. Барт, Ролан. Мифологии. M. 1996.
4. Художественный журнал. № 24. М. 1999.
5. Ohrt, Roberto. Phantom Avantgarde. Hamburg 1990.
6. Greil, Marcus. Lipstick Traces. Hamburg 1992.
7. Interview von D. Diedrichsen mit R. Ohrt. In: Texte zur Kunst I. Koln 1990. S. 127–137.
Выходные данные
научное издание
Ги-Эрнест Дебор
Общество спектакля.
Комментарий к Обществу спектакля
Ред. Б. Скуратов, О. Никифоров
Перевод с французского — С. Офертаса, М. Якубович
Редактура перевода — Б. Скуратов
Корректор — Е. Крейзер
Художественное оформление Анатолия Осмоловского
Послесловие А. Кефал.
ИЗДАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЕНО В РАМКАХ ПРОГРАММЫ «ПУШКИН» ПРИ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ФРАНЦИИ И ПОСОЛЬСТВА ФРАНЦИИ В РОССИИ
OUVRAGE REALISE DANS LE CADRE DU PROGRAMME D'AIDE A LA PUBLICATION «POUCHKINE» AVEC LE SOUTIEN DU MINISTERE DES AFFAIRES ETRANGERES FRANCAIS ET DE L'AMBASSADE DE FRANCE EN RUSSIE
Издательство «Логос»