одобное сообщение от Арсено, то они все равно выбросят его за борт.
Капитан верил, что блеф ФБР на этот раз не сработает. Он должен был строго следовать своему первоначально разработанному плану: быть решительным, последовательным, не сомневаться и, что бы ни случилось, окончательно и бесповоротно идти до конца. Переговорщики ФБР являлись отменными экспертами и чувствовали блеф. Если бы он проявил малейшую слабость, мельчайшие колебания, малейшую уступку к одному из их требований, все было бы кончено.
Опять же, Смит был тщательно проинформирован обо всем этом. У него были строгие приказы, и Филипов был в нем уверен. Возможно, в том, что Смит не мог связаться с командой, даже были свои преимущества: при связи с ФБР у него не было иного выбора, кроме как твердо стоять на своем. Между тем было крайне важно сохранить Пендергаста живым и здоровым в течение следующих семи дней, если ФБР потребует доказательства того, что он жив, перед тем, как выпустить Арсено.
Пока Филипов стоял в свете раннего утра, и звуки ветра, проносящегося сквозь еловые ветви над его кораблем, смешивались с обычным пульсом моря, бьющегося о скалы, он решил, что нет причин рассказывать пленнику о том, что они делали и что они еще собирались сделать. В любом случае, через неделю он будет мертв.
У Филипова был еще один источник беспокойства. Двое из членов экипажа – де'Хесус и Миллер – питали особенную ненависть к ФБР. Ни один из них не одобрил план. На собрании они оба настаивали на том, чтобы сразу же сбросить агента ФБР в море. Они проголосовали против плана обмена и разозлились. В ту же ночь Филипов поймал их обоих в трюме, пьяных в хлам, мочащихся на Пендергаста и очень громко смеющихся, после того, как они достаточно сильно его избили. Филипов был раздосадован, но ничего не мог сделать, чтобы наказать их. Разве что запереть выпивку. Фактически – и он должен был это признать – часть его радовалась, видя, как с высокомерного ублюдка сбивали спесь. И сбили ее достаточно сильно: от тяжких побоев он потерял сознание. Но капитану необходимо было сохранять мир и держать всех в узде еще семь дней.
Филипов был обеспокоен расшатанной дисциплиной. Но было кое-что еще, что беспокоило его еще больше: выражение глаз федерала, когда эти два пьяных идиота, проклиная и смеясь, осушали на него свои «шланги», перед тем, как де’Хесус окончательно вырубил его швартовным гаком. Отчего-то то, что капитан прочел во взгляде агента, внушало страх.
20
Старший специальный агент Руди Спанн провел рукой по своим растрепанным волосам и уставился на пакет с уликами, лежащий на его столе, внутри которого вместе с письмом и конвертом поблескивало чуть потертое золотое кольцо и странный, расплавленный с одной стороны медальон. У него были смешанные чувства по поводу этой посылки, которая, внезапно попав на порог Нью-Йоркского отделения ФБР, наделала много шума. Был похищен агент! Тем более, это оказался не простой агент, а А. К. Л. Пендергаст.
Спанн, которого только недавно назначили старшим специальным агентом в Нью-Йорке, не знал Пендергаста. Но он, конечно же, слышал о нем всевозможные истории. У этого Пендергаста было какое-то особое разрешение. По большому счету, он был агентом, который брал и выбирал себе дела сам. Видимо, он был чрезвычайно богат, раз получал официальную годовую зарплату в размере одного доллара – далекую от зарплаты, обычно получаемой гражданскими служащими категории GS-15, 10 ступени[81]. Ходили слухи, что Пендергаст был бунтарем, даже кем-то вроде агента-изгоя, который пренебрегал правилами, но имел хорошую защиту наверху. По правде говоря, он был не в почете среди молодых агентов: их возмущала его свобода, его богатство, его элитарные манеры. С другой стороны, старожилы офиса буквально благоговели перед ним и даже выказывали некое подобие уважения. Но, по сути дела, никто не любил его: он не был общительным человеком и не был тем, кто мог после работы вместе со всеми отправиться вывить пива. Легче было заметить его на стрельбище в выходной день, нежели в компании кого-то из коллег в непринужденной обстановке. По этим причинам Спанн имел с ним мало точек соприкосновения, разве что оказание базовой поддержки на местах. Агент редко появлялся на Федерал-Плаза.
Но, так или иначе, он был федеральным агентом. Если в ФБР и имелось нечто общее, являющееся негласным и бесспорным, так это дух лояльности и товарищества, который связывал их всех вместе. Если агент был убит или ему угрожала опасность, Бюро переворачивало небо и землю, чтобы добраться до преступников.
По этой причине похищение Пендергаста вызвало незамедлительный и масштабный переполох, и Спанн с этим делом мог, как выиграть, так и проиграть.
Он взглянул на свой мобильный телефон, лежащий на столе. Первичный контакт с похитителями произойдет через несколько минут, и агент был настроен решительно с этим справиться. Это дело могло построить всю его карьеру. Спанна одолевали противоречивые чувства: с одной стороны он опасался неудачи, но в то же время его распирало от радости. Он знал, что является чертовски хорошим агентом, так как окончил свой курс обучения в Куантико среди первых, и его карьера с тех пор была звездной и постоянно шла в гору. В свои сорок лет он был одним из самых молодых старших агентов ФБР, да еще и в самом важном региональном отделении страны. А этот случай представлял собой возможность, которая стучала в дверь только раз в жизни. Если он провернет это дело – а он был уверен, что сможет это сделать – то перед ним откроются все двери.
Так как пакет прибыл этим утром, Спанн, бросив все остальные дела, тут же перешел к конкретным действиям. Первым делом он созвал небольшую, но мощную ударную группу, которая вот-вот явится к нему на совещание.
Статус дела «Агент под угрозой» являлся приоритетным. Независимо от того, что могло потребоваться во время расследования – ордера, лабораторная работа, судебная экспертиза, анализы, IT – все это выполняли мгновенно, присвоив запросу первостепенную важность по сравнению с остальными делами. Спанн уже дал указание всем своим лабораториям, чтобы они были готовы в любой момент.
Его секретарь объявил о прибытии ударной группы. Спанн поднялся и вышел во внешний кабинет, забрав с собой пакет с уликами. Все оперативники сразу появились в поле его зрения: трое мужчин и одна женщина – все агенты высшего класса, самая настоящая элита. Они вошли в дверь – молчаливые и мрачные – и устроились в небольшой зоне для совещаний. Спанн кивнул им в знак приветствия и попросил своего секретаря принести кофе, а сам отправился к дальней стене комнаты и поместил пакет с уликами на демонстрационный стол, стоящий под доской для записей.
Как только он заговорил, дверь снова открылась. Все с молчаливым удивлением уставились на вошедшего. Спанн не знал вновь прибывшего лично, но этот человек слыл настоящей легендой ФБР: Говард Лонгстрит, занимавший довольно загадочную должность заместителя исполнительного директора по вопросам разведки. Деятельность управления разведки, которую контролировал Лонгстрит, не имела ничего общего с вотчиной самого Спанна. Хотя он и был выше Спанна по званию, но фактически не имел над ним официальной власти. Что было, конечно же, очень хорошо.
Лонгстрит представлял собой личность почти такую же эксцентричную, как и агент Пендергаст, пусть и несколько иначе: он обладал несколько хищным орлиным профилем, носил длинные седые волосы, а костюмы его вечно были слегка помяты. Темные глаза блестели из-под большого, нависающего лба. Голос Лонгстрита напоминал рычание, и он был необычайно высокого роста: шесть футов, семь дюймов[82]. Вероятно, именно из-за столь высокого роста он почти постоянно сутулился. Его осанка сильно отличалась от военной выправки, широко распространенной в Бюро. У Лонгстрита был спокойный, самоуничижительный способ работы, который сделал его очень популярным среди подчиненных. И, конечно же, ходили передаваемые шепотом слухи о временах, когда он служил в легендарной – некоторые даже утверждали, что в мифической – команде «Призрак». «Это», – внезапно понял Спанн, – «должно быть, и стало причиной того, что он пришел сюда». Кольцо в пакете с уликами подтверждало, что Пендергаст являлся членом того же элитного подразделения.
Спанн немного растерялся.
– Директор Лонгстрит, какая неожиданность.
Гость повернулся к агенту и кивнул на пустое место.
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам?
– Вовсе нет.
Лонгстрит расположился позади, за спинами остальных присутствующих. Его внезапный приход выбил Спанна из колеи, но он быстро собрался.
– Спасибо всем, что пришли, – начал он, – кольцо и медальон идентифицированы как настоящие. На них также обнаружены отпечатки пальцев специального агента Пендергаста: кажется, что они были умышленно нанесены на эти предметы для того, чтобы не оставить нам ни малейшего сомнения, что он находится у похитителей. Исчерпывающие тесты по четырем предметам – кольцу, медальону, письму и конверту – не обнаружили больше ничьих отпечатков, кроме его собственных. Ни ДНК, ни волокон, ни волос – ничего.
Нажатием клавиши он запустил презентацию PowerPoint. На экране появился конверт.
– Он был промаркирован в Главном почтовом отделении, 10001[83], вчера в три часа дня. Далее он был доставлен в почтовый ящик, расположенный за углом, и извлечен этим утром. Поскольку сегодня вторник, то его могли бросить в почтовый ящик в любое время с воскресенья до трех часов дня понедельника, так как первый забор почты из этого ящика в начале недели происходит именно в это время. Само письмо датировано понедельником, но это еще ничего не значит. На самом почтовом ящике нет камер, но их много вдоль проспектов и улиц, ведущих к нему – все записи с них в данный момент пересматриваются.