– Спасибо. Еще, насколько я понимаю, в течение октября два коттеджа пустовали – и неудивительно, ведь сезон закончился, – но третий был занят. Он был занят всего недели две, что необычно, поскольку вы сдаете ваши коттеджи, как правило, помесячно.
– Кто это тут обо мне разговорился?
Пендергаст пожал плечами:
– Вы же понимаете, что в таком маленьком городке, как Эксмут, трудно что-то сохранить в тайне. Как бы то ни было, меня интересует этот ваш временный житель. Расскажите мне о нем.
По мере того как Пендергаст говорил, настроение Нотта становилось все более агрессивным.
– Нет, я ничего вам не могу о нем рассказать.
– Почему?
– Потому что у моих съемщиков есть свои интересы и я не хочу о них распространяться. В особенности перед вами.
Пендергаст удивленно посмотрел на него:
– Передо мной?
– Да. С вашим появлением в городе и начались все эти неприятности.
– Правда?
– Ну, так я это вижу. Тогда видел и теперь так вижу. Поэтому, если у вас все, я любезно попрошу вас освободить мой дом и мой участок. Если у вас нет ордера.
Человек ждал, скрестив на груди руки.
– Мистер Нотт, – сказал Пендергаст после паузы. – Странно, что вы упомянули ордер. Вам это, может быть, неизвестно, но мое неожиданное исчезновение из Эксмута привело к довольно крупной операции ФБР. После того, что мне стало известно сегодня, я могу получить такой ордер всего в течение сорока восьми часов.
Выражение лица Нотта стало, мягко говоря, еще более агрессивным.
– Убирайтесь!
Пендергасту понадобилось несколько секунд, чтобы переварить это.
– Дверь там!
Но Пендергаст и не подумал вставать:
– Значит, вы отказываетесь отвечать на мои вопросы без ордера?
– Разве я уже не сказал?
– Да, сказали. Еще вы сказали, что я – причина всех неприятностей в городе. – И Пендергаст посмотрел прямо в глаза коротышке, стоящему перед ним. – Но неприятности на этом не кончились, верно?
Нотт нахмурился:
– Это вы о чем?
– О застройщике Р. Дж. Мейфилде. Большинство горожан не рады тому, что он собирается настроить тут кондоминиумов, снести гостиницу, а вместо нее поставить какую-то уродину.
– Мне это совершенно неинтересно, – сказал Нотт.
– Но есть и такие, кто думает иначе, – те, кто горит желанием продать землю Мейфилду. Вторая очередь Эксмутской портовой деревни – она, конечно, пока на этапе проектирования – займет некоторую часть побережья к югу от старой гостиницы.
Нотт молчал.
– А на этой земле стоят и ваши коттеджи. Похоже, мистер Нотт, что вы заработаете на этом проекте неплохие деньги, – вам повезло по сравнению с остальным городом, который получает куда как меньше.
– Ну и что? – окрысился Нотт. – Человек имеет право зарабатывать деньги.
– Просто ходят всякие досужие разговоры, что ваша часть побережья за последний век была подточена отступающими грунтовыми водами, то есть в любую минуту в любом месте может случиться провал. Могу поспорить, вы об этом не сообщаете своим арендаторам, верно?
– Обычные слухи, – возразил Нотт.
Пендергаст вытащил из кармана конверт:
– Геолог из университета Тафтса, подготовивший этот доклад еще в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году… Это тоже был слух? И вот я думаю, что случится, если эта бумага попадет в руки Мейфилда? Скажем, прямо сегодня?
У Нотта отвисла челюсть.
– Вы…
– Он так или иначе узнает об этом: геосъемка, инженерные исследования и все такое. Но от меня он может узнать об этом до заключения контракта с вами. – Пендергаст покачал головой. – И тогда, мистер Нотт, ваша удача уплывет от вас. И очень быстро. – Он помолчал. – Понимаете, между нами, я бы предпочел не ждать сорок восемь часов до получения ордера.
Наступило долгое леденящее молчание.
– Что вы хотите узнать? – спросил Нотт очень тихо.
Пендергаст откинулся на спинку кресла, неторопливо устроился поудобнее, вытащил блокнот и полистал странички в поисках пустой.
– Когда ваш арендатор въехал в коттедж?
– Через три-четыре дня после вашего приезда в город.
– Он просил сдать ему какой-то конкретный коттедж?
– Да. Тот, из которого открывается наилучший вид на Костедробильные камни.
– И когда он уехал?
– На следующий день после… – Нотт резко оборвал себя, и его губы несколько секунд двигались, не производя ни звука. – На следующий день после того, как тут все пошло к чертовой матери, – договорил он, опустив глаза.
– Это он? – Пендергаст показал ему полицейскую фотографию Диогена.
– Нет.
– Посмотрите внимательнее.
Нотт наклонился над фотографией, прищурился:
– Нет, на него это не похоже.
Пендергаст не удивился.
– Этот арендатор, он вам не говорил, какова цель его приезда?
– Не знаю. Вам лучше спросить у его подружки.
– Подружки?
– Той, что жила с ним.
Пендергаста вдруг охватило ужасное чувство. Неужели?.. Нет, это было невозможно; он должен взять себя в руки.
– Не могли бы вы описать эту женщину?
– Блондинка. Молодая. Невысокая. Спортивного вида.
– Что вы можете сказать про нее?
– Нашла себе пару работ в городе. А потом оба внезапно съехали.
– И что это была за работа?
– Официанткой в «Штурманской рубке». А еще она подрабатывала в этом туристическом магазине, «Вкус Эксмута».
Пендергаст на мгновение замер. Он видел эту женщину, даже неплохо разглядел. Она не раз обслуживала его в гостинице. Значит, у Диогена была сообщница… помощница… ассистентка? Такое ему прежде не приходило в голову.
Нотт раздраженно поерзал, и это вернуло Пендергаста к реальности.
– Что-нибудь еще? – спросил хозяин дома.
– Только одно. Я хочу провести час или два в том коттедже, который они арендовали. Один, и чтобы мне никто не мешал.
Нотт не шелохнулся, и Пендергаст вытянул руку ладонью вверх в ожидании ключа.
– Спасибо, – сказал он. – Вы были очень любезны.
43
Констанс поднялась перед рассветом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как вспыхнуло над далеким горизонтом солнце и поползло наверх в голубое небо. Она спала с открытыми окнами, а ночь стояла прохладная. Констанс скинула с себя ночную рубашку, чтобы телом ощутить солнце, его тепло, его дружелюбие. Потом повернулась и направилась в ванную, просторную и белую, со старомодной, отдельно стоящей ванной и душем. Она открыла воду, чтобы наполнить ванну, и вернулась в спальню. К ее разочарованию, внутривенная инъекция не принесла никаких результатов. Но Диоген предупредил ее, что придется подождать день-другой, прежде чем проявится эффект, и, по его словам, эффект будет очень заметным, оздоровительным и энергетическим.
Когда Констанс вышла из ванны, до нее донесся аромат кофе. Она спустилась по задней лестнице, которая кончалась коротким коридором, ведущим в оранжерею. Несколько десятков шагов – и она оказалась в кухне. Диоген сидел за столом в уголке для завтрака, перед эркерным окном, выходящим в сад. Его стройная фигура была облачена в элегантный шелковый халат, рыжеватые волосы зачесаны назад, он выглядел свежим, аккуратным, уверенным в себе и привлекательным. Сходство с его покойным братом было очевидным. Разноцветные глаза прибавляли ему какой-то лихости. И опять Констанс посетило неясное ощущение, словно она попала на другую планету.
– Что ты хочешь на завтрак? – спросил Диоген.
– У тебя есть копченый лосось?
– Конечно.
– Тогда, если это не слишком хлопотно, лосось, два яйца всмятку, бекон и тост.
– Хороший завтрак. Одобряю. Какой кофе?
– Эспрессо, спасибо.
Он принес ей маленькую чашку и встал к плите, пока она пила кофе. Вскоре перед Констанс стоял заказанный завтрак, и себе Диоген приготовил такой же. Ели молча. Диоген принадлежал к тому редкому типу людей, которых не беспокоит и не тревожит долгое молчание. Констанс была благодарна ему за это. Болтуна она бы не вынесла.
Наконец Диоген поставил пустую чашку:
– А теперь – экскурсия?
Он встал, взял Констанс за руку и повел на заднюю веранду, а дальше вниз по лестнице на белый песок. Тропинка, с обеих сторон обрамленная цветочными клумбами, петляла, огибая живописную палапу[32], наружный очаг, каменное патио со старым кирпичным грилем и комплектом видавшей виды тиковой мебели. Дальше тропинка уходила в платановую рощу и заканчивалась длинным белым пляжем. Сквозь листву виднелся коттедж Гурумарры. Солнце поблескивало в воде, с шелестом накатывающей на берег.
Диоген погрузился в молчание, но его легкий шаг и изящные движения говорили Констанс, насколько драгоценно для него это место. Она же чувствовала себя неловко в длинном старомодном платье.
Песчаная полоса вдоль берега упиралась в непроходимые мангровые заросли, и тропинка сворачивала внутрь острова, петляла по невысокому песчаному подъему, потом спускалась, перевалив через вершину, за которой Констанс неожиданно увидела совершенно необычное сооружение, спрятанное за крутым склоном, откуда открывался вид на берег и на залив. Оно было выстроено из старого темного мрамора и выглядело как небольшой круглый древнегреческий храм, с той разницей, что между колоннами находились высокие окна со сложным переплетом, каждое стекло в котором имело таинственный темно-серый, почти черный цвет.
Зрелище было настолько неожиданным, что Констанс непроизвольно остановилась.
– Идем, – тихо произнес Диоген и повел ее вокруг сооружения.
Взявшись за бронзовую ручку высокой двери, он потянул ее на себя, и дверь с шорохом открылась. Диоген завел Констанс внутрь и закрыл дверь.
Констанс была ошеломлена. Все вокруг оказалось чрезвычайно простым: черный мраморный пол, серые мраморные колонны, куполообразная крыша. Но окна с их переплетами и необычное освещение придавали помещению нездешний вид. Стекла были из какого-то закопченного стеклянистого материала, начиненного или пронизанного мириадами маленьких блесток, переливавшихся по мере перемещения наблюдателя. Свет, который проникал через них, был сильно ослабленным, отчего все внутри становилось абсолютно бесцветным. И когда Констанс посмотрела на Диогена, на его восторженное лицо, она увидела, что он, как и она сама, окрашен только в черно-белые тона, что все краски выжаты из воздуха. Это было совершенно необыкновенное явление. Но вместо того чтобы встревожиться, она подумала о том, как это безмятежно и возвышенно, словно все излишества, все украшения, вся вульгарная нарядность были убраны и осталась только простота и истина. Храм был пуст, если не считать дивана черной кожи, стоявшего чуть в стороне от центра.