– В полицию звонить нельзя, я серьезно.
Он вперился в меня взглядом:
– Я ни хрена не понимаю, к чему ты тут клонишь. Мужчина с ножом сам из полиции?
– Нет. В полиции хорошие парни, просто… – Я заметила на заднем сиденье свое кожаное пальто. Он, наверное, еще в коттедже Альберта нашел в кармане ключи от машины и понесся к гостевой парковке. Он уже поехал к выходу, минуя замок. Мог бы уехать и спастись сам, но не стал. Он развернулся и пришел мне на помощь. – Почему ты просто не уехал?
– У меня нет денег на бензин.
– А.
– Я думал об этом, но меня бы совесть заела. – Он был честен с собой. Это достойно восхищения. – Мы же приехали сюда не затем, чтобы оправдать Леона?
Я вздохнула:
– Все чуточку сложнее, да.
– Расскажи мне вкратце.
Я не знала, с чего мне начать.
– Ну, на самом деле я не из Абердина.
– Понятно.
– Я из Лондона.
– Ага. Ты знаешь мужика с ножом?
– Нет.
– Так он не твой бывший?
– В первый раз его вижу. Кто-то послал его за мной. Чтобы меня убить.
– В смысле тебя заказали? – Он решил, что я вру. – С какого? Ты же домохозяйка! – Я слишком надолго замешкалась, и он сказал: – Ладно. Когда решишься завязать с враньем и рассказать, что за хрень тут творится, дай мне знать; но они-то вызовут полицию?
Я улыбнулась:
– Нет.
– Маклин, Буканан, Макдональд. Имей в виду, я выясню, кто ты.
Я рассмеялась.
– Не выйдет. Раньше с голоду помрешь.
– Не обольщайся. Эстелль много лет дожидалась. – Фин выглянул на темную дорожку, ведущую к шоссе. – Давай рискнем, – он включил фары и опять завел машину.
– Голодать совсем необязательно.
– Не то чтоб у меня была свобода выбора.
– От зависимостей так-то избавляются.
– Да что ты? Занятно. Молодцы, так держать. – Он подъехал к отвесному склону и опасливо подался вперед, осмотрев дорогу влево и вправо на предмет предательского света фар на горизонте.
Осторожно выехал на шоссе, постепенно набирая скорость. О себе Фин говорил неохотно. Я вдруг ощутила укол сожаления и поняла, что скучаю по Хэмишу, который без умолку болтает о себе.
– Ты себя вконец угробишь, если не будешь лучше питаться.
– Да-да, – ответил Фин, нахмурив брови и поглядывая в зеркало заднего вида, – вот уж спасибо, блин. Помогла так помогла.
На шоссе не было ни души.
– Но ведь правда.
– Кто такая Софи Буканан?
– Ты так окончательно себя добьешь.
– Как тебя зовут на самом деле?
Мы зашли в приятельский тупик и дальше ехали молча. На короткий миг слева мелькнуло Северное море. Шеренга нефтяных вышек мерцала огоньками в темноте, точно не к месту выставленные в ряд рождественские елки.
Альберт говорил мне держаться подальше от Фина и не высовываться. Им с Тайглер это только на руку. Я вспомнила другую девушку, мою темную сторону, этот вакуум под боком – вылитая я. Она скрывалась, и она погибла. Прятаться и дальше было небезопасно, но я так прикипела к этому образу жизни. И не готова была с ним расстаться.
Я стала рассуждать, зачем Леон женился на Гретхен Тайглер. А что в этом такого ужасного? Может, он не знал о ее репутации. Но тут я прислушалась к себе и поняла: мне мучительно хотелось, чтобы Леон оказался человеком порядочным, а это, очевидно, неправда. Все знали, что за человек Гретхен Тайглер. Теперь, оглядываясь назад и вспоминая, как он травил свои байки, глядя куда-то в сторону, таская сигареты у той, кто перебивался на работе горничной, я вижу – он их не мне рассказывал. Он практиковался ради совсем другой публики. Господи, я совершенно не умею выбирать друзей.
Пока я размышляла, мы все ехали по темному шоссе в тишине. Кроме нас, никого вокруг не было.
– Ну что, Анна-Софи, как далеко от этих типов ты хочешь забраться?
– Как можно дальше.
– Я так понимаю, паспорт ты с собой не брала?
– Вообще-то брала.
– Ну ладно.
Я не сразу сообразила, что направляемся мы в аэропорт Инвернесс. Я не могла сесть на самолет. Мой паспорт был на имя погибшей. Тревогу бы забили на всех погранпостах страны.
Но до этого кризиса был еще час езды, так что я устроилась поудобнее и решила насладиться поездкой.
29
Аэропорт был маленький. Слева от нас – спокойное море, перед нами – пустая парковка, а справа – светлое здание аэропорта. Взлетная полоса тянулась между выходом из терминала и скоростным шоссе в сторону Нэрна. Сквозь стеклянные стены мы увидели за стойкой стюардессу, с припухшим и наштукатуренным лицом, которая отсиживала раннюю смену.
Мы вошли.
Она сказала, что международных рейсов не будет до завтра, но мы ведь могли добраться до Лондона и пересесть уже там?
Мы отошли посоветоваться, и Фин сказал, что мы могли бы отсидеться в замке одного его друга во Франции, около Клермон-Феррана. Может, поедем туда через Иль-де-Ре? Можем пройти по следу Паркеров в городе, поговорить с тем мужчиной из Airbnb и расспросить его о том, кого он видел той ночью на палубе. Я ответила, конечно, я с радостью, отлично придумано. Я соглашалась на все, потому что никуда не собиралась ехать. Я собиралась податься в бега.
Я купила нам дешевые билеты на ближайший рейс. Для внутреннего перелета паспорт мне не понадобился, вылетали мы в Гатвик в 6:20 утра. А сейчас было четыре ночи. Еще два с лишним часа ожидания.
Мы сели в кресла, и я согласно кивнула Фину, мол, да, пусть спросит Трину Кини, можно ли ее расспросить о финансовом положении Леона. Может, за чашечкой кофе? Такая вот валюта знаменитостей. Большинство из нас просто задали бы долбаный вопрос, и все. Но я на все была согласна, потому что даже и не думала садиться в самолет.
Фин вымотался. Он хотел уже пройти контроль и болтаться у выхода на посадку, попивать кофе из автоматов и дремать в креслах. Аэропорт был просто крохотный. Стоило пройти контроль, и я в ловушке. Я сказала, что хочу побыть одна и пойду пока переставлю машину на стоянку длительного хранения. Он насторожился и настоял, чтобы я записала его телефон, а потом заставил меня на него позвонить, чтобы у него был мой номер.
– Ну и, Ван Гога, что ли?
– Что?
– Ван Гога, что ли, украла?
– Да.
– Хм. Оно того стоит. – Он вздохнул и медленно поднялся. – Пойду прилягу, а то упаду.
Я встала следом.
– А я переставлю машину в какое-нибудь не такое заметное место.
Он ответил:
– Не знаю, летала ли ты раньше этой компанией, но тут обязательно прийти за полчаса до отлета, иначе тебя не пропустят.
Я кивнула.
– Серьезно. Меня как-то не пропустили на контроле, хотя самолет стоял прямо у выхода на посадку.
– Ладно, ладно.
В зоне вылета терпеливо ждал охранник, переминаясь с ноги на ногу. Я видела все то, что было за конвейером и дальше, за рамкой металлоискателя, – ряды кресел и стеклянные окна с видом на узкую взлетную полосу. Фин прошел вперед, отдал охраннику свой паспорт, вынул все из карманов, снял ботинки, скинул куртку и сложил вещи в контейнер. Он легонько махнул мне рукой и прошел через рамку.
Приятный он человек.
Я вернулась к машине.
С Северного моря задувал штормовой ветер, вздымая у берега пенистые волны. Я запахнула пальто и стояла, подставив лицо всем ветрам.
А ведь где-то там, в сотнях километров отсюда, мои девочки лежат себе в постельках под одеялами, сомкнув ресницы на мягких, как помадка, веках, а волосы у них струятся по тугой подушке. Когда взойдет солнце, им нужно будет выбрать хлопья на завтрак, выпить молока и собраться в бассейн. Мои дети в безопасности. Все остальное не имеет значения.
Я сбегу, любого, кто бы ни явился, отвлеку на себя ради них. Может, и у той девушки были дети. Может, она тоже думала о них, когда мужчины пришли за ней. Может быть, последнее, что она испытала, – это чувство благодарности и облегчения.
Капот машины Хэмиша помялся в том месте, которым Фин снес дверь другой машины. Я провела рукой по глубокому шраму сбоку капота и села обратно за руль.
Завела машину, не включая фары, и сдала назад через пустую парковку, пока не заехала на стоянку длительного хранения. Фин мог выйти меня искать. Если я уеду сейчас и он об этом узнает, он может позвонить в полицию. Я хотела, чтобы он уехал в целости и сохранности. И решила подождать до вылета. А если он не сядет в самолет, найду какой-нибудь другой способ от него улизнуть.
Я поймала радиоволну с соул-музыкой и какое-то время сидела и слушала, пытаясь снова настроиться на утешительные мысли о дочках. Но как-то не могла за них ухватиться. Я знала, что за мной придут и другие, раз уж я опять объявилась, и что они не остановятся, пока я не исчезну навсегда. Все дело в деньгах, если только Альберт не соврал насчет продажи стадиона, но мне так не кажется. Ему было все равно, что говорить. Он-то рассчитывал, что меня уже не станет, да и как-то слишком уж конкретизировал, на вранье не похоже. Я загуглила футбольный клуб. Они и впрямь взялись за реконструкцию стадиона. В заявлении совета директоров говорилось, что они надеются возобновить работу стадиона через три года.
Сперва я краем глаза заметила фары: с главного шоссе съезжала машина, слишком резко завернув к аэропорту. Судя по ширине оси и высоте кузова – джип.
Я вылезла из машины и захлопнула дверцу, потом присела на корточки и отползла подальше, протиснувшись меж двух ближайших машин. И стала наблюдать.
Джип наискосок промчался по пустой парковке и встал возле главного входа. Оттуда вылез кто-то в черном и забежал в терминал. Пока человек шагал по ярко освещенному залу, я узнала в нем того мужчину с ножом. Челюсть у него опухла и с одной стороны покраснела. По нему было видно, что он ужасно зол.
Охранник перед зоной вылета взял у него телефон и просканировал электронный билет, проверил паспорт и велел ему снять ботинки и положить их в корзину на конвейерной ленте. Он провозился с ними целую вечность. А все из-за шнуровки.