– Вернулся, братик, – проговорила она мне на ухо.
Я немного отстранился, посмотрел в её глаза: чёрные, глубокие, блестящие.
– Рад тебя видеть, – сказал я ей.
– А уж я как рада, – Лика засмеялась, её ноготки с шуршанием прошлись по моей небритой щеке. – Пошли скорее домой.
– Лика, давай ты первая пойдёшь? – Я провёл ладонью по шёлку её волос. – Хорошо?
– Хорошо, – сказала она, вывернулась из моих объятий и, со скрипом открыв дверь, вошла в подъезд нашей старенькой пятиэтажки.
Я выждал пять минут, потом зашёл вслед за ней. За спиной оглушительно громыхнула железная дверь, лестничная площадка первого этажа погрузилась в темноту. Я бросил на пол сумку – звякнул аккуратно сложенный панцирь, – постоял немного, прислушиваясь к себе.
Часть моего разума, этого водоворота мыслей, впечатлений, желаний, страхов, отказывалась понимать, что я уже не на войне. Слух, зрение и остальные органы чувств по-прежнему вычленяли признаки опасности. Мышцы находились в особом состоянии, готовые в любой момент полностью напрячься и отдать всю энергию, чтобы отразить нападение. Сердце тоже работало в определённом ритме, привычном для рейда. Но физическое тело – вещь подчинённая, сложнее другое. Мне надо было укротить свой дух. Не стоит тащить войну к себе в дом, к тем, кого любишь. Тем, кто тебя любит, всё равно, кто и как в рейде мог убить тебя и твоих друзей. Или как убивал ты. Они хотят увидеть живым и здоровым того, кого любят и кто любит их.
Я глубоко вздохнул и выбросил руку в ударе вместе с резким выдохом. Затем успокоил сердцебиение, медленно вдохнул и снова резко выдохнул, проведя быструю комбинацию ударов. Руки сами сплели сложный узор движений, а я опять медленно вдохнул и чуть присел. Сконцентрировался на своих внутренних ощущениях, почувствовал потоки силы, движущиеся внутри меня. Ещё раз вдох и медленный выдох – сквозь зубы, с шипением, как у змеи. Война осталась где-то там, закончилась вместе с рейдом, и я не буду сражаться, пока сам не захочу. Глаза и уши продолжали внимательно следить за тем, что меня окружало, но по-другому, не напряжённо выискивая опасность, а просто фиксируя обстановку. Мышцы расслабились, исчезло то состояние, в котором попытка убить тебя и твой удар в ответ – нечто само собой разумеющееся. Я вышел из этого состояния, но всё равно внутренне был готов дать отпор. Я словно создал внутри себя пружину, которая в любой момент может сжаться и распрямиться с огромной силой, но только по моему приказу.
Я постоял немного, прислушиваясь к ударам сердца. После всех упражнений настроение заметно улучшилось, расслабленной походкой я поднялся по лестнице.
Дверь была не заперта – дурацкая привычка Лики. Интересно, она специально её не закрывает или ей просто нравится меня злить?
– Я здесь, – крикнул я из прихожей.
– Всё уже? – спросила подбежавшая Лика в клетчатой рубашке и синих джинсах, обтягивающих бёдра и подчёркивающих красивую форму ног.
Она радостно чмокнула меня в щёку, как и положено сестре, положила руки мне на плечи, после чего лукаво посмотрела в глаза. Я ответил таким же взглядом, мои ладони пробежались по её талии, чувствуя сквозь ткань каждый изгиб её тела. Лика засмеялась, сцепила ладони на моей шее и подогнула ноги, притягивая меня к себе и приближаясь сама. Мои руки сами нырнули к ней под рубашку, ладони ощутили бархат её тёплой кожи, в висках застучала кровь. Лика приблизилась к моим губам, поцеловала страстно, как не положено делать сестре.
Мы лежали на кровати в тёмной комнате. Уже после абсолютного кайфа, пика блаженства, когда огонь удовольствия разлился по всему телу и ещё горел в груди, в голове, растекаясь по животу, по рукам и ногам, медленно отдавая свой жар, я притянул Лику к себе, желая чувствовать её всю, каждый сантиметр её тела. Сестра потянулась мне навстречу, дрожащая и горячая.
– Мой хороший, люблю тебя, – проговорила она низким бархатным голосом.
– Моя родная, любимая, – сказал я, стараясь унять дрожь в голосе.
Я поцеловал Лику в щёку, опустился ниже, поцеловал в шею, прошёлся губами по её идеальной груди и положил голову на тёплый живот. Лика улыбнулась, стала перебирать пальчиками мои волосы.
– А у меня для тебя подарок, – улыбнувшись, сказала сестра.
Голая, красивая, с блестящей кожей, она поправила волосы, которые чёрной волной ниспадали на спину. Я невольно залюбовался ею, а Лика тем временем взяла что-то со стола и вернулась ко мне.
– Держи, – Лика поцеловала меня в щёку.
Я взял книгу, которую она мне протянула, прочитал на обложке:
– Глен Кук, «Солдаты живут». Как? Откуда?
– Ну места знать надо, – самодовольно ухмыльнулась Лика. – Это ещё не всё. Открой.
Я послушался, из книги выпала тонкая тетрадка в зелёной обложке. Раскрыв её, я замер, по телу пробежала дрожь.
– Откуда это? – глухим голосом спросил я.
– Аглая удружила. Она нашла те значки, которые ты мне описывал, добавила ещё какие-то, ну и снабдила всё это своими комментариями.
Я быстро пролистал несколько изрисованных страниц, некоторые знаки были похожи на то, что я видел в Южном, на концерте с ведьмой. Хотя, может, я выдаю желаемое за действительное. Я напряг память, желая вспомнить, что случилось со мной в столице Южной Колонии, и вздрогнул, по спине пробежали мурашки. Снова вспомнились танцы обнажённых девиц с разрисованной узорами кожей, чарующая магия, от которой пропадала ориентация в пространстве, и глаза девушки на столе, которую после этого мерзкого концерта резали скальпелем.
Ещё вспомнил ту ведьму, которая привела меня на этот шабаш и от которой я еле смог сбежать при помощи неизвестного в чёрном одеянии. А ещё вспомнился вопрос, который я задал Паше, своему сопровождающему, когда проснулся утром, после концерта: «Если человек не ест людей и этим гордится, это хорошо или плохо?»
М-да, я вот разве только людей не ел, можно ли занести мне это в плюс? Зачтётся ли мне это когда-нибудь? Я посмотрел на Лику. Она самый дорогой, самый близкий мне человек. С тех пор как отца не стало, никого я не любил так же, как её, не было для меня роднее человека. Моя дорогая, любимая Лика. Моя жизнь.
Я осторожно ткнулся носом ей в щёку, прошептал:
– Лика, ты чудо.
– Ещё бы, конечно, чудо, я в этом не сомневалась!
– Ты понимаешь, что ты сделала?!
– Я тебе помогла.
– И очень сильно! Надо бы поговорить с Гавриком, узнать, что он об этом думает.
– Витя…
– Что?
– Ты не афишируй, откуда взял рисунки. Аглая пользовалась книгами отца, которые ей не разрешалось брать.
– Не бойся, я никого не подставлю, – я ещё раз посмотрел сестре в глаза и искренне повторил: – Спасибо тебе, Лика.
– Не за что, братик.
Её пальцы прошлись по моим губам, я машинально поцеловал их и ощутил во рту горький вкус.
– Ого, – ошарашенно проговорил я, ощущая, как качается подо мной пол и кружится кровать. – Это что такое?
– Одна новая штучка, тебе нравится?
– Даже не знаю, – улыбнулся я, пытаясь справиться с волнами жара и «горячих мурашек», прокатывающихся по телу.
– Знаешь, – Лика потянулась, – я фруктов хочу.
– Откуда? Весна на дворе, Проходы теперь неизвестно когда начнутся.
– Знаю, но всё равно хочется. А ты бы хотел попасть туда?
– Куда?
– На Внешнюю Землю.
– Ну… А ты?
– Не знаю… Конечно, хочется, чтобы побольше людей обо мне узнали. Но мне, наверное, там было бы скучно, я привыкла к Зелёному Городу.
– Ну а мне и подавно будет скучно. Что я там буду делать, кому я там нужен? Нет, моя Родина – Зелёный Город.
Лика усмехнулась.
– Патриот ты самый настоящий.
– Погоди.
Лика убежала в другую комнату. Пока её не было, мне на колени запрыгнул рыжий кот – Баська. Наш любимец, он тоже по мне соскучился. Я погладил его за ухом, он громко замурчал.
Лика вернулась в лёгком голубом платьице и принесла гитару. Я немного расстроился из-за того, что она оделась, но Лика редко играет на гитаре, на то есть особые причины, поэтому я ничего не сказал и приготовился слушать.
На чужих берегах – переплетение стали и неба,
В чьих-то глазах – переплетение боли и гнева;
Эй-ох! – взрезаны вихри узорами крылий;
В вое ветров мы слышали песни последних валькирий.{ Песня «На север» группы «Мельница».}
Лика пела с хрипотцой и выговаривала слова резко, рублено, чуть ли не рыча:
Вспорото небо, и взрезаны волны драконьею пастью;
Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти.
И луна – я ее ждал и любил как невесту;
Нам не до сна, мы дети богов – наша участь известна.
В наших зрачках – острые грани вечного льда,
А на клыках – свежею кровью пахнет вода;
Видишь мерцание лезвий средь стонов разодранной ночи,
Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче!..
Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере;
Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери…
Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,
Встречайте нас, верные, – мы вернулись домой!
Мы вернулись домой, мы вернулись домой,
Встречай своих воинов, Один, – мы вернулись домой,
Но на тех берегах – переплетение стали и неба,
А у мертвых в глазах – переплетение боли и гнева…
…стали и неба… боли и гнева… светом и ветром…
на север, вы в сером, вы звери, на север…
– Красиво? – спросила Лика.
– Убийственно, ни разу не слышал.
– Да, ты первый. Никто ещё не слышал. Думаем с ребятами вставить этот номер в оперу, но пока не знаем куда.
– Хорошая идея, надо только подумать. Кажется, у Сапковского был какой-то народ, который в Северном море жил.
– Ладно, потом найдём, – Лика отложила гитару, поднялась, она уже потеряла интерес к разговору. – Ты, наверное, есть хочешь.