С потерявшим сознание при ударе в область сердца дело обстоит сложнее. В таких случаях нет времени на звуковые манипуляции, поэтому подобный метод обычно используют для восстановления после небольших разовых ударов, когда человек находится в сознании.
С помощью ритмичного стука камней можно восстанавливать и барабанные перепонки, травмированные в результате ударов или хлопков по ушам. Им же можно лечить и некоторые болезни слуха, изо дня в день тренируя барабанные перепонки, приучая их к различным нагрузкам. Этого добиваются, постукивая камнями по определенной схеме на разных расстояниях от ушной раковины.
Учитель показал еще несколько десятков способов оказания помощи человеку, пострадавшему при самых различных ситуациях. Это была одна из тренировок, в которой, как мне казалось тогда, мне открываются таинства мира, таинства жизни и смерти, хотя техники, показанные Ли, были удивительно просты и эффективны. Меня поразила мысль о том, насколько хрупким в действительности является человеческое существо и насколько легко, обладая определенными знаниями, можно манипулировать жизнью и смертью.
— Для того чтобы умереть, человеку не нужно особых причин, — сказал Учитель. — Человек может умереть от пережитого страха или от счастья. Такое странное животное, как человек, способно убить себя даже при помощи воображения. И если простейшие реанимационные техники — это физическое или звуковое воздействие на пострадавшего человека, то в случае смерти от психических причин реанимационные техники используют сложную игру мыслеобразов, связанную с подсознательным внедрением в психику больного или умирающего человека, а также использование реальных или воображаемых инородных предметов, которые внедряются в тело человека, а затем извлекаются из него.
— Для меня удивительно, что человек может убить себя при помощи воображения, — сказал я.
— Это происходит чаще, чем ты думаешь, — заметил Учитель.
— Я в детстве читал рассказ Грина, — сказал я. — Тогда вся история мне показалась абсурдной, но сейчас я понимаю, что это вполне могло бы быть на самом деле. Я не помню подробностей, но суть была примерно следующей.
В одном небольшом городке жили два приятеля, которые любили подшучивать над другими. От нечего делать они подглядывали за соседом, вся немудреная жизнь которого состояла в том, чтобы наедаться до отвала, спать и заниматься любовью с женой. Этот сосед был чудовищно толст и напоминал свинью.
Шутники отправили ему анонимное письмо, что человек, живущий подобно ему, недостоин права на существование и что, начиная с этого дня, у него пропадет сон, аппетит, и он не сможет больше заниматься любовью. Он будет худеть и худеть, и ровно через полгода, такого-то числа, он умрет.
Каждый месяц толстяк получал подобное письмо, где напоминалось, сколько дней ему осталось до смерти. Он действительно потерял сон и аппетит и перестал заниматься любовью, и через пять месяцев от него остались кожа да кости.
Однажды он встретил на улице одного из шутников и рассказал ему о зловещих письмах и о том, что ему осталось жить всего ничего.
Испугавшись, что розыгрыш зашел слишком далеко, шутник рассказал ему, что эти письма писал он со своим приятелем и что на самом деле не было никакого проклятия.
— Теперь уже не важно, кто писал эти письма, — сказал сосед. — Я точно знаю, что я должен умереть в назначенный срок, и я умру. Но ты, разрушивший мою жизнь и уничтоживший меня, умрешь вместе со мной.
С этими словами он убил подшутившего над ним.
— Это весьма правдоподобная история, — сказал Ли. — И особое правдоподобие ей придает то, что человек, над которым подшутили, занимался только тем, что ел, пил и спал с женщиной. У него не было воли, у него не было живого интеллекта, у него не было устремлений. Его психика была столь примитивна и не защищена, что он безоговорочно поверил бумажкам, которые бросали в его почтовый ящик. Не письма убили его, он сам убил себя при помощи воображения.
— Но как происходят подобные вещи? — спросил я. — Как можно настолько убедить себя в том, что ты должен умереть, чтобы действительно умереть?
— Ты что, хочешь получить от меня научное объяснение? — усмехнулся Ли. — Наверное, можно было бы изобрести какую-то сложную теорию, но от этих теорий мало толку. Для воинов жизни важнее было понять, как действуют механизмы психики и как использовать эти механизмы, чем объяснения, почему они действуют именно так. Говорят, что все болезни от нервов и только три от удовольствия. С тем же успехом можно было бы сказать, что все болезни от воображения. В древние времена люди считали болезни зловредным воздействием духов или колдунов или наказанием богов. Современная наука по-своему объясняет происхождение болезней, но во многих случаях эти объяснения так же далеки от истины, как представления первобытных людей.
Главное для тебя — научиться понимать, когда человек убивает себя при помощи воображения, и знать, как его от этого вылечить.
— И как это сделать?
— Существует много способов лечения, и принципы, на которых это лечение основано, полностью аналогичны тем, которые ты изучал применительно к рукопашному бою, например: противопоставить подобное подобному, или лечить подобное подобным, или «клин клином вышибают».
Когда воображение человека выходит из-под контроля и на уровне одержимости концентрируется на какой-то идее, человек входит в состояние, подобное тому, что возникает во время медитации осознания, но в данном случае к нему приходят ложные осознания, ложные откровения.
В случае «лечить подобное подобным» ты должен заменить один навязчивый мыслеобраз другим мыслеобразом, который также будет задействован на базе фантазии, но который покажется подсознанию больного более убедительным или более привлекательным, чем предыдущий образ. Фактически, ты создашь для него новый объект концентрации, более полезный или безопасный, и, постепенно, больной оставит и этот объект, переключив свое внимание на повседневные заботы.
В случае «клин клином вышибают» объект новой концентрации внимания может быть совершенно иной природы, чем болезненные фантазии. Главное — новый раздражитель должен быть настолько силен, чтобы под его влиянием человек забыл о своей навязчивой идее. В качестве альтернативного раздражителя можно использовать страх смерти, или влюбленность, или вызвать к жизни какую-то из жажд или слабостей человека — например, играя на его гордости, или жадности, или честолюбии.
Магия основывается на манипуляции человеческим сознанием, человеческим воображением. Искусство знахарей и колдунов позволяло им запускать в человеке нужные им программы — разрушительные или целительные, деструктивные или созидательные. Именно для этого магия и создала столь сложные и впечатляющие ритуалы.
— Но как же тогда энергетическое воздействие? — спросил я. — Я же сам не раз видел, как ты гипнотизируешь животных. Кроме того, ты заставлял меня испытывать самые странные переживания без каких бы то ни было ритуалов или словесных преамбул.
— Подобное тому, что делаю я, могут делать единицы, — сказал Ли. — Есть арифметика, и есть высшая математика. Если арифметикой магии в той или иной степени владеет большинство знахарей и доморощенных экстрасенсов-любителей, то высшая математика магии доступна далеко не всем. Во многих случаях самого простого манипулирования человеческим сознанием и воображением бывает довольно для того, чтобы добиться желаемых результатов.
Часто для того, чтобы разбудить отрицательное воображение человека, достаточно всего лишь сказать, что какой-то сильный экстрасенс наслал на него порчу, или подсунуть ему какую-нибудь магическую побрякушку, вроде его фотографии с проткнутым иголкой сердцем или особым образом завязанных пучков травы. Тут не потребуется никаких затрат энергии. Его подсознательный страх, разрастаясь по мере напоминания о магическом преследовании, сделает всю необходимую работу. В большинстве случаев реальное энергетическое воздействие ничтожно по сравнению с психическим воздействием, и поэтому нет смысла «стрелять из пушки по воробьям», прибегая к особо сложным и изощренным техникам.
Глава 9
Я направлялся на автобусную станцию, предвкушая радость от встречи с возлюбленной. Лин сказала, что эту ночь мы проведем вместе. Я порядочно вымотался за день и, к стыду своему, втайне надеялся, что это свидание будет обычной встречей двух любящих людей, а не очередной тренировкой. Мне хотелось лишь любви, отдыха и покоя.
Было поздно. Уже стемнело, и улицы были почти безлюдны. Внезапно ночную тишину разорвали громкие крики, звук ударов и пронзительный женский визг. Завернув за угол, я увидел, как двое мужчин жестоко избивают отчаянно вырывающуюся женщину. И, хотя Учитель дал мне совет никогда не вмешиваться в разборки посторонних людей, я не удержался. Мужчина постарше схватил женщину за волосы и стал самозабвенно колотить ее лицом о стену дома, в то время как более молодой продолжал без разбору наносить ей удары. В пылу схватки они не заметили меня и даже не успели понять, что происходит.
— Как вы смеете бить женщину, — заорал я, и, одним ударом отключив того, что помоложе, рубанул другого по руке, удерживающей женщину за волосы. Когда он с криком боли обернулся ко мне, я захватил его за голову и за шею и с наслаждением шмякнул несколько раз головой об стену, так, как он проделывал это со своей жертвой. Мужчина вырубился, и я, отпустив его безвольно обрушившееся на асфальт тело, переключил внимание на женщину.
Она, вся в крови, скорчившись, лежала на земле, подвывая от страха.
— Не бойтесь, все закончилось, давайте я вам помогу, — мягко, стараясь не испугать ее еще больше, сказал я.
Я подхватил женщину под мышки и приподнял ее. Она встала на ноги, потрясла головой, приходя в себя, а затем окинула взглядом поле битвы, украшенное неподвижными телами ее обидчиков. Затем женщина повернулась ко мне и посмотрела мне прямо в глаза. Меня, ожидавшего по меньшей мере слова «спасибо», поразила дикая звериная ненависть, исказившая ее черты, а затем женщина, издав сдавленный вопль ярости, с неожиданной для ее комплекции и состояния силой бросилась на меня. Ее атака застала меня врасплох. Ногти рассвирепевшей фурии вцепились мне в лицо и, прежде чем я успел перехватить ее запястья, расцарапали его сверху донизу.