- Я Никандро Бако, для друзей - Ники.
Толпа раздалась перед ним, как раздвинутый занавес. Он протянул мне руку, и я взяла ее, но рукопожатия не получилось. Он поднес мою руку к губам и поцеловал. Но при этом не сводил глаз с моего лица, и что-то в этих глазах, в движениях его губ наводило на мысль о куда более интимных местах для прикосновения мужских губ. Я отняла руку настолько быстро, насколько позволила вежливость.
- Благодарю вас, мистер Бако, что согласились со мной повидаться.
Это прозвучало так официально, будто и не стоял позади меня Бернардо со спущенными штанами.
- Оденьтесь, - бросил Бако, едва глянув на Бернардо. Я услышала, как Бернардо натягивает штаны и возится, стараясь привести себя в порядок. Честно говоря, я удивилась, как в этих джинсах столько помещается.
- Что привело вас сюда, миз Блейк?
- Я действительно хотела поговорить с другим некромантом.
- Звучит так, будто вы передумали, - сказал он не сводя с меня взгляда. Когда моя рука поднялась поправить волосы, он проследил за ней глазами.
- На этот спектакль ушло почти все мое время. У меня встреча с полицией, которую никак нельзя пропустить.
Я специально упомянула о полиции. Было у меня предчувствие, будто Бако досконально знает, что вообще происходит. Нас никто не тронул, только сконфузили - ладно, сконфузили меня. Бако пришел в самый последний момент. Ага, совершенно случайно.
- Вы про тех двух полисменов, что ждут вас снаружи?
Я слегка изменилась в лице - но этого было достаточно.
- Вполне понятно, что мы обеспечили себе резерв.
- Вы хотите сказать, что боитесь нас?
При этих словах по комнате пронесся низкий гул, будто все одновременно вздохнули.
- Дурой я была бы, если бы не боялась.
Он склонил голову набок почти птичьим движением:
- Значит, ты не дура, Анита?
- Стараюсь не быть.
Он махнул рукой в сторону женщины за стойкой:
- Полине ты не понравилась. Знаешь почему?
Пришел мой черед мотать головой:
- Не-а.
- Она моя жена.
Наверное, у меня по-прежнему был недоуменный вид.
- Извини, не поняла.
- Она знает, что у меня слабость к женщинам, обладающим силой.
Я нахмурилась:
- Тут ей волноваться не о чем. Я вроде как занята.
Он улыбнулся:
- Анита, давай перестанем врать. Вы с ним не любовники.
Он снова взял мою руку и поднял на меня свои черные глаза. Тут я поняла, что он считает себя неотразимым ухажером. И что у его жены есть причины тревожиться - не из-за меня, а из-за женщин вообще. Это было ясно по его глазам, по тому, как он гладил мне руку.
Я высвободилась, отступила к Бернардо и протянула ему руку, он ее взял. У нас у обоих руки были липкие от стойки, но я в него вцепилась.
Бако был меня на полкорпуса ниже, но он меня раздражал. Виной тому была и сила его магии, которая висела в комнате тяжелым занавесом, и то, что он мог заставить меня нервничать, как и любой мужчина. Не нравилась мне его наглость, когда мы безоружны. Я глянула на Полину, и на ее суровом лице было написано сильное недовольство. Это что, игра, в которую он с ней играет? Мучает ее? Кто знает. Но мне хотелось отсюда убраться.
- Мне нужно оказаться в одном месте до темноты. Если не хочешь со мной разговаривать - ладно. Мы пойдем.
Я стала отступать к двери, толкая Бернардо телом.
- Без оружия? - произнес Бако с вопросительной интонацией, чуть повысив голос.
Мы с Бернардо застыли. Мы уже были достаточно близко к двери, чтобы выскочить, и, вероятно, успели бы, но...
- Если нам вернут оружие, это будет очень любезно.
- Вам стоит только попросить.
- Можно нам получить обратно свое оружие? - спросила я.
Он кивнул:
- Арфа, отдай им.
Арфа не стал задавать вопросов, просто протянул нам пистолеты и ножи. Потом отступил в толпу таких же безмолвных зрителей. Пистолеты и наручные ножи легко заняли свои места. А вот наспинный нож - другое дело. Мне приходилось левой рукой нащупывать ножны, потом правой браться за острие и направлять в отверстие. И у меня выработалась привычка закрывать глаза, чтобы не отвлекаться от тактильных ощущений. Чтобы вложить нож в ножны, уходило несколько секунд. Главное было - не отстричь себе прядь.
Когда я открыла глаза, Бако смотрел на меня.
- Как приятно видеть женщину, не полагающуюся только на зрение. Осязание - такое важное чувство в интимные моменты.
Может быть, оружие снова придало мне храбрости или мне просто уже надоело.
- Очень утомительны мужчины, которые все сводят к сексу.
Отвращение и даже злость исказили его лицо, и чарующие глаза превратились в черные зеркала вроде глаз куклы.
- Слишком себя ценишь, чтобы трахаться с карликом?
Я покачала головой:
- Дело не в росте, Бако. Там, откуда я родом, мужчины не ведут себя так на глазах у жены.
Тут он расхохотался, и заискрились его глаза, все лицо.
- Святость брака? Ты обиделась за мою жену? Ну и смешная ты девчонка!
- Ага. Мы с Барбарой Стрейзанд обе такие.
Веселья в его глазах чуть поубавилось. Кажется, шутка до него не дошла. Но, как ни странно, девочка в коротких шортах встретилась со мной взглядом. Похоже, что она поняла. Если она любит ранние фильмы Стрейзанд, может, она еще не совсем пропащая душа.
Бернардо взял меня за плечо, и я дернулась.
- Пойдем, Анита.
- Пойдем, - кивнула я.
- Ты так и не задала своих вопросов, - сказал Бако.
- Ты это чувствовал последние недели? - спросила я.
Он вдруг стал серьезен:
- Появилось что-то новое. Оно вроде нас, работает со смертью. Я это чувствовал.
- Где?
- Между Санта-Фе и Альбукерком, хотя началось оно ближе к Санта-Фе.
- Оно приближается к Альбукерку, к тебе, - сказала я.
Впервые за все это время он показался каким-то неуверенным. Не то чтобы испуганным, но и не счастливым.
- Оно знает, что я здесь. Это я тоже чувствую. - Он глянул прямо на меня, и сейчас не было в его глазах поддразнивания. - И оно знает, что ты тоже здесь, Анита. Знает.
Я кивнула.
- Мы могли бы друг другу помочь, Ники. Я видела тела. Я видела, что творит эта гадина. Поверь мне, Ники. Тебе не захочется так уходить.
- И что ты предлагаешь? - спросил он.
- Объединить наши возможности и попробовать остановить эту штуку, пока она еще не добралась сюда, к тебе. И перестать играть в игры. Перестать подначивать. Не мериться силой.
- Чисто деловые отношения? - уточнил он.
Я кивнула.
- Ни для чего другого нет времени, Бако.
- Возвращайся потом сюда вечером, и я сделаю что смогу, чтобы тебе помочь. Хотя полиция не захочет, чтобы ты делилась со мной информацией. Я, как ты знаешь, очень плохой.
Я улыбнулась:
- Плохой, но никак не глупый, Ники. Я тебе нужна.
- А я тебе, Анита.
- Один некромант хорошо, а два лучше, - сказала я.
Он кивнул с очень серьезным лицом.
- Возвращайся, когда кончишь свои дела с полицией. Я буду ждать.
- Это может быть поздно, - предупредила я.
- Поздно уже сейчас, Анита. Молись, если ты из тех, кто молится, чтобы не было слишком поздно.
- Анита? - позвал меня Бернардо.
- Мы идем.
Я позволила Бернардо вывести нас наружу, держа меня за плечо, а я шла спиной вперед и доверив ему выбирать дорогу. Вервольфы только смотрели, не выражая восторга, но и не желая набрасываться без приказа. Бако был у них варгамором - колдуном при стае. Никогда до сих пор не видела стаи, которая страшилась бы своего варгамора.
А запомнилось мне лицо Полины. Она смотрела на Бако горящими от ненависти глазами. Было яснее ясного, что когда-то она его любила, любила по-настоящему, ибо только настоящая любовь может перерасти в такую ненависть. Я только недавно глядела в глаза Полины поверх ствола. Похоже, у Ники Бако проблемы не только с монстром в пустыне. На его месте я бы брала с собой пистолет в постель.
Глава 38
Мир уже завернулся в синюю полумглу, когда мы приехали к больнице. Сумерки сгустились, и в них, как в плотную ткань, можно было завернуть руки или надеть их на себя, как платье. Я позвонила до того по сотовому телефону Рамиреса. Как вообще доказать, что кто-то по-настоящему мертв? Я видела этих "выживших". Они дышали. Полагаю, что у них и сердце билось, иначе бы врачи это заметили. Глаза смотрели, будто сознавая что-то. Они реагировали на боль. Они были живы.
А что, если нет? Что, если они - только сосуды для такой силы, по сравнению с которой и Бако, и я - просто уличные шарлатаны? Могло существовать заклинание, которое позволило бы это доказать, но результаты заклинания не понесешь в суд, чтобы получить разрешение сжечь тела. А именно это я и хотела сделать.
В конце концов я решила остановиться на электроэнцефалограмме. Тут я готова была ручаться, что высшие нервные функции отсутствуют. Больше я ничего не могла придумать, чтобы показать еще что-то неладное у этих выживших, помимо содранной кожи и отсутствующих частей тела.
К сожалению, доктор Эванс и компания давно уже следили за электроэнцефалограммой. Высшие нервные функции присутствовали. Вот тебе и моя блестящая идея. Доктор Эванс хотел общаться с нами в комнате отдыха врачей, но я настояла, чтобы разговор был поближе к палате выживших. И мы стали беседовать на пониженных тонах в коридоре. Он бы не позволил мне утверждать в присутствии выживших, что они мертвы. Потому что, если я ошиблась, это могло бы их расстроить. Что ж, в этом был смысл. Но я не думала, что ошибаюсь.
Выжившие, уже находящиеся в больнице, возбудились и стали агрессивны, щелкая зубами на персонал, как цепные псы. Никто не пострадал, но по времени это совпало с последними убийствами. Почему освежеванные стали более агрессивны? Дело в заклинании, которое выгнало из дому ту тварь? Повысились ставки за вход в игру? Или что-то напугало ту тварь, которую мы ловим? Я понятия не имела.
Я только знала, что темнота сжимается, как ладонь, готовая нас всех раздавить. В воздухе повисала тяжесть, как перед грозой, но еще хуже и теснее, и в ней невыносимо было продохнуть. Что-то плохое надвигалось на нас, и это плохое было связано с темнотой. Уговорить доктора Эванса, что его пациенты мертвы, я не смогла, но моя настойчивость, очевидно, оказалась убедительной, потому что он разрешил двум полисменам, уже дежурящим в больнице, нести вахту в палате, а не снаружи. Присутствие копов в палате подтверждала только шляпа на стуле в холле.