Что говорит по поводу школы партия? Прежде всего позвольте привести то, что говорил т. Ленин о школе. В августе 1918 г., на съезде по народному образованию, он говорил: «Необходимо приложить все силы, энергию и знания, чтобы возможно скорее возвести здание нашей будущей трудовой школы, которая лишь одна сумеет оградить нас в будущем от всяких мировых столкновений и боен, подобно той, что продолжается уже пятый год»[115]. Под углом зрения тех споров, которые сейчас происходят, разговоров о том, отомрет ли школа или не отомрет, мы не можем не учесть этого заявления Владимира Ильича о той громадной роли, которую играет школа, как директиву сугубого внимания к школе. Владимир Ильич говорил, что мы все силы, энергию, все знания должны положить для того, чтобы создать нашу трудовую политехническую школу, и об этом мы слышим сейчас в постановлении ЦК- Затем, если мы возьмем программу нашей партии, то вы все знаете, что там говорится о школе, что «в период диктатуры пролетариата, т. е. в период подготовки условий, делающих возможным полное осуществление коммунизма, школа должна быть не только проводником принципов коммунизма вообще, но и проводником идейного, организационного, воспитательного влияния пролетариата на полупролетарские и непролетарские слон трудящихся масс в целях воспитания поколения, способного окончательно установить коммунизм».
Вы видите, что этот 12-й параграф программы нашей партии придает школе громаднейшее значение. Школа должна воспитать по-новому всех ребят, в котле нашей советской школы должны вывариться последние остатки пережитков разных классов и должно выковаться молодое поколение, способное окончательно установить коммунизм. Вот если под углом зрения высказываний Владимира Ильича, под углом зрения этого параграфа программы нашей партии мы посмотрим на постановление ЦК, которое опубликовано 5 сентября, то мы увидим, что это постановление идет по указанной линии и говорит: больше внимания школе — школа важнейший участок социалистического строительства. Надо бороться всячески за школу, повысить качество ее.
Другой вопрос — это вопрос о программах. Тут мы тоже имеем уклоны вправо и «влево». Мы знаем, что часть говорит таким образом: «Не надо часто менять программ, лучше их стабилизировать. Надо непременно старые предметы сохранить. Вообще мудрить особенно тут нечего»; а то, что жизнь требует иных подходов, что наука идет вперед, что надо выбрать новые факты, иначе их группировать, об этом никто из правых не говорит. О том, что программы должны быть насквозь пропитаны духом марксизма-ленинизма, об этом не говорится. Это есть правый уклон.
Но говорят и иначе, в особенности за последнее время, когда стали проводить политехнизацию, когда стали связывать теорию с практикой. Трудно эту теорию с практикой связать. Еще опыта нет. Вот и говорят, что программы новые не нужны, надо учиться у кипящей жизни, важна не столько программа, а важен «настрой», важен лозунг, — и мы видим, как иногда основной стержень школьных занятий, который должен закладывать основу миросозерцания, просто выпадает. Вместо соединения теории с практикой мы имеем просто выбрасывание программы. Вместо них даются «проекты». Приходилось мне видеть такие «проекты», где, например, соединялись 1, 2, 3 и 4-я группы и где вся последовательность программных знаний, всякая систематизация уничтожалась. Дело происходило таким образом. Выбрасывался ряд лозунгов: «Поможем провести промфинплан!», «Все за культурную революцию!», — ряд лозунгов, по которым должна была работать вся I ступень, все должны были это проводить. Когда приходилось говорить, что ребята так не смогут учиться, что не будет постепенного накопления знаний, ребята не будут чувствовать своего роста, нам отвечали: «Что вы говорите? Жизнь этого требует». Это, конечно, был уклон «влево».
А что говорит партия? Опять я начну с того, что т. Ленин говорил по этому поводу. Вы все знаете, что он говорил на III съезде комсомола, — что, «только преобразуя коренным образом дело учения, организацию и воспитание молодежи, мы сможем достигнуть того, чтобы результатом усилий молодого поколения было бы создание общества, не похожего на старое, т. е. коммунистического общества»[116]. Владимир Ильич говорил, что надо опираться на прочный фундамент человеческих знаний, завоеванных при капитализме. Он говорил против буржуазной школы, говорил против программ буржуазной школы. Он говорил в речи на съезде просвещенцев в 1918 г., что юные умы затемняются в буржуазной школе глупейшими предрассудками. Программа в буржуазных школах насыщена ложью, клеветой в угоду буржуазии. Что же говорит по этому поводу постановление ЦК? Оно говорит, что ребятам надо овладеть знаниями, овладеть всеми достижениями науки. Не надо обрывков знаний, а нужны систематические знания. Всякий взрослый рабочий особенно это поддержит потому, что сейчас время такое, когда и взрослые и дети как бы из воздуха приобретают знания: газеты читают, доклады слушают, радио слушают. Много знаний приобретают, но чего не хватает? Не хватает систематики. Знают, а как это все связать одно с другим, как связать все это в определенную систему, — этого нет. И вот рабочие, которые идут сейчас в школу учиться, сейчас чего хотят? Чтобы все эти знания уложились в определенную систему — все тс знания, которые есть, кусочки, обрывки знаний, — они должны уложиться в определенную систему, они должны заложить основы материалистического мировоззрения, они должны сделать близким и понятным учение Маркса и Ленина. Систематика имеет громадное значение. В этом отношении недооценка систематики чрезвычайно вредно отражается на всей учебной и воспитательной работе. Поэтому партия особенно налегает на то, чтобы давать не обрывки знаний, а систематические, строго научные знания. Ведь сейчас мы уже живем в такой период, что, не овладев техникой, не овладев наукой, мы не сможем строить так, как надо строить.
Мы должны это сделать. Сталин говорил об овладении техникой и наукой, и он выразил в своих словах то, что чувствует вся страна, — необходимость овладеть наукой, знанием.
Посмотрите, как относятся сейчас к знанию рабочие массы, колхозные массы, и вы поймете, как недопустимо игнорирование программ, как недопустима недооценка того, что надо давать систематизированные, строго научные, проверенные знания. Если буржуазная школа в своих программах старается начинить ребят всякой ложью и клеветой, стремится всячески разжигать шовинизм, стараясь воспитать из детей рабов, если она искажает исторические факты, то нам в нашей школе надо давать строго проверенные, научные знания. Поэтому нам надо сугубо внимательно отнестись к построению наших программ, нам надо еще и еще раз проверить их с научной точки зрения. Так, например, товарищи естественники недавно говорили, что в наших учебниках ботаники до сих пор еще проводится система Линнея, старая система, наукой отвергаемая. Нам нужно посмотреть, чтобы такие вещи в программу не попадали, чтобы не попадали устарелые научные системы. И вот наши учебники, наши программы необходимо хорошенько проверить с этой стороны.
Мы видим, постановление партии уделяет сейчас очень много внимания вопросу о том, чему учить. Это решающий вопрос, и мы должны его хорошенько продумать.
Пойдем дальше. Как учить? Вопрос, как учить, включает в себя и вопросы знания ребенка и понимание метода, как этому ребенку передать знания, как к нему подойти, как его коммунистически воспитать. В этом вопросе имелись у нас и правые и «левые» перегибы. В чем сказались эти перегибы?
Что характеризует правый уклон? Правый уклон считает так: ребенок — слабое, беспомощное существо, его дело — больше слушаться родителей и учителей. Мы должны воспитывать ребенка, вести его, каждый шаг его контролировать потому, что он существо слабое, беспомощное. В этом сказывался правый перегиб, недооценка, недоверие к ребенку. Этот уклон является чрезвычайно вредным. Он был и есть еще по сие время. Мне приходилось как-то с одним старым учителем говорить. Он мне сказал: «Да как же можно с ребятами говорить о политике, да разве ребята понимают что-нибудь в политике?» Но дело ведь в том, что сейчас сами ребята говорят о политике. Попробуйте с ними сейчас не говорить о политике. Еще Лев Толстой говорил, что когда идет передел в деревне, то тогда в школе невозможно заниматься: ни один самый лучший учитель не проведет урока, потому что все ребята думают о переделе, который в деревне происходит. Сейчас у нас идет соцсоревнование. Что же вы думаете, что есть такие ребята, которые вблизи фабрики живут и которые этим делом не интересуются? Помню я старое время, когда стачечная борьба развивалась, когда я работала в Петербурге, за Невской заставой, и вот мне рассказывали, что пришел ученик в школу и говорит учительнице так: «Вот наши бастовали, я впереди бежал — и как грязью залепил этому директору!» Ребенок знает, что его отец, его мать, все рабочие против черносотенного директора, что против этого директора идет стачка. Он также настроен против него, и он хочет также принять участие в этой борьбе, и он его принимает тем, что бросает в директора ком грязи. Ребята хотят принимать участие в окружающей жизни, и хочет или не хочет учитель с ними говорить о политике, они сами о политике разговаривают. Я помню, что, когда мы были в ссылке, к нам часто заходил мальчонка лет шести, сынишка катальщика. Однажды я смотрю, он стоит, разбирает бумажки и сам с собой разговаривает: «Неизвестно, кто врет, председатель ли врет, или правительство врет». Конечно, он совершенно механически повторял то, что он слышал. Он часто ходил с отцом в волость и слышал, что в волости крестьяне говорили: «Неизвестно, кто врет, председатель или правительство», — и он это повторяет, десять раз повторит, это у него в памяти закрепится, и когда-нибудь он осмыслит эту фразу. Не говорить с ребятами о политике нельзя.
С другой стороны, говорят: «Нет возрастных особенностей, ребенок все может, он все понимает, может вынести любую нагрузку». Я согласна, что наши ребята многое знают и понимают. Но я думаю, что и при коммунистическом строе двухлетние ребята будут от шестилетних отличаться, а шестилетние — от четырнадцатилетних. Ведь нельзя же выбросить возрастные особенности. Так думать, что можно их выбросить, нельзя. И разговор насчет того, что ребенок все может и что возрастных особенностей нет, — это очень большая ошибка. Мы должны тщательнейшим образом изучать возрастные особенности, мы должны эти возрастные особенности знать, и надо знать, как эти возрастные особенности использовать для всестороннего развития ребенка. Нам нужно уметь всесторонне воспитать ребенка, а сможем мы сделать это только тогда, когда мы будем умело подходить к ребенку. Конечно, это изучение ребенка должно заключаться не в том, что мы