щественных отношениях людей. Такую версию постсоциализма я попытался изложить в своей концепции цивилизма (цивилитарного строя), исходной основой которого является равная цивилитарная (гражданская) собственность каждого – равное право каждого на одинаковую долю в десоциализируемой социалистической собственности (в социалистическом наследстве) в результате преобразования бывшей социалистической собственности в равнодолевую юридически индивидуализированную собственность каждого. Причем, кроме и сверх этого равного для всех минимума при цивилизме допускаются и все другие экономико-правовые формы индивидуальной и групповой собственности в условиях товарно-денежного оборота, но это будут по существу не буржуазаные формы собственности и права в силу наличия качественного нового фактора фундаментального значения – равной цивилитарной собственности каждого. Без концепции некапиталистического постсоциализма цивилитарного типа, объективно подготовленного самим реальным социализмом и выражающего более высокую (чем капитализм) ступень социально-исторического развития, марксизм полностью утопизируется (дисквалифицируется как теория, пригодная для практической реализации), а реальный социализм (как практически реализованный марксизм) обессмысливается как историческая ошибка. Соответственно и Россия как эпицентр реального социализма XX в. без цивилитарно ориентированного постсоциализма (в качестве надлежащего продолжения своей прошлой истории) теряет свою роль ведущего субъекта всемирно-исторического процесса и оказывается на обочине исторического развития, а «поручение мирового духа», говоря словами Гегеля, переходит к другому субъекту (такую роль, судя по всему, сегодня пытаются играть США, обладающие огромным экономическим и военным потенциалом, но не имеющие необходимой обновленческой концепции будущего как более совершенного, свободного и справедливого строя, чем консервирующий их капитализм, выдаваемый за вершину и «конец истории»).
Возвращаясь непосредственно к теме «марксизм и утопизм», можно сказать, что лишь цивилитарный постсоциализм, объективно подготовленный реальным социализмом (реализованным марксизмом) – надлежащая позиция для адекватного понимания и оценки как марксизма, так и реального социализма. О прошлом и настоящем можно верно судить из видимого будущего. «По плодам их узнаете их», справедливо гласит известное изречение. Но нужные плоды, видимо, еще не созрели, да и всемирная история идей и реалий, вопреки поспешному некрологу, не кончилась. И это, помимо всего прочего, вселяет надежду, что уважаемый автор обсуждаемой актуальной и поучительной книги еще не раз удивит, увлечет и обогатит всех нас своими новыми публикациями.
В.А. Лекторский. Почему же социалистическая собственность не является настоящей собственностью?
В.С. Нерсесянц. Настоящая собственность в экономико-правовом смысле – это индивидуализированная (применительно к неопределенному множеству субъектов) собственность на средства производства. В реальной истории до сих пор это различные формы частной собственности, полное отрицание которой – основная задача и смысл марксистского и реального социализма. Т.н. «социалистическая собственность» – это по сути своей отрицание настоящей собственности и переход соответствующих объектов бывшей частной собственности в единый фонд всего богатства страны, которым централизованно управляет и распоряжается административно-командными методами тоталитарная власть («государство» диктатуры пролетариата). В таких условиях не только нет, но и вообще невозможны свободная личность, собственность, право, государство в их подлинном смысле. Социалистический тоталитаризм как раз и означает подмену личности – «винтиком», экономических отношений – командно-властными отношениями, права – приказными (насильственными) нормами правоотрицающего закона, а государства как правовой формы организации публичной власти свободных людей – новейшей формой деспотизма.
Реплика. На чем же все это, включая и социалистическую собственность, держится?
В.С. Нерсесянц. Держится на насилии как «повивальной бабке нового», на вере в светлое коммунистическое будущее. Важно и то, что частная собственность (и ее исторически до сих пор наиболее развитая форма – буржуазная собственность), наряду со своими достоинствами, имеет целый ряд существенных недостатков, преодоление которых в принципе невозможно без уничтожения самой частной собственности. Отсюда и коммунизм – бессмертная идеология несобственников, которые воспринимают уничтожение частной собственности и ее обобществление как путь к равенству и справедливости, хотя оказывается, что он ведет к тоталитарному социализму. Но идея постсоциалистического цивилизма удерживает всемирно-исторический смысл итогов этого реального, тоталитарного социализма (и марксизма) и его значение как переходного строя. Отрицание частной собственности через общественную социалистическую собственность делает объективно возможным переход к цивилитарной собственности.
Реплика. Отрицание отрицанием отрицания?
В.С. Нерсесянц. Нет, вернее так: утверждение позитивного (т.е. цивилизма) путем отрицания отрицания (т.е. социализма). Маркс (в духе гегелевской триады) считал капитализм отрицанием (негативным общественным строем), а коммунизм – позитивным строем (отрицанием отрицания). На самом деле капитализм позитивный строй (со всем набором достижений истории цивилизации – собственностью, правом, государством, правами и свободами человека и гражданина и т.д.), а коммунизм (коммунистический социализм) – это антикапитализм, переходный негативный строй, тотальное отрицание общецивилизационных достижений (собственности, права, государства, свободной личности, товарно-денежных отношений и т.д.). Эта негативная природа реального социализма и определила его кроваво-насильственный характер и способ существования. Цивилизм в этом смысле – позитивный строй (отрицание отрицания), преодолевающий негативный социализм, но вместе с тем преобразующий его итоги в позитивные формы, нормы и отношения общецивилизационного процесса развития собственности, права, государства, прав и свобод личности и т.д. на новом, более высоком уровне.
Завершая ответ на этот оригинальный вопрос, позволю сослаться на себя:
«Мы диалектику учили и по Гегелю,
И, либертарно отрицая коммунизм,
Его тотально-негативную энергию
Мы позитивно сняли в цивилизм».
А.А. Гусейнов(академик РАН, зам. директора Института философии РАН)
<Род. – 08.03.1939 (Дагестан), МГУ – 1961 (Преподаватель философии и основ марксизма-ленинизма), к.ф.н. – 1964 (Условия происхождения нравственности), д.ф.н. – 1977 (Социальная природа нравственности), чл.-корр. РАН – 1997, действ. чл. РАН – 2003.>
Обсуждаемая нами работа академика Т.И. Ойзермана, на мой взгляд, прямо продолжает его предшествующее исследование «Философия как история философии». В том исследовании он обосновал идею, согласно которой философия принципиально плюралистична. Он показал, что нет одной единственно истинной философии. Есть множество различных философий, которые не поддаются сопоставлению и ранжированию по критерию истины. Каждая из них в этом смысле равна самой себе. Такое положение дел на первый взгляд свидетельствует о том, что многообразные философские учения, по крайней мере в тех случаях, когда они дают различные ответы на одни и те же вопросы, бьют мимо цели. Это было бы верно, если бы мы заранее знали, куда они целятся. В действительности предмет философии не дан до самой философии. Философия сама определяет свой предмет и в этом смысле, если продолжить наше сравнение, она не может промахнуться. Она туда и целится, куда попадает. Ойзерман не просто обратил наше внимание на очевидный факт многообразия философии, он поднял его на теоретическую высоту, показав, что плюрализм учений является специфическим признаком философского познания подобно тому, как возникновение новых дисциплин и направлений исследования представляет собой форму прогресса научного познания природы и общества.
В новой работе Т.И. Ойзерман на примере и в связи с анализом марксистской философии продолжает исследование особенностей философского познания. В частности, он говорит о том, что классические (домарксовские) философские учения имели характер законченных систем, каждая из которых претендовала на завершенную (абсолютную) истину. Это – очень важное дополнение к идее философского плюрализма. Оказывается: философия существовала не просто как множество философий, а как такое множество, каждая из которых считала себя единственно истинной. Философия – особенное царство, в котором все подданные также являются царями. Эту черту – склонность к законченным системам – можно было бы назвать догматизмом философии. Не помню, пользуется ли в данном контексте этим словом сам Ойзерман, но оно, по моему мнению, точно отражает его мысль. Придавая своему содержанию форму системы, философия заявляет себя именно в качестве догмы. Ойзерман считает, что это – особенность философских учений прошлого, которая вполне обоснованно и справедливо была подвергнута резкой критике марксизмом. Наиболее удачным и развернутым примером такой критики является анализ противоречия между не допускающим завершенности диалектическим методом и завершенной консервативной системой в философии Гегеля. Марксизм, однако, сам впал в такой же догматизм, за который он критиковал философов прошлого. И свою задачу Ойзерман, идентифицирующий себя как приверженца диалектического материализма, видит в том, чтобы вернуть последнему его диалектическую открытость и самокритичность. В связи с этим возникает вопрос: было ли случайным отмеченное Ойзерманом философское грехопадение марксизма? Выражаясь более обобщенно, является ли догматизм особенностью философских учений определенного периода или он присущ философии как таковой? Этот вопрос можно сформулировать еще более обобщенно и резко: возможна ли философия, которая не претендовала бы, если не на абсолютную истинность, то, по крайней мере, на свою исключительность по этому критерию, не была бы убеждена в том, что она полней и адекватней выражает философскую истину, чем все прочие философии?