мпиров, указанных в ордере, а также любого, кто попытается мне помешать. Это включает людей-слуг, а также людей, имеющих один укус. Один укус или два - это можно вылечить. Но я их убивала, этих людей, чтобы спасти себя, спасти других.
- Ты делала то, что должна была делать.
Я кивнула:
- Пусть так, но сейчас это уже не имеет смысла, Не важно, права я, что это делаю, или нет. Если убийство оправданное, это еще не значит, что оно на тебя не действует. Я приучила себя думать, что если я права, то этого достаточно. Оказывается, нет.
Он чуть ближе притянул меня за руку:
- Что ты хочешь этим сказать?
Я улыбнулась:
- То, что мне нужен отпуск.
Он рассмеялся, рассмеялся хорошо, открыто и весело - ничего особенного не звучало в смехе, только удивление. Я слыхала смех и получше, но никогда в те минуты, когда он мне был нужнее всего.
- Только отпуск?
Я пожала плечами:
- Как-то не представляю себе, что брошу свою работу и буду складывать букеты, детектив Рамирес.
- Эрнандо.
- Эрнандо, - кивнула я. - Уж такая я, как есть. - Я поняла, что мы все еще держимся за руки, и отняла руку. Он меня отпустил без возражений. - Может, если сделать перерыв, я снова смогу работать.
- А если отпуска не хватит? - спросил он.
- Когда дойдем до переправы, тогда и будем думать, как переходить.
Дело было не только в трудном дне и трудной ночи. Моя реакция на тело Бернардо и то, что я позволила чужому мужчине себя утешать, - это было совсем на меня не похоже. Мне не хватало моих мужиков, но дело не только в этом. Расставшись с Ричардом, я рассталась со стаей, со всеми своими друзьями среди вервольфов. Утратив Жан-Клода, я утратила всех вампиров, и как ни странно, кое-кто среди них были мои друзья; С ними можно дружить, пока помнишь, что они монстры, а не люди. Как можно одновременно дружить и помнить, объяснить я не могу, но у меня получалось.
Я не просто на полгода отрезала себя от мужчин в своей жизни. Я отрезала себя и от друзей. Даже Ронни, Вероника Симз, одна из немногих моих подруг среди людей, завела себе новый бурный роман. Она встречалась с лучшим другом Ричарда, а потому общаться нам стало неудобно. Кэтрин, мой адвокат и моя подруга, только два года как была замужем, и я не хотела мешать их с Бобом жизни.
- Ты о чем-то очень серьезно задумалась, - сказал Рамирес.
Я моргнула и посмотрела на него.
- Да просто сейчас поняла, как мне одиноко даже дома. А здесь... - Я покачала головой, не закончив фразы.
Он улыбнулся:
- Одинокая ты только потому, что хочешь быть одинокой, Анита. Я ж тебе предлагал показать местные достопримечательности.
Я покачала головой:
- Спасибо. Нет, на самом деле. В других обстоятельствах я бы согласилась.
- А что тебя останавливает?
- Во-первых, дело. Если я стану встречаться с одним из местных копов, то моя деловая репутация упадет ниже плинтуса, а она и без того не очень высока.
- А что еще?
У него было очень заботливое, сердечное лицо, будто он вообще заботливо относится ко всему, что делает.
- Дома меня ждут двое мужчин. Ждут, чтобы я выбрала одного из них или бросила обоих.
Он раскрыл глаза шире:
- Двое? Впечатляет.
- Ничего хорошего. Моя личная жизнь - сплошной кавардак.
- Очень сочувствую.
- Не могу сама поверить, что все это тебе рассказала. Это на меня не похоже.
- Я хорошо умею слушать.
- Я заметила.
- Можно проводить тебя обратно?
Я улыбнулась от старомодности этих слов.
- Сначала можешь ответить на пару вопросов?
- Задавай. - Он сел на землю, подтянув штанины, чтобы не пузырились на коленях.
Я села рядом:
- Кто вызвал полицию?
- Гость.
- Где он сейчас?
- В больнице. Серьезный нервный срыв от потрясения.
- Физических повреждений нет?
Рамирес качнул головой.
- Кто на этот раз стал жертвами увечья?
- Брат жены и двое племянников, все старше двадцати. Жили и работали здесь же, на ранчо.
- А другие гости? Где они были?
Он закрыл глаза, будто вызывая в памяти страницу.
- Почти все поехали на пикник в горы с ночевкой, это было заранее запланировано. Но остальные взяли машины ранчо, которые держат для гостей, и уехали.
- Не продолжай, - сказала я. - Почувствовали беспокойство, им не сиделось на месте, и они вынуждены были покинуть дом.
Рамирес кивнул.
- Как и соседи вокруг тех, прежних домов.
- Рамирес, это чары, - сказала я.
- Не заставляй меня напоминать, что я просил называть меня по имени.
Я улыбнулась и отвела взгляд от его дразнящих глаз.
- Эрнандо, это либо чары, либо какая-то способность этой твари наводить страх, ужас на тех, кого она не собирается убивать или увечить. Но я думаю, что чары.
- Почему?
- Потому что слишком избирательно действие для природной способности, вроде как у вампира - гипнотизировать глазами. Вампир может зачаровать одного человека в комнате, полной народу, но не может зачаровать целую улицу за исключением одного дома. Для этого надо уметь организовать магическую силу, а это означает чары.
Он подобрал сухую травинку, покатал в пальцах.
- Значит, мы ищем ведьму.
- Я кое-что знаю о ведьмах и других приверженцах колдовства и не знаю ни одной ведьмы, которая в одиночку или даже с целым ковеном была бы на такое способна. Я не отрицаю, что где-то тут замешан чародей-человек, но здесь поработало что-то действительно неотмирное, нечеловеческое.
- На сломанной двери мы нашли следы крови.
Я кивнула:
- Приятно, что хоть кто-нибудь сообщает мне о каких-то фактах, когда мы уже что-то нашли. Здесь все, и Тед в том числе, держат карты поближе к груди, и я почти все время трачу в поисках того, что другие уже выяснили.
- Спрашивай меня, и я отвечу на все твои вопросы. - Рамирес отбросил былинку. - А сейчас нам лучше вернуться, пока твоя репутация не погибла ни за что.
Я не стала спорить. Назначь любую женщину работать среди мужчин, и слухи поползут тут же. Если ты сразу не внесешь ясность, что ты вне досягаемости, начинается еще и конкуренция. Некоторые мужчины пытаются либо изгнать тебя из города, либо залезть тебе под юбку. Другого обращения с женщиной они себе даже представить не могут. Если ты не объект секса, значит, ты угроза. Мне в таких случаях всегда интересно, как у них прошло детство.
Эрнандо встал, отряхивая траву и пыль со штанов. Кажется, у него было детство безоблачное или, во всяком случае, он с ним удачно расстался. За это его родители заслужили похвальную грамоту. Когда-нибудь он приведет домой хорошую девушку и заведет хороших детей в хорошем доме, работая по выходным во дворе, а каждое воскресенье обедая то у одних бабушки с дедушкой, то у других, по очереди. Замечательная жизнь, если можешь себе ее обеспечить. А ему еще надо раскрывать убийства. Не все сразу делается.
А что имею я, если честно? Для кризиса среднего возраста я еще слишком молода, а для угрызений совести уже слишком стара.
Мы направились обратно к машинам. Я снова обнимала себя за плечи, потом заставила себя опустить руки и пошла рядом с Рамир... с Эрнандо как ни в чем не бывало.
- Маркс мне сказал, что один из прибывших первым копов чуть не лишился горла. Как это вышло?
- Я здесь был не с самого начала. Лейтенант меня вызвал не сразу. - В голосе его прозвучала жесткость. Да, он был мягок, но ездить на себе не позволял. - Но я слышал, что трое выживших напали на полицейских. Пришлось их успокоить дубинками. Они продолжали пытаться драть полицейских на части.
- А зачем? И как это у них получилось? Я в том смысле, что, если с человека ободрать кожу и оторвать куски тела, он в бой не рвется.
- Я помогал перевозить кое-кого из первых выживших, и они не дрались. Просто лежали и стонали. Это были раненые, и они вели себя как раненые.
- Есть какие-то следы Тада Бромвелла, сына выживших на том месте убийства, что я видела?
Эрнандо выкатил глаза:
- Маркс тебе не сказал?
Я покачала головой.
- Ну и мудак!
Я согласилась, а вслух спросила:
- Так что, нашли тело?
- Он жив. Ездил на пикник с друзьями.
- Он жив, - повторила я.
Тогда чья душа витала в спальне? Вслух я этого не сказала, потому что про душу полиции сообщить забыла. Маркс и без того был готов вышвырнуть меня из города. И если бы я заговорила о парящей под потолком душе, он бы крикнул дров и спичек.
Но в этой комнате кто-то умер, и душа все еще не знала, куда отправиться. Почти всегда, когда душа витает, она витает возле тела, возле останков. В этом доме жили трое. Двое изувечены, мальчик где-то в другом месте.
У меня мелькнула мысль.
- А эти свежие жертвы дрались, пытались кусать полицейских?
Он кивнул.
- Это точно, что они кусали? Не просто били, но будто хотели жрать?
- Насчет жрать не знаю, но все раны - от укусов. - Он странно посмотрел на меня. - Ты до чего-то додумалась.
Я кивнула:
- Может быть, и так. Мне надо сначала увидеть второе тело, то, что за дверью, но потом, я думаю, пора возвращаться в больницу.
- Зачем?
Я пошла вперед, и он поймал меня за руку выше локтя и повернул к себе. В его глазах искрилась свирепость, от напряжения дрожала рука.
- Ты здесь всего два дня, я уже неделями бьюсь. Что ты знаешь, чего не знаю я?
Я подчеркнуто посмотрела на его руку и подождала, пока он отпустит, но все-таки сказала. У него уже на этой почве кошмары, а он еще не допер.
- Я - аниматор. Зарабатываю на жизнь тем, что поднимаю зомби. Мертвые - моя специальность. Общее у всех живых мертвецов - от гулей и зомби до вампиров - это то, что они должны питаться от живых, чтобы поддержать свое существование.
- Зомби не едят людей, - возразил он.
- Если зомби поднят, а поднявший его аниматор теряет контроль, зомби может стать диким. Плотоядным зомби.
- Я думал, это все сказки.