– Привет, милая, – Крисмер вклинился между ними.
Позиция была неудобная, в ней едва оставалось место для удара мечом. К счастью, мечи адепт не жаловал. Другое дело – его любимые шотели. Они оказывались хороши как против всадника в седле, так и против чудища на крошечном пятачке земли.
Сталь лязгнула о сталь, как будто клацнули ножницы.
– Посмотри, теперь я сработал чище, – ВарДейк улыбнулся в лицо вампирши, которое застыло в паре пядей от его собственного.
Вельга застыла. Замерли и другие упыри.
Бывшая служанка лорда Ратенхайта медленно опустила взор на свой живот. Ее глаза распахнулись, отказываясь верить увиденному.
Огромная черная рана раскрылась на брюхе, располосовав белую ткань сорочки наискосок, от груди до бедер. Серо-зеленые кишки вампирши вывалились наружу длинной тяжелой лентой.
Она попыталась схватить их. И взвыла от острой боли.
Заработало снадобье Авериуса Гарана, которым адепты обработали оружие. Оно делало даже крошечный порез смертельным для создания со скверной в крови.
Вельга согнулась пополам, лихорадочно пытаясь удержать расходящиеся края раны своими длинными пальцами. А затем резко задрала вверх голову и снова взвыла, так, что от ее оглушительного вопля зашипели все упыри во дворике.
И, к ужасу Гвин, на этот полный боли и отчаяния крик откликнулся Атран Ратенхайт.
Из недр поместья раздался пронзительный голос, который, подобно волчьему вою, разнесся на многие лиги вокруг.
Вельга рухнула наземь и затихла, а крик носферата все нарастал. Но для каждого он звучал по-своему.
Умирающая вампирша услышала прощание своего господина.
Крису почудилось, что Ратенхайт проклинает его за содеянное.
Для упырей это был приказ напасть и разорвать незваного гостя в клочья.
Но Гвинейн Гарана… Для нее этот голос был похож на ласковый зов, которому так сложно сопротивляться.
Десяток упырей атаковал ВарДейка одновременно. В последний миг он осознал, что его спину больше никто не прикрывает, и лишь краем глаза успел заметить, как Гвин с трудом протискивается в полузаваленный дверной проем. Туда, откуда явилась Вельга. В царство мрака и боли. Но это было последнее, что адепт увидел прежде, чем первый кровосос настиг его.
Внутри поместья царил такой же разгром, как и снаружи. Гвин пробиралась в кромешной тьме сквозь завалы сгоревших досок и того мусора, что натащили в гнездо упыри. К счастью, сами они сейчас все собрались во дворе. Обостренное чутье подсказывало адептке, что средь камня и головешек ее ожидает лишь одно существо. Насколько живое? Вопрос весьма спорный.
Атран, искаженный скверной, полностью отдавшийся тьме. Гвинейн желала воссоединения с ним, жаждала уменьшить его печаль. Сердце девушки сжималось от мысли, что возлюбленного младшего брата Атрана больше нет. Она готова была разделить с ним эту горькую утрату, лишь бы он больше не страдал.
Он звал ее, звал отчаянно и горячо. Так любовник кличет страсть всей своей бренной жизни. И Гвин чудилось, что это правильно, что она и сама стремится к нему. Эхо скверны в ее крови тянулось туда, глубже и ниже, сквозь лабиринт завалов, в подвал. Оно звало ее с чувством радости, с предвкушением счастья, перекрывая действие отцовского зелья. Будто бы девушка сама искренне желала встретиться с носфератом, чтобы его руки обхватили ее тело, а зубы отыскали трепещущую жилку на горле.
Ничего иного она не желала прежде столь отчаянно, как отыскать своего хозяина. Да, она жаждала звать его так, чтобы он безраздельно обрушил ее волю в небытие и властвовал над разумом и телом. Чтобы терзал и дарил боль и удовольствие, как и обещал.
На ходу адептка закрепила свой топорик на поясе, рефлекторно – сражаться Гвин больше не собиралась. Сейчас ей нужны были обе руки, чтобы обнять его, прижаться к нему. К своему хозяину. И зачем она только покинула его? Не нужно было. Гадкая, глупая, эгоистичная девчонка.
В голове под вой носферата нарастало лишь одно слово. Его имя. Атран.
Гвин все быстрее и быстрее шла на зов. Она не замечала трупной вони вокруг. Не слышала, как хрустят под ногами кости тех, кого съели упыри, маленькие и совсем хрупкие.
Одурманенное сознание перестало отделять реальность от иллюзии.
Она нашла его посреди подвала, в окружении деревяшек и железных ободов, что прежде были винными бочками.
Носферат сидел на полу. Вокруг клубилась тьма – чистая тьма, наделенная собственным разумом. А у его ног лежали обугленные кости брата. В руке Атран Ратенхайт сжимал волчий клык в оплавленной железной оправе.
– Атран! – счастливый возглас Гвин прорезал мрак, и вой носферата смолк.
Одним порывистым движением он оказался подле девушки. Заключил в объятия. Уткнулся лицом в шею, вдыхая пьянящий, пленительный аромат, от которого в мертвой крови вновь разгорелся огонь, а многодневное оцепенение исцелилось вмиг.
– Атран, – тише повторила она.
Носферат отыскал губами ее уста. Впился настойчиво, чего не делал никогда прежде, словно теперь, когда Руаля больше не было в живых, брату передались его пороки.
– Атран, – прошептала она меж поцелуями ледяных губ.
Их языки встретились, разожгли безумие в головах обоих, и для каждого оно было своим.
Один жаждал вновь обрести потерянную игрушку, любой ценой.
Другая одурманенно желала стать этой игрушкой.
– Я прощаю, я все прощаю, – бормотал Атран, пока его руки бесстыдно блуждали во мраке по женскому телу. Одна рука вцепилась в нежную грудь сквозь тесный корсаж, награждая и наказывая одновременно, сбивая и без того надтреснутое дыхание Гвин. Другая потянулась ниже, туда, где сходились упругие девичьи бедра. Легла меж ними. Сжала. – Ты ведь вернулась ко мне. Ты моя. Только моя. Моя брокса. Я все прощаю.
– Вельга, – ревниво простонала девушка между поцелуями.
– Никто. Никогда. С тобой. Не сравнится, – его отрывистые слова вызвали в ее груди счастливый стон.
Но эйфория не могла длиться вечно.
Гвинейн тихо вскрикнула, когда острые зубы носферата вонзились в мочку ее уха.
А затем завопил и он сам.
Королевская соль в ее крови обожгла язык.
– Ты расплатишься за ошибки, но мы все преодолеем, обещаю, – прошипел вампир, борясь с действием снадобья. Стремясь не выпустить из рук женщину, что превратила в пепел всю его жизнь своим случайным появлением.
– За ошибки платить должен я, – раздался позади Гвин холодный мужской голос. – Ведь это я отрубил голову твоему никчемному братцу. И знаешь что? Ты следующий.
Яростное солнце с гулким хлопком вспыхнуло над ними, разрывая в клочья мрак.
Пока растерявшийся носферат пытался спастись от светоча, жесткие руки Крисмера ВарДейка вырвали Гвин из его объятий.
– Вишенка! Приди в себя! – Крис ударил ее по лицу рукой, в кулаке которой был крепко сжат шотель.
Смазанный удар пришелся в скулу. Достаточно для того, чтобы пелена дурмана спала и зелье в жилах Гвин разогнало наваждение.
Адепт резко швырнул девушку себе за спину, на груду переломанных деревяшек. Оглянулся через плечо, будто на прощание.
И взорвал медленно угасающее солнце.
В тот же миг, что и обезумевший от ярости Атран призвал всю тьму, какую только мог. Растворился в ней. И обрушил ее на адепта.
Две стихии сшиблись.
Подвал обвалился. Куски пола винных погребов полетели ниже, на тот ярус, где скрывались темницы Ратенхайтов, увлекая за собой сражающихся мужчин.
Они устремились дальше, двигаясь в танце схватки по коридору. Замелькала зачарованная сталь двух искривленных клинков, которые встретили оживший мрак.
Гвин упала на четвереньки, затрясла головой, силясь как можно скорее прийти в себя. Ладони врезались в осклизлый каменный пол.
Девушку вывернуло, затрясло мелкой дрожью.
С ужасом она поняла, что только что произошло.
Что могло случиться, если бы не подоспел Крис, который вновь оказался рядом. И теперь он один на один остался с тем чудовищем, что держало в страхе целый город.
Нужно было позвать с собой отца. Да что там! Уведомить всю Академию! Но нет же, два адепта наивно верили, что справятся самостоятельно с исчадием мрака, чья воля крушила любые заклятия.
Если бы дьявол лично вздумал прийти в мир, он бы держался от Аэвира подальше, опасаясь конкуренции с Атраном Ратенхайтом.
Адептка торопливо поднялась на ноги и неверным шагом побрела туда, где бились мужчины. Она силилась разогнать туман в своей голове, но тот окончательно рассеялся, лишь когда девушка поняла, где сейчас оказались Крис и Атран.
Ее старая камера. Глубокая, как колодец. Крошечная. С зарешеченным окошком в вышине, сквозь которое проглядывало звездное небо.
Гвинейн напряглась, хватаясь обеими руками за заплесневелую стену.
Она лихорадочно искала решение, потому что ни один из заранее продуманных планов более не подходил. Внезапно ей вспомнился разговор с Крисом в «Цыпочке». Тонкая ниточка, которая могла спасти их. Или погубить.
Стоило попробовать.
Гвин сосредоточилась. Забормотала заклятие. Вошла в транс, отчего глаза тотчас побелели, а мир вокруг окрасился в разные цвета.
Стихии. Энергии. Бурая дрожь земли. Желто-зеленые потоки воздуха, что стелились по полу вместе с навязчивым сквозняком. Их пронизывал сизый туман водной стихии, поскольку подвал оставался весьма влажным. Но, безусловно, преобладала тьма. Она тянула свои черные щупальца из каждого угла, обволакивала ноги и пыталась подняться по ним выше.
Адептка не обращала на это внимания. Она ушла глубже в транс, и оттенки энергий сделались ярче. Четче стали потоки, крепче – нити. Разум девушки распространился дальше, покидая собственное тело. Слился с этими энергиями. Стал их неотделимой частью. Она больше не видела калейдоскопа сил вокруг – силы сами сделались ею. Она глядела на мир сквозь каждую. Позволила телу перейти в ненавистное состояние окулус.
Стихии подчинились ей с радостью.
Воздух принялся озорно играть алыми волосами девушки.